Скользкий

– Вы чего здесь расселись, оглоеды? – приоткрыв створку окна на первом этаже, запричитала старушка. – Сейчас охрану кликну, живо проводят куда следует.

– Куда следует? – Григорий показал старушке служебную бляху. – Это к нам, что ли?

– К вам, соколики, к вам, – моментально сменила тон бабушка. – Вы по делу?

– По делу, – подтвердил Гриша. – Дверь подъездную откройте.

– Минуточку. – Старуха прикрыла окно и задернула занавеску.

– Думаешь, откроет? – поднявшись с бордюра, спросил я минут через пять. – Или пока до двери дошла, о нас забыла?

Григорий ответить не успел: раздался лязг железной задвижки и, щурясь от яркого солнца, из подъезда вышла наша знакомая.

– А вы не до Витьки с третьего этажа пришли? – Старушка даже придержала дверь, пока мы заходили в подъезд.

– К нему, а что? – пропустив меня вперед, остановился на ступеньках Гриша. – Жалобы есть?

– Да житья никакого от него не стало, – чуть ли не заламывая руки, начала жаловаться бабулька. – То звуки непонятные среди ночи, то газом воняет – не продохнуть. А Антонина Кузьминишна, соседка его, и вовсе жуткие вещи рассказывает. Сын мой уже хотел с ним разобраться, так еле уговорила сначала в домовый комитет сходить…

– Это его квартира? – оборвал поднявшуюся вслед за нами старуху Конопатый.

– Эта, эта. Вот видите, к нему всякие хулиганы шляются, всю обивку изрезали. А один раз эти нехристи дверь перепутали…

– Не знаете, он дома сейчас? – на этот раз прервал старушку я.

– Дома он, куда он денется? На улицу и носа не высовывает. И на что живет? Мой-то вот сын по двенадцать часов вкалывает…

– Вы, бабушка, сейчас идите, а мы к вам на обратном пути еще обязательно заглянем, – попытался избавиться от старушки Гриша.

– Конечно, конечно. – Настырная старушка спустилась на второй этаж, и шарканье ее ног сразу же стихло. До соседей пошла? Да ну, подслушивает стоит.

– Стучим? – подошел к двери Конопатый.

– Обожди, – принюхался я.

Легкий запах химикатов, и все. Обычное дело, если здесь наркоту варят. Вот только понять не могу: не перебивает ли резкая вонь другой запах, более слабый, но отчего-то весьма знакомый? Не разобрать.

– Что такое? – отдернул от двери руку Гриша.

– Не нравится мне здесь.

– Что не нравится?

– Не знаю, просто не нравится, и все.

Я и сам не мог понять причину беспокойства. Обычная изгаженная дверь в обычном грязном подъезде самой что ни на есть обычной обшарпанной пятиэтажки. А за ней не менее обычная квартира, в которой живет ничем не примечательный мелкий дилер. Но что-то упорно не давало мне просто взять и постучать. Легкое чувство неправильности пробежалось ледяными коготками по позвоночнику, сдавило затылок и никак не желало уходить. В чем дело? В запахе или в том, что, когда я смотрю на дверь, начинает ломить глаза и виски?

– Илья говорил, у тебя просто нюх на всякие подлянки, так что тебе и карты в руки, – неожиданно поддержал меня Гриша.

Прежде чем я успел разобраться в своих чувствах, внизу громыхнула входная дверь и по лестнице затопали шаги.

– Опять вы, ироды! Ох, найдется на вас управа! – заверещала этажом ниже старушка.

– Да ладно, мать. Чего шумишь. Мы по делу. – Говоривший заметно растягивал слова, из-за чего складывалось мнение о его заторможенности. Наркоманы? Неужели Витины клиенты?

Мы с Гришей переглянулись и, стараясь не шуметь, взбежали на четвертый этаж.

– Если что, мы их лучше на выходе прихватим, – шепотом сообщил мне Конопатый и вытащил из кобуры на поясе ПМ. Я тоже достал пистолет.

Шаги остановились на третьем этаже, и кто-то что есть мочи заколотил в дверь. Даже не сомневаюсь, что именно в нужную нам дверь.

– Ну вот, а он мне и говорит: «Герыч не катит, от ханки приход куда легче. Вмажешься и сразу будто ежиком кухонным по хребту», – продолжил видимо давно начатый разговор один из наркоманов. – Прикинь, да? А что бы он про Л-13 сказал?

– Да лох он конченый, – заявил тот, что растягивал слова, и снова заколотил в дверь. – Витя! Ты вымер, что ли?

– Не скажи, – не согласился с приятелями третий. – Мне вот ханка тоже больше нравится.

– Да ты просто чистого героина никогда не пробовал. Брал что подешевле, вот тебе и впаривали димедролом разбодяженный.

– Витюха, открывай!

– Пацаны говорили, неделю его уже дома застать не могут.

– Может, он ласты склеил?

– Этот чертила нас всех переживет.

Нарки еще минут десять обсуждали достоинства и недостатки героина и все сильнее пинали дверь. Наконец, придя к логичному в общем-то выводу, что хозяина нет дома, они протопали вниз. Странно, что дверь выломать не попытались.

– Ну, если и этот загнулся, то я уже и не знаю, что думать, – забеспокоился Гриша. – Придется дверь ломать.

– Придется. – Я осторожно выглянул в запыленное окно. Ушли, голубчики.

Гриша уже примеривался к двери, когда я спустился на третий этаж. Автомат он в этот раз доставать не стал и ограничился «Макаровым».

– Убирайтесь отсюда, сейчас охрану кликну, – заскрипел из-за двери соседней квартиры старческий голос. Да что за заповедник пенсионеров такой?

– Антонина Кузьминишна? – Григорий поднес к глазку бляху. – Дружина. Живет еще кто на этаже?

– Куприяновы и Жуковы. Они на работе сейчас, – после долгой заминки вновь проскрипели из-за двери. – А Витька, стервец, дома должен быть.

– Он точно дома? – уточнил Григорий.

– Да кто ж его знает? Раньше целыми днями дома сидел.

– Спасибо. – Григорий развернулся ко мне. – Ну что, я выбиваю дверь и прикрываю тебя, ты заходишь первым.

– Может, через окно попробуем? – предложил я. И чего это мне везде первым лезть приходится?

– Зачем усложнять? На счет три… – не оставил мне времени на возражения Григорий и, быстро досчитав до трех, впечатал подошву в дверь рядом с замком.

Дверь затрещала, распахнулась и с грохотом врезалась внутренней ручкой в стену. Изнутри пахнуло затхлым воздухом. Неприятный запах усилился.