Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Скользящие души, или Сказки Шварцвальда
Шрифт:

Потеряв на мгновение контроль, подчиняясь долго сдерживаемой злобе, Михаэль вложил всю силу тела в удар стилета, который словно по волшебству оказался в его руке. Тонкое лезвие проткнуло камзол Хассо и, скрипнув попавшимся ребром, погрузилось до рукоятки в сердце молочного брата.

Стекленеющие рыбьи глаза укоризненно и удивленно посмотрели на Михаэля, надеясь получить ответ на последний вопрос: «За что?»

— Это тебе за мать, которую ты приговорил к смерти, — спокойно ответил молодой барон и с усилием выдернул клинок.

Резкий запах миндаля, горящего на углях, затуманил его разум. Но карканье почувствовавших

пир падальщиков, резкое и оглушительное, вернуло Михаэля к осознанию произошедшего. Иоахим опустился на колени перед истекающим кровью Хассо и начал неистово молиться Спасителю.

— Святой отец, на данный момент единственный спаситель стоит перед вами. Когда будете в безопасности — сможете продолжить свои бессмысленные ритуалы.

Не сказав ни слова, святой отец оставил скорченный труп и поспешил за исчезающим в коридоре Люстигом.

Кровь, оставшаяся на кинжале, немедленно впиталась в костяную рукоять. На нем больше не было никаких следов. Не заметив этой перемены, молодой барон появился во внутреннем дворе суда и нетерпеливым жестом поманил ожидавшую их повозку.

— Не теряйте времени, святой отец! Уезжаем!

Иоахим, продолжая возносить благодарственную молитву, шагнул внутрь за Михаэлем и плотно захлопнул за собой дверь экипажа.

Лежащий на диване Конрад, почувствовав странное жжение в груди, отодвинулся от молодого секретаря. Мгновение назад он еще ласкал пунцовую, покрытую легким юношеским пушком щеку, как вдруг рука его замерла и задрожала.

Епископ откинулся на подушки, закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Жжение усиливалось. Вслед за ним в носу неожиданно защипало, и давно забытые слезы скопились в углах глаз.

Свершилось…

— Свободен! — ожившее сердце зашлось от радости.

Грудь Михаэля пронзила страшная режущая боль, словно огромный нож погрузился под ребра и начал выковыривать сердце. Согнувшись в смертной судороге, он упал на пол повозки под ноги Иоахима и забился в конвульсиях.

Священник подскочил к Михаэлю, подхватил за плечи и развернул его лицо к свету. Увидел крепко сжатые синюшные губы, застывшую маску вместо лица, закатившиеся глаза. Михаэль мучительно стонал, держась рукой за сердце.

Постепенно судороги, сотрясающие его тело, пошли на убыль. Он затих в руках Иоахима и обмяк. Святой отец испуганно дотронулся до его горла, чтобы прослушать пульс, и закричал.

Сердце Михаэля не билось.

Иоахим опустил безжизненное тело на пол, потом, опомнившись, начал неистово молиться за душу новопреставленного.

— Святой отец, не рановато ли вы меня хороните? — раздался из темноты голос пришедшего в себя Михаэля. Молодой человек с усилием поднялся, отряхивая запылившиеся полы камзола. Его глаза сверкнули оттенком античного золота на бледном лице.

Изумленный Иоахим потерял на миг дар речи. Лишь его руки продолжали совершать крестные знамения, а губы — шептать слова молитвы:

— Упаси нас от зла… помоги и избавь нас от злого очарования, творимого нечестивыми, в пагубу нам. Освободи нас от омрачения страстями, из сетей похоти извлеки, огради нас от коварства злых людей и отгони от нас ненавидящего добро, удовлевающего нас диавола, чтобы в мире, покое

и тишине прожить нам остаток жизни нашей, благодаря ежедневно Господа Бога. Аминь.

Михаэль снисходительно улыбнулся. Телодвижения глупого священника, его бесполезные слова вызывали в нем раздражение. Но он смог его подавить.

Утро воскресенья выдалось на редкость ясным и морозным. Бескрайнее небо раскинулось над Фрайбургом лазурным покровом. К центральной площади с рассветом стали стягиваться жители города и ближайших окрестностей, чтобы присутствовать на казни знаменитой шварвальдской ведьмы.

Напротив здания суда установили ствол свежеспиленной лиственницы. Предвкушая долгожданное развлечение, стражники обложили его охапками хвороста.

Ближе к полудню на месте казни яблоку было негде упасть. Заполнивший площадь народ возбужденно жужжал, пересказывал по нескольку раз сплетни вчерашнего дня о вынесении приговора чернокнижнице, которая покинула зал суда так и не раскаявшись в совершенных злодеяниях. Говорили, что глаза нечестивицы горели адовым пламенем, и стоило ей бросить взгляд на присутствующих в зале, как их охватывала трясучка, которая не проходила до самого вечера. Что же грозит несчастным сегодня, ежели она начнет напоследок колдовать? Чур нас, чур! Спаси и сохрани!

Стращая друг друга, пришедшие с раннего утра зеваки стояли, словно гвозди, на заледеневшей за ночь мостовой, отталкивая прибывающих вновь.

Регину привели на площадь после полудня. На мгновение над гудящим людским морем воцарилось гробовое молчание, в следующий момент сменившееся восторженными криками, оглушительным свистом, гнусными улюлюканьями и проклятиями. Глупцы подавляли свой необъяснимый страх перед женщиной, которая, гордо вскинув голову, твердой поступью прошествовала к месту казни. Обряженная в нелепый балахон грязно-желтого цвета, великая и ужасная ведьма смотрела сквозь толпу, не замечая ее. Ее прекрасное лицо было светло и спокойно. Темные глаза искрились на ярком полуденном солнце. Она не видела ничего вокруг себя, она давно вернулась в прошлое, где мужчина ее жизни подарил ей полнеба, где она любила и была любима, где они оба были свободны.

Ее тело послушно подчинялось приказам палача, связавшего руки за шестом. Но на просьбу священника покаяться и принять Христа она ответила отказом.

Какой смысл менять богов? Только Конрад, двуликий Янус, умудрился служить обоим.

Регина подняла глаза к открытому окну его кабинета. Она знала, что он стоит недалеко от окна, боясь показаться публике.

Он подойдет ближе лишь когда займется пламя.

Ее душа дрожала в предчувствии конца.

Перед порогом, ведущим в тайну, перед неизбежным превращением.

Перед освобождением от уставшего страждущего тела.

Душа ее боялась лишь боли.

И когда вспыхнуло пламя, охватившее далекие от нее пучки хвороста, Регина, собрав оставшиеся силы, взмолилась:

— Конрад, останови мое сердце! Убей меня, пока это не сделал огонь. Ради нашей любви, которая еще жива, умоляю, останови его!

Фиолетовая тень мелькнула в проеме окна напротив.

Никто из зевак не поднял голову, никто не видел епископа, бледного словно сама смерть. Никто не видел его гаснущих глаз, его дрожащих губ, его рук, судорожно вцепившихся в подоконник.

Поделиться с друзьями: