Сколько живёт любовь?

Она намеренно сменила не совсем приятную тему. Не надо чтоб дочь на этом топталась.

Вешая тюлевые шторки по окнам, руки выполняли привычную бабью работу, а мысли, выворачивая нутро, неслись назад. Правильно ли сделала, ввязавшись в борьбу за него. Возможно, надо было гордо хлопнуть дверью и уйти. Ведь страх его потерять не отпускает и не отпустит никогда. Но с другой стороны, почему она его должна уступать ей. Начало её сомнениям и тому, что у девчонки не просматривалось любви, а лишь определённый интерес, положило, а потом и убедило, то с какой быстротой расползлись слухи. Не говорили так о Седовой, как о "воробушке". А ведь та известная актриса, а эта палочка и даже без нуля. К тому же любящая женщина не позволит такому ходу взять над ситуацией верх. Ведь она не могла не понимать, что она лишь песчинка на тропе войны, а он Рутковский. И эта связь в последствии может быть использована его недоброжелателями против его имиджа и карьеры. "Воробушек" бы берегла его репутацию, как это делала она, Юля. Костик и его карьера превыше всего. Каждый шаг подводился под него. Но у "воробушка" другой подход, у любящей женщины думать только о себе не получается. Значит, Юлия не ошиблась. И цель барышни поймать и удержать мужчину любой ценой. Мужчина любой ценой — это цель, но не любовь. Такие женщины, обычно запрограммированы, на то, что, если ты не достался мне, то не доставайся ты никому. Именно так она может начать действовать, если поймёт, что её идея, заполучить его с помощью ребёнка провалилась. Надо к этому быть готовыми. Юлия знает, как сочувствуют ей некоторые. Она не понимает их: "Ах, она безобидная, несчастная и обманутая пташка". Сомнительно. Ей не шестнадцать лет. Потом — это её добровольное согласие. К тому же, решать дела госпиталя, ездило не должностное лицо, а она и не посредственно по команде, отправляла рапорт, а дула к нему напрямую в кабинет. Она своей беспомощностью, заставляла крутиться возле себя, любовницы Рутковского, чиновничью машину фронта. Безобидной пташке, это не под силу. Та, как правило, тихонько обслуживала своего патрона и была бы счастлива. Здесь мышкой и не пахнет, всё с упорством, размахом и перспективой. Нет, девочка та ещё птичка… Штора выпала из ослабевших рук и покружив белым снегом, сугробом упала на пол. Юлия спрыгнув со стула подняла белое кружево. Адка права, какое ей дело до того любит она его или нет. С каких пирогов, Юлия должна дарить ей собственного мужа. Она прожила столько времени с болью, страхом из-за этой засранки ворующей её счастье и радость жизни. Да она терпела добровольно лишь потому, что он её муж, и Юлия его безумно любит. И все они, мужики, как не скажет Нина, одним миром мазаны, что полководец, что рядовой. Военные годы показали, что по-настоящему она его не знала. Выяснилось: Рыцаря себе придумала. Она так и не получила ни на один терзающий её душу вопрос ответ. А он до сих пор продолжает твердить себе и ей, что фронтовой эпизод с "воробушком" ничего не значит. Так себе ерунда. Всё прекрасно. И между ними и в семье всё должно остаться так же как и было до войны. Ничего, мол, не изменилось. Подумаешь "матрас". Необходимость — только и всего. Похоже, так оно и было, ему действительно было всё равно. Но, но, но… Для неё нет. Разве её жизнь не ставила перед выбором, изменить ему и, утешившись, неплохо устроиться? Много раз. Не чувствовать того, как она нравится мужчинам не могла, не слепая ж. Особенно, отчаяние захлёстывало в годы нахождения его в "крестах". Многие так и поступали. Хорошо устраивались и забывали старое. А от воспоминаний тех дней, когда возвращаясь домой, с трудом справляясь с обидой сжимающей горло, после очерёдного отказа получить работу, падала на кровать и выла, до сих пор щемит сердце и леденеет душа. Ощутить себя в один миг изгоем, никому не нужным и всем враждебным элементом — это не просто страшно, а жутко. Или, как она себя чувствовала возвращаясь после угроз, решительного нежелания писать доносы на собственного мужа. Крепилась, чтоб не напугать Аду. А ведь видела, как смотрели на неё начальники… Будь она поуступчивее и проблему можно было решить. То время сравнительно благополучно пережить. Но она не могла предать любовь, не могла менять Костю на своё благополучие, устроенность. А он не снял со своих плеч её ручки. И это будет жечь Юлию всю жизнь. Не так давно ей один товарищ сказал: "Она не могла устоять против него". Юлии стало смешно. Рутковского она знает давно. Тут однозначно. На все сто. Сам бы ни-ни. Поди ещё зная о её согласии боролся с собой и хороводился. В его отношениях с женщинами последнее слово за ними. Соглашаться на роль "матраса", вешаться на шею, то есть: бегать, караулить, и ловить его не надо было, тогда и "стоять" не пришлось бы. А то проходу не давала… Теперь же "не устояла". А бедная, маленькая Адуся с малых лет прошедшая науку терпения и понявшая, что за отца приходится страдать, гордо и терпеливо несла свой крест. Носила передачи в тюрьму, боролась с ровесниками доказывая, что её отец не "враг народа" и хоть и с болью, но терпеливо сносила людское презрение. Сколько просила: "Адуся молчи", но она лезла на рожон, отстаивая его честь. Поэтому она не может его никак понять и это тяготит её. Возможно и так, что будет висеть ярмом до конца жизни. Вопрос: как она маленькая девочка, нашла в себе силы противостоять, а он взрослый, убелённый сединами мужик нет, остаётся для неё открытым. И все Юлины потуги объяснить ей как-то это упираются в глухую стену. Как и его "мужское поведение и джентльменство" по отношению к "воробышку". Ада поставив свои упрямые глаза в неё спрашивала: — А с нами он не хочет быть джентльменом? Может спросим? Юлия поспешно оглядывалась не слышит ли Костя и прикрывала ей ротик ладошкой: — Тише! Ради Бога, тише! Практически дочь стала для неё ещё с тех лет подругой и помощницей. Как хорошо, что она у неё есть…

