Скопа Московская

— Долго ли до Киржачской обители? — высунулась из возка служанка, которую взяли с собой в дорогу царёвы заложницы.

— Передай барыням, что выехали мы с Москвы почитай сильно за полдень, — ответил ей один из дворян, самый молодой, который имел кое-какие виды на ладную девку, — так что к закату в обители будем.

Остальные дворяне не снисходили до разговоров со слугами опальных княгинь, ехавших в Суздаль царёвыми заложницами, чтобы обеспечить верность их мужа и сына.

Однако до Киржачского монастыря возок и сопровождавшие его дворяне не добрались. Из пелены мелкого дождичка, который моросил последние пару часов, превращая дорогу на Суздаль в натуральную реку грязи, выезжали один за другим всадники. Одеты они были непривычно для русского человека. За то время, что шведы и наёмники Делагарди служили царю Василию к странному платью их никто привыкнуть так и не смог. Однако возглавлял их высокий человек, ехавший верхом на здоровенном аргамаке, польскому гусару под стать. Этот в отличие от остальных облачён был в прочный панцирь и шлем, а поверх них носил опашень с золотыми разговорами. Не иначе князь.

Он медленно ехал впереди отряда рейтар. Грызущий удила аргамак его шёл шагом, хотя предводитель выборных дворян, сопровождавших царёвых заложниц, видел, что справляться с желающим сорваться в галоп скакуном всаднику весьма непросто. Аргамак под ним был злющий, однако всадник сдерживал и направлял его железной рукой и железной волей. А уж в том, что воля у здоровенного предводителя рейтар железная, командир выборных дворян ничуть не сомневался. Слишком хорошо знал он этого человека.

— Здравствуй, Михайло, — первым приветствовал он заступившего ему дорогу князя.

— И тебе поздорову, князь Иван, — ответил ему князь Скопин-Шуйский.

Во влажном от мороси воздухе запахло скорой кровью и смертью.

* * *

Не князя Ивана-Пуговку думал я встретить на дороге из Москвы в Суздаль неподалёку от Киржачского монастыря. Ошибся я, неверно про себя подумал, когда царь говорил о меньшом брате, который за моими родными присмотрит, он имел в виду самого младшего, Ивана, а не Дмитрия. И вот теперь не знал я, что делать.

Я ехал убивать. В первую очередь князя Дмитрия, который до смерти надоел мне своими интригами. Потому и не поехал я к куме, жене его, чтобы должок стребовать, думал, скоро свидимся, вот тогда-то и поквитаемся за всё одним махом. А на дороге чего только случиться не может. Поэтому и позвал рейтар Делавиля, которым обещал более чем щедрое вознаграждение. Мои собственные выборные дворяне остались в Москве, готовились к долгой дороге на Вильно. Я же в кручине великой после отъезда матери и жены в Суздаль заперся в своих покоях и никого не велел пускать, кроме самых верных слуг. Ночью же в тайне от всех один покинул Москву и встретился с отрядом Делавиля у разорённого Сапегой Дмитрова. Оттуда же мы рысью поехали к Киржачской обители, в подмонастырской слободке которой должен был расположиться на ночлег отряд, сопровождавший моих родных.

И вот, как я и задумал всё ещё по дороге со встречи с царём, нам удалось перехватить отряд, вот только вёл его совсем не тот, кто был мне нужен. Из-за этой ошибки я теперь не знал, что мне делать.

— Отдай моих родных, — выдал я первое, что пришло в голову, — и езжайте своей дорогой.

— С чем я к царю вернусь, Михайло? — невесело усмехнулся князь Иван. — Ты подумал об этом? Не могу я так без боя сдаться.

— Тогда тут и смерть твоя, — твёрдо произнёс я. — Я кровь православную лить не хочу, Господь тому свидетель, но за родную кровь — пролью. Рука не дрогнет.

— А куда ты повезёшь их? — спросил у меня князь Иван. — В Кохомскую волость, вотчину свою? Так там первым делом их разыскивать станут. В Вильно за собой потащишь? Думаешь, там им лучше будет чем в Суздали? За всеми ведь не уследишь, Михайло. Они не у царя Василия могут в аманатках оказаться, а у литовских людей. Об этом не думал?

А ведь и правда не думал. Тут он меня поймал. Умён всё-таки князь Иван-Пуговка, жаль даже что родился самым младшим, народись он раньше Дмитрия вполне возможно вся история российская иначе пошла бы.

— А ты что думаешь, Иван? — спросил я у него в ответ. Не слишком вежливо, однако он явно ждал моего вопроса.

— Оставь их мне, — сказал он. — Пускай живут в Суздали.

— А если пока я буду в Литве с тамошними боярами договариваться, — высказал я своё главное опасение, — брат твой престола лишится? Князь Дмитрий снова в большом фаворе, снова у самого царёва уха, а ты не хуже моего видишь, куда ведёт он брата и всё Государство Российское.

— Так это для всех они будут жить на нашем разорённом ляхами дворе, — ответил князь Иван-Пуговка, — а на деле я свезу их в Покровский монастырь. Поживут там насельницами до твоего возвращения, Михайло. Даже ежели полная смута в Отечестве начнётся, вряд ли женскую обитель кто тронет. Даже такой негодяй, как Лисовский, покуда бесчинствовал в Суздале, не посмел, говорят, и подступиться к обители. Сказывают, на полдороги к ней у него правая рука отнялась, вот и бежал в страхе.

Память князя Скопина подкинула мне это предание из совсем недавнего прошлого, так что князь Иван явно не лгал, чтобы убедить меня.

— Что ж, Иван, — мрачно произнёс я, — доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть. За них отныне сражаться буду. Не за царя, потому как нет больше у меня царя. А родные люди и есть моя Отчизна с этого дня.

— Сберегу их для тебя, Михайло, — заверил меня князь Иван-Пуговка. — Живот положу, а сберегу.

И я поверил ему. Развернул коня и вместе с отрядом рейтар Делавиля скрылся в пелене долгого дождя. Мама с Александрой, наверное, и не слышали моего голоса. Не смог я проститься с ними по-человечески, как ни хотелось. И без того многовато было вокруг лишних глаз, чтобы давать ещё поводы к слухам и пересудам.

Я уезжал с тяжёлым сердцем, отчего-то казалось мне, что в последний раз вижусь я князем Иваном Шуйским по прозванию Пуговка. Наверное, самым адекватным среди братьев, уж точно адекватнее глупца-стяжателя князя Дмитрия, который несмотря на всю ловкостью свою дальше собственного носа ничего не видит.

С тяжёлым сердцем уезжал я прочь от небольшого отряда дворян, который двинулся дальше по дороге. Лишь раз оглянулся через плечо, и увидел, как из возка выглянуло такое знакомое, такое милое сердцу лицо моей жены Александры. И я поспешил отвернуться и ссутулить спину — авось не признает. Я толкнул каблуками аргамака и тот с радостью перешёл на рысь, шагом ходить он не любил.

С тяжёлым сердцем покидал я Отчизну, понимая, что оставляю её далеко не в лучших руках. Но выбора мне не оставили, и я подчинился. Впереди меня ждала чужая литовская земля.

Конец

октябрь 2024 — март 2025 гг.