Сколь это по-немецки
Шрифт:
А что сказала в классе фрейлейн Хеллер? Или она об этом не упоминала?
Она сказала, вздор. Она сказала, что не хочет говорить об этом. Сказала, что в войну погибло множество людей, и это так ужасно.
Как ты смотришь на то, чтобы Эгон и его приятельница-фотограф остановились у нас?
Она ухмыльнулась. А тебе за завтра кто-нибудь вставит двери?
А что, разве плохая идея?
Не знаю, сказала она. Я уже почти привыкла спать в комнате без дверей.
Когда Гизела ушла, Хельмут откинулся на спинку стула, внезапно охваченный необъяснимой апатией. Телефон звонил и звонил, пока наконец к нему не
Двери? Двери? Ты хочешь сказать, что в доме до сих пор нет дверей? Не верю. Затем, ощутив его присутствие, Мария резко спросила: Хельмут, это ты, Хельмут?
Пять дней тому назад рядом со школой просел участок мостовой, а спустя три дня во время ремонта лопнувшей канализационной трубы кто-то вполне заслуживающий медали обнаружил братскую могилу, сообщил Эгону и Рите Хельмут. Пренеприятная история. Судя по тому, что мы знаем, в этом месте закопана сотня, если не тысяча, людей. Судя по тому, что всем известно, весь Брумхольдштейн расположен на одной большой братской могиле. Во всяком случае, как вы можете догадаться, при нашей традиционной основательности, прежде чем починить мостовую, мы должны обследовать могилу. Все жалуются.
Владельцы магазинов теряют своих клиентов. Улица все еще закрыта для движения. Ну ладно, что тут еще сказать.
Они были в саду. Из дома до них долетал стук молотков, там два плотника навешивали новые двери. Одна дверь в гостевую комнату, одна — в комнату Гизелы, одна в ванную и одна в его комнату.
Пока Хельмут разговаривал с Эгоном, Рита наблюдала, как Ульрих играет в мяч с Гизелой и ее подругой Эрикой. Она не могла удержаться и навела на них свою камеру. Щелк, щелк, щелк. Внутри дома, взобравшись на лестницу, Обби соскабливал с потолка шелушащуюся штукатурку.
У вас такой вид, будто вы хотите задать мне вопрос, сказал Хельмут, стоило ему остаться с Ритой наедине.
Да?
Да, с самого начала. Я вижу это по вашему лицу. Вы хотите меня о чем-то спросить.
О чем же я хочу вас спросить?
Этого я не знаю. Но подозреваю, о чем-то весьма конкретном. Вот вам и выпал шанс. Эгон наверху проверяет дверь.
Вам никто никогда не говорил о вашей способности приводить в смущение, сказала она.
Вы меня до сих пор не сфотографировали, заметил он.
Возможно, я просто не считаю это нужным.
К ним присоединился Эгон. Он позвонил в Мюнхен. Разговаривая по телефону, он наблюдал из окна на втором этаже за Ритой и Хельмутом. У него за спиной хлопнула затянутая сеткой входная дверь, а сам он, сияя, направился к ним с бокалом вина в каждой руке. Куда отправимся вечером? спросил он.
Можно поесть и дома, сказал Хельмут с явным отсутствием энтузиазма. У меня есть несколько холодных цыплят.
Можно сходить в ресторан, заявил Эгон. Я угощаю. Но только нужно его выбрать. Никто не против рыбного?
А почему не испробовать это место, сказала Рита, соблазнительно улыбаясь Эгону.
Эгон, вопрошающе на нее глядя: А можем исследовать темные стороны жизни в Демлинге. Как мне говорили, там есть турецкий ресторан,
где показывают танец живота.Я так расслабилась здесь, сказала Рита, потягиваясь на полотняном кресле.
Расслабилась? Да она просто комок нервов, заметил Эгон. Достаточно посмотреть на нее в деле. Мы и глазом не моргнем, а она уже отщелкает эту братскую могилу.
Я бы на вашем месте не стал, сказал Хельмут. Люди могут вас неправильно понять.
Ты способен быть на редкость противным, сказала Эгону Рита. Тебе это известно?
У Ульриха определенно есть подход к детям, сказал Эгон, глядя, как тот спасается бегством от двух решительно настроенных девочек.
Не верьте этому, сказал Хельмут, и все засмеялись.
Плотники ушли в шесть, а Обби, с ног до головы обсыпанный штукатуркой, — на полчаса позже.
Я, кажется, проголодалась, объявила Рита.
А где Анна, спросил Ульрих, который присоединился к ним и сидел теперь прямо на траве. Я сегодня ее вообще не видел.
Свалится как снег на голову, сказал Хельмут. И добавил с каким-то раздражением: Если мы собираемся есть дома, нужно, чтобы кто-нибудь купил еще вина.
Как прочесть надпись на стене?
Даже в самом дорогом ресторане рано или поздно натолкнешься на выведенное на стене туалета граффити. В данном случае на металлической перегородке одной из кабинок — третьей слева — нацарапано: Почему нужно обязательно прочесть надпись на стене?
Когда Франц впервые прочел это изречение, он задумался над его смыслом. Это что, шутка, или тут заложен какой-то более глубокий смысл?
К восьми вечера все столики в «Сливе» были заняты. Требовался немалый опыт, чтобы управиться с шестью столами, подать на одном суп, на следующем — кофе и десерт, в то же самое время не отказывая себе, если можно так выразиться, в независимости поступков и мысли.
Дома у Франца на стол подавала жена. Франц постарался, чтобы у соседей не сложилось превратное мнение, будто он не только работает официантом, но и прислуживает у себя дома. Нет, дома он не шевелил и пальцем. Не наливал вино, не зажигал свечи, не держал, льстиво улыбаясь, открытой дверь.
Теплым летним вечером, скрытый одной из восьми желобчатых декоративных колонн обеденного зала, он наблюдал, как Хельмут фон Харгенау и его брат Ульрих фон Харгенау оказывают всевозможные знаки внимания Рите Тропф-Ульмверт, а ее спутник Эгон, человек, который совсем недавно появился со своей женой Гизелой на обложке «Тrеие», наблюдает за ними с невозмутимым видом.
В общем, я рад, что уговорил вас сюда прийти, сказал Хельмуту Эгон, когда они уходили.
А я рад, что мы пришли, согласился Хельмут и обернулся к брату: Ты возвращаешься с нами?
Нет, пожалуй. Лягу спать пораньше.
Что-то тут не так, сказал Франц своей жене. В том смысле, что для брата всегда найдешь дома комнату.
Может, ему удобнее жить одному, сказала Дорис.
Обязательно ли читать надпись на стене? шутливо спросил Эгон, после того как они довезли Ульриха до дома на Хирш-штрассе, в котором он остановился. Что ты имеешь в виду, спросила Рита. Просто одну надпись в туалете, сказал Хельмут. Чего-чего, а воображения нам в Брумхольдштейне не занимать.