Костя приехал поздно. Накопившиеся при отсутствии дела требовали немедленного решения. Опять же, все просили рассказов о параде. Отказать не мог, рассказывал, делился впечатлениями. Ещё бы такое действо. Надеялся освободиться пораньше, соскучился о Люлю, знал, что ждёт, в результате сумел освободиться только к десяти. Утомлённая дорогой Ада спала. Хелена попив чайку и рассказав всё, что смогла, ушла к себе. А Юля ждала. Да ждала. В их жизни было всё. И его глупость, её слёзы и невыносимая боль, от которой по сей день хочется плакать, а так же страх обоих перед возможностью потерять друг друга. Её плечи вынесли это, а время откатило назад. У них одна любовь на двоих, она верит в это, потому и ждёт… Он пришёл, подняв, покружил её как ребёнка, порадовал поцелуем. Напряжение и лёд сковавший сердце, мгновенно растаяли. Юлия ответила весёлым, ласковым взглядом. "Ждала. Скучала. Рада". Пока мыл руки, держала полотенце. Потом она кормила его ужином, насытившись и покурив, потянул её в ванную, с ходу принявшись душить в объятиях и новостях. Всё вроде нормально, но ей постоянно казалось, что он чего-то недоговаривает. И вот, когда её руки коснулись спины неожиданно сказал:

— Люлю, я был там…

Её сердце сделав сальто, остановилось. Руки замерли. Дыхание тоже. Она поняла о чём он. Голову прошила мысль: "А вдруг он любит её и мучаясь заставляет жить себя со мной? Для чего же он идёт к ней, если не для того, чтоб побыть рядом с той, которую любит?" Эта мысль сделала её несчастной, а жизнь в один миг невыносимой. Хотелось закричать: "Зачем?" Потребовать объяснений. Но приказала себе: "Главное, не суетиться". Ни тоном, ни мускулом на лице не выдала волнения. Стараясь выговаривать правильно слова, выдавила:

— Как же Ада тебя пропустила? А, если б застукала… Хелена ж опять…

Он усмехнулся непонятной улыбкой.

— Это было очень поздно. Она не знала и спала. Мы собирались с маршалами, были там и ещё кое-кто. Выпили хорошо…

Побольше набрала воздуха и спросила: — "Ну и зачем?" Надо, надо было спросить. Как же не спросить, если в этом всё. Её, Юлино будущее. Любит, не любит…

Он побултыхал ладонью в мыльной воде. Докопавшись чистой воды вымыл лицо. Тянет время- поняла Юлия. Он покашлял в мыльный кулак. Он считал нелепым оправдываться за то, что просто хотел помочь женщине, которой пользовался и у которой его ребёнок. Вину свою он видел лишь в том, что не смог предупредить об этом Люлю. И вот теперь выкручивался выискивая подходящие слова для оправдания.

— А чёрт меня знает… Сейчас подумаю… Думаю… думаю, понесло посмотреть приехала она или нет. — Юлия не мигнула, а он продолжал:- Хотелось разрулить ситуацию. Вроде как не по-мужски получается, попользовался и бросил. Я подумал, как она несчастна в этой ситуации. Согласись — бедная девочка, мать моего ребёнка… Всё-таки, когда мужчина пользуется женщиной, он должен нести за неё ответственность. Считаю, иначе неправильно… Это одно и другое, — хотел уговорить, забрать и привезя ребёнка, сделать тебе сюрприз. В общем, сама понимаешь моё состояние и ту ерунду что крутилась в моей хмельной голове.

Юлия обомлев, молчала, да и как говорить, если челюсть свело, а сама была не жива не мертва. Одна радость — подбородок не упал на грудь. Во-первых, — выпили хорошо — это надрались вдрызг. Второе, — глухо, как в танке, до его головы так и не дошло истинное положение вещей. А он, не заметив её состояния, продолжал:

— На трезвую голову бы не сунулся, конечно, а тут море по колено. Попросил у Жукова машину, завёз Хелену и… рванул. Обещал мужикам провернуться быстро.

