Сколько стоит ваше сердце?
Шрифт:
— Но откуда такие познания, откройте тайну? Чтобы я не позорился в другой раз.
— Это стихи Эшери, — охотно объяснила Алета, — у него много таких виршей. Начинается канонично, торжественно, красиво — а в конце сплошное ехидство. Поэтому их и используют так — отрезают верх и пишут на карточках. Дамам нравиться. Ну а я, пользуясь привилегией кузины, знакома с полным вариантом.
— Он еще и поэт! Право же, я начинаю чувствовать себя обиженным богами.
— Вы? — изумилась Алета, — С вашим совершенно роскошным хвостом и императорской короной.
— Забавно, что хвост вы поставили
— Ну как же… Корона есть у многих, а хвост — только у вас.
— И он вас совсем не пугает? — Рамер повернулся и словно прошил девушку острым взглядом.
Алету скорее пугали эти его мгновенные переходы от веселья к гневу, от сибаритской расслабленности к полной собранности. Но такие вещи владыкам не говорят.
— Мы же с вами уже выяснили, что нет, — она пожала плечами, — мы боимся того, что может причинить нам зло. В ипостаси вы обнюхали меня и сказали, что никогда не съедите. Мне этого вполне достаточно, чтобы чувствовать себя спокойно.
Она прошла к столику с вином и легкими закусками и наполнила два бокала.
— Мне кажется, вам неприятен этот разговор. Давайте лучше продолжим о поэзии.
— О поэзии — так о поэзии, — покладисто согласился Рамер Девятый, принимая бокал из рук невесты, — а какие стихи вашего кузена вам особенно нравятся?
Алета улыбнулась, легко и мечтательно.
— Цикл "Бродяга". Там есть изумительные миниатюры.
— Почитаете?
— Охотно.
На моем дорожном плаще
Пыль тысячи троп.
И одна ведет к тебе,
А все остальные — прочь.
А в твоем саду — сто огней.
Две тысячи песен у скрипки.
И одна из них — обо мне,
А все остальные — молитвы…
— Хм, — отреагировал Его Величество. Алета этого не заметила. Отмечая рукой сильные доли, она продолжила:
Мне все равно придется уходить.
Пусть не сейчас, пусть завтра — но придется.
И тонкая серебряная нить
Натянется, заплачет — и порвется.
И вспорет мир высокий краткий звук.
И схватит небо утренним морозом.
И прозвучит дверей негромкий стук
Ответом всем не прогремевшим грозам.
— Я знаю, ты мечтаешь по ночам,
Что этот день окажется дождливым
И снимет ткань с любимого плеча, — задумчиво вступил мягкий баритон императора,
И я останусь греться у огня.
Кого-то это сделает счастливым,
Но не тебя, мой друг.
И не меня… Алета, неужели вам и в самом деле это нравится?
— Да, — она по-настоящему удивилась и даже почти обиделась, — а почему не должно? Это хорошие стихи.
— Но какие-то безнадежные. Я не знал, что и это тоже его. Алета, Боги Претемные, — Рамер помотал головой, от чего черные жесткие волосы еще больше растрепались, — а о счастливой любви ваш кузен не пишет?
— Нет, — коротко ответила она, — Он ведь не знает, что это такое. Для него этот путь закрыт. Обряд в Храме Змея, знаете ли…
— Надеюсь, вас этот запрет не касается?
— У меня нет дара. — Она словно потухла, — Возможно, к лучшему…
— У вас есть дар, — повелитель вдруг оказался рядом, девушка и в самом деле не успела отследить когда и как. В этом было что-то мистическое — только что он смотрел на нее через стол, держа за ножку бокал
из драгоценного хрусталя Шатерзи, и вот он уже рядом, так, что между ними не пройдет и ладонь — и антрацитовые глаза смотрят внимательно, пытливо, жестко и, одновременно — беспомощно.— Какой же? — нашлась она.
— Вы завораживающе красивы, Алета. Сопротивляться вашей красоте невозможно, она, действительно разит вернее стилета… Я хотел быть честным с вами. Хотел быть терпеливым.
— Что же мешает? — она попробовала отступить, но, как и в прошлый раз, сзади была стена.
— Наверное, просто не судьба, — усмехнулся Рамер Девятый. — Простите меня, дорогая… У меня и в самом деле нет выхода Я должен это сделать — иначе взорвусь. Потом, если хотите, можете меня ударить — я разрешаю.
И накрыл губами губы Алеты раньше, чем она успела возразить или даже подумать о возражениях…
"Все в полном соответствии с планом: взгляд, комплимент, улыбка — и капелька насилия. Просто чтобы у нее был шикарный повод ничего не решать… и потом, после ни за что не испытывать вины. Женщины это обожают и за такой подарок готовы простить все остальное. Даже хвост… Хотя этой, похоже, хвост симпатичен сам по себе. Животных любит, что ли?
Интересно, девочка, как скоро ты вспомнишь о своем праве на пощечину? И вспомнишь ли вообще? Бездна! Неуж-то же мне, наконец, повезло?!"
Винкер смотрел на пополнение Черной Сотни и удивлялся — неужели и они были такими же. Совсем недавно… Бездна, да всего десять дней прошло, но столько в них вместилось, сколько не вместит иная жизнь.
А эти стоят, глаза поблескивают восторженно… Как же, они теперь Бессмертные. Но, вроде, парни неплохие. А точно покажет только бой.
Переводя взгляд с одного лица на другое он вдруг заметил знакомые. И не просто знакомые — с этой веселой троицей он почти подружился. Гай, Квентин и Шедек… Баронские сыновья, из обедневших.
— А как же гвардия?
— Синие мундиры нынче не в моде, ты разве не слышал? — Гай снова скалился, не скалиться он, похоже, просто не мог.
— Синий плохо сочетается с цветом моих глаз, — на полном серьезе заявил зеленоглазый Квентин.
— Ты же не против — поделиться славой? — спросил Шедек. — Не все же тебе…
— Парни, я рад, — коротко отозвался Марк.
— А мне?
Тот, кто появился в портальном зале, больше всего напоминал мощного барса в стае самоуверенных котят. И небольшой рост ему совсем не мешал. Здесь было жарко, куртку, густо расшитую бляшками, он снял и перекинул через плечо. В распущенном вороте рубахи на широкой груди мелькнула вовсе не шенга, и не символ иной веры — там были еще одни ножны…
— Беда?! А ты откуда?
— С сегодняшнего дня ваш наставник по оружию. По приказу генерала.
— За наличные?
— А то!
— Такое ощущение, что у меня сегодня день рождения, сплошные подарки…
— Меня тоже запишешь в категорию подарков?
Марк стремительно повернулся на знакомый голос. Русые волосы, вытянутое лицо. Глаза чуть на выкате и характерное, брюзгливая складка у губ.
— Господин Абнер? А вы какими судьбами? Его Величество послал вас проследить, что мы и в самом деле убрались?