Скобелев

Мы проскакали мимо... Опять бешеный карьер... Вот редут, сплошь наваленный мертвыми и ранеными... Вон большой холм, точно сахарная голова. Снизу вверх спираль траншеи... Не видать земли, все усыпано красными фесками... Ярко, пестро. С верхушки во все стороны грозно смотрят крупповские орудия, выше их еще медленно развертываются и полощутся в воздухе два белых флага.

– Мерзавцы!
– срывается с губ у Скобелева.

– Кто мерзавцы?..
– удивляюсь я.

– Разве можно было сдать такую позицию...

– Да и защищать нельзя... Обошли кругом...

– Защищать нельзя... Драться можно, умереть должно!..

Как будто из тумана выдвигается фигура какого-то офицера... Он подносит Скобелеву саблю пленного паши...

– Кто командует?..

– Вейсиль-паша.

– А Эйюб?

– Эйюба давно нет.

– Как он сдался?

– Без всяких условий... На милость победителя.

– На милость?..

– Точно так.

– Возвратить сабли пленным, свято сохранить их имущество, чтобы ни одной крохи у них не пропало... Предупредите, за грабеж буду расстреливать!..

Навстречу кавалькада... Только не наши... Совсем не наши... И кепи чужие и мундиры не те, к которым уже привык взгляд.

Впереди Вейсиль. Мясистое лицо с низко нависшими бровями. Суровое, некрасивое.

Скобелев подает ему руку и говорит несколько приветливых слов.

Турки мрачны. Им тяжело, невыносимо тяжело.

– Сегодня гибнет Турция, такова воля Аллаха! Мы сделали всё.

– Вы дрались славно, браво... Переведите им, что такие противники делают честь... Они храбрые солдаты.

Им переводят...

– А все-таки мерзавцы, что сдали такие позиции!
– заканчивает оп про себя.

Отовсюду восторженные крики... Отовсюду стихийное "ура"... Лица солдат возбуждены, лучезарны.

– Спасибо, друзья, спасибо, товарищи... Спасибо, мои орлы!
– кричит им Скобелев в свою очередь.

– ...Сколько у них было людей и пушек?
– спрашивает он, кивая на пленных. Тем переводят.

– Тридцать пять тысяч войска и сто тринадцать орудий!

– И сдались!.. Хороши генералы...

Турки, сходя с редута, окружали нас сплошною стеною... В их массах слышалось: "Ак-паша, Ак-паша"... Все они нетерпеливо пробивались взглянуть на Скобелева.

– Что они говорят?
– обернулся Скобелев к переводчику.

– Говорят, не мудрено, если их победили, русскими командовал Ак-паша, а с Ак-пашой драться нельзя...

Наверху еще шел бой... Скобелев слушал-слушал и вспыхнул.

– Передайте паше: если через два часа турки в селении Шипка и на высотах не положат оружие, я их буду штурмовать и никому пощады!..

– Они сейчас же сдадутся...
– струхнул Вейсиль...

Издали послышалась музыка: развернутый, под распущенными знаменами, стройно подходил Владимирский полк.

– Сейчас, сейчас...

– Я хочу им сам отдать приказание положить оружие...

Господа, останьтесь здесь... Передайте туркам, что я сам еду с ними...

И Скобелев поехал, со всех сторон окруженный вооруженными турками...

Двое или трое следовало за ним из русских.

– Однако наше положение странно!..

– Ну, вот еще!..

– Да как бы вы поступили на месте турок?
– спрашиваю я.

Скобелев расхохотался.

– Во-первых, на их месте я бы не был...

– Ну, а если бы?

– Разумеется... Сейчас бы в шашки...

Впоследствии под Геок-Тепе он сделал еще лучше. После штурма и взятия этой крепости Скобелев едет в еще не сдавшийся Асхабат. Ему навстречу - семьсот текинцев в полном вооружении, в праздничных костюмах - цвет текинского войска...

Скобелев обратился к ним с какими-то укорами... Они изъявили свою покорность...

– А если вы попробуете восстать, то я вас накажу примерно...

– Текинцы никогда не лгут!..

– Если так, то, господа, не угодно ли вам ехать обратно... Передайте текинцам, что они составят мой конвой...

И совершилось небывалое. Генерал один, окруженный семьюстами отчаянных врагов, верхом поехал в Асхабат... Двадцать верст они сопровождали его...

И разумеется, ни его прежние победы, ни страх его имени не могли ему создать такой популярности между ними, как эта поездка...

С той минуты он стал кумиром уже всего племени текке.

XXIX

Какая разница с Плевно. Там пленные долго оставались не накормленными. Им пришлось жить на открытом воздухе, в грязи и снегах болгарской зимы. Здесь все было сделано, чтобы смягчить участь несчастных. Они ели вместе с нашими солдатами у котлов; накануне еще Скобелев отдал приказание:

– Заготовить в солдатских котлах двойной запас пищи.

Через три часа по сдаче турки уже получили ее, ночью они спали в землянках и редутах, а утром под конвоем болгарского ополчения их отправили дальше, в Габрово.

– Горе узнали мы потом, у Ак-паши горя не было!
– говорили они.

Солдаты, усталые от боя, не ложась спать, готовили кашу туркам, наши офицеры разобрали турецких к себе и оказали им широкое гостеприимство, паши приютились у генералов. На Шипке не умер ни один пленный, в Плевне они умирали сотнями.

– Если хоть десятая доля такой заботливости встретит нас в России - наши семьи могут быть спокойны!
– говорили они.

– Смотрите, ребята, турки теперь друзья вам!
– говорил Скобелев солдатам.

– Слушаем, ваше-ство!
– отвечали они,

– Нет большего позора, чем бить лежащего... А они теперь несчастные, лежачие... Так ведь?

– Точно так, ваше-ство!

– Пока у них были ружья в руках - их следовало истреблять; раз они безоружны, никто не смей их пальцем тронуть... Оскорблять пленного стыдно боевому солдату...

И действительно, отношение скобелевских солдат к ним было искренно и задушевно.

Через день после боя вдоль Балкан, в долине Казанлыка, в две шеренги выстроились легендарные солдаты легендарнейшего из вождей... Одушевленный, счастливый, сняв шапку, мчался мимо них Скобелев.