"Всех ввёл в курс". Её словно окатили холодной водой. Язык отклеился от нёба.

— Ты что разговаривал с ними об этом? — не могла опомниться от такой его глупости Юлия. "От победы обалдел совсем. Всё наружу".

— Да, спрашивал как найти нужную улицу. Рассказал зачем… Они меня ещё отговаривали, а я всё равно поехал. Рисовался… Мол, я вот такой.

"Понятно". Юлия с трудом сдержала стон. Теперь он заметил её это неудовольствие и принялся оправдываться:

— Говорю же пьяный был. Мужики же все в доску свои и не без греха, у каждого такая же болячка, что не понимают… Да и пьяные все дураки.

"Фу…" Про понятливость мужиков время покажет, а вот Юлия его не понимала: "Как можно было быть таким ослом. Если бы да кабы… И оправдание готово, мол, пьяным море по колено. Мерзко". Отойдя от обалдения, спросила сухо:

— Хмм… Что дальше?

Глотая слова он проворчал:

— Ты так реагируешь… Я не знаю надо ли продолжать?!

Она выронила мочалку в воду. Та забулькала. Освободившаяся рука сама потянулась к голове: "С ума сойти! Ему ещё не нравится как я реагирую…" Клубок из боли не давал вздохнуть. А он смотрел на неё несчастными глазами и ждал. Отвернулась: "Как бы дала по мордяке…" Как не странно, но гнев открыл глаза, тут она поняла, что это прежде всего его шаг перед самим собой. Их пути с фронтовой подружкой разошлись. И её, Юлиным, отношениям с ним угрозы нет. Но понимание ревность не испепелило.

— У всех болячка, заживёт, а ты свою в канитель превращаешь. Рассказывай уж, раз начал, — простонала она. "Нина в точку говорила, что мужика не перевоспитать, если жить с ним, то принимать со всем дерьмом. Что выросло, то выросло".

Он помолчал прикидывая как поступить и всё же продолжил:

— Ну вот приехали, кое — как нашли дом. Темнота. Подняли людей в какой-то квартире. Узнали где искать нужный адресат. Получив подсказку отправился. Нашёл. Разобрался с дверью, стучу.

Юлия не выдержала такой бестолковщины, прикрыв гневно блестевшие глаза, простонала:

— Ты что поднял всё семью и в квартиру заходил?

Он поиграл озябшими плечами, намекая ей, мол, самая пора полить тёплой водичкой, но не дождавшись, вздохнув, ответил:

— Нет, слава богу, не открыли, мы через дверь пообщались, — ухмыльнулся он. — Я спросил о Галке, мне сказали, что её ещё нет и я ушёл. Вернулся к своим они ещё сидели, меня ждали. Похохотали над моей неудачей. Сошлись на том, что не судьба… мне ею ещё попользоваться… — Заметив, как жена отвернулась, заторопился:- Юлия, Юля, ну ты что… Я б её пальцем не тронул, на что та заноза мне… Клянусь! Это всё.

Руки чесались, ей убить его хотелось, но Юлия стерпев легонько шлёпнула его пониже спины и приказала:

— Поворачивайся Казанова, я спину протру.

Ему это не понравилось и он засопел:

— Юль, да ладно тебе, мы все мужики такие. Безалаберные…

"Вот тот-то и оно. Но все хитрющие, а у тебя всё наружу. У каждого был гарем, а треск идёт о тебе". Юлия растирала полотенцем его тело и злилась, на себя за терпение, на него за простецкое отношение к такому не ерундовскому вопросу…, на мужское оправдание "я пьяный был". Надавать бы по мордяке. (Пройдёт много лет, не будет в этом мире Кости и она прочтёт интервью в газете одного из тех участников дружеской встречи, "своих ребят", как он считал. На вопрос корреспондента, как провели тот вечер перед праздничным парадом, он честно рассказал про их встречу и не забыл упомянуть про то, как Рутковский ездил проверять приехала или нет его любовница с ребёнком, которым он её одарил. Естественно, корреспондент поймав жаренное поинтересовался зачем ему это было надо? Тот с радостью поделился своими соображениями, мол, маршал хотел договориться о помощи, ситуация с любовницей не лучшим образом сложилась. В боевых условиях ребёнок получился. Вы же знаете, мол, его репутацию мягкого и совестливого человека… И уже смеясь добавил — возможно и соскучился, как не крути, а для него это было жаркое время в руках молоденькой прелестницы. Когда Юлия читала такое откровение её трясло. Кто его тянул за язык? Говори насчёт себя, зачем же трогать было Костю? Фантазировать и предполагать. Что это- мужская дурость или желание хоть как-то лягнуть Рутковского? И то и другое мерзко. Вот тебе и в доску свои парни, повязанные кровью и бабами).