Скопированный

я одолел его, я сказал ей бежать, потому что я не знал, как долго я смогу его удерживать.

– Я работаю в больницах Таема, - говорит Эмма гвардейцам.
– Я была одной из самых

квалифицированных медсестер. Я просто хочу попасть домой.

Домой? В Таем? В какие игры она играет? Она хотела остаться здесь, в Бон Харборе,

присматривать за Эйденом, помогать Сентябрю в приготовлении ко Дню Разъединения.

Инспектор отклоняется назад, крича во тьму.

– Каков был ответ на звонок?

– Они сразу же отправили вертолет. Охраняйте его.

– Позвольте мне, - сказал Харви.

Я знаю, что это часть спектакля, но когда он наотмашь ударяет меня пистолетом, я не

могу не подвергнуть все происходящее сомнению. Его улыбка — такая коварная, настолько

желающая сыграть эту роль. Его прохладная реакция на присоединение Эммы, отсутствие

заминок в репликах создает такое впечатление, как будто они репетировали. Я съеживаюсь,

когда он ударяет меня снова. Мир становится размытым, потом отрубается полностью, когда

мешок опускается на мою голову.

Меня толкают, пихают.

Я слышу, как Эмма называет свое имя и как Орден принимает ее в свои ряды. Гул

приближающегося вертолета заглушает все вокруг.

Пока меня тащат, во мне возрастает паника. Вначале глубоко в моей груди, а затем,

вздымаясь вверх, подобно болезни, которую мне нужно изгнать, как палящий жар, сжигающий

меня изнутри.

Это неправильно. Эмма не должна быть здесь. Нет никаких причин для этого. Нет, если

она как-то не уговорила Харви позволить ей присоединиться. Или, может быть, она пытается

сделать что-то — месть, справедливость. Не стал ли я ее заклятым врагом?

Это смешно, так думать, что это все сводится к этому? Разве можно поверить, что Эмма

— ласковая, нежная, любящая Эмма — может быть направлена по дороге ненависти и горечи?

Я корчусь в своих оковах.

Бри, Сэмми, Клиппер.

Они нужны мне. Они нужны мне и я послал их подальше.

Чьи-то руки толкают меня в спину, заставляя двигаться вперед. Потом меня поднимают и

пихают. Я приземляюсь на бок, ударяясь головой о твердую поверхность.

116

Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)

Далее слышится рев двигателя и тошнотворное чувство исчезновения мира окутывает

меня.

По крайней мере, одна из частей плана по-прежнему идет так, как задумано. Мы летим.

Надеюсь на восток. Я не знаю, что я буду делать, если это не так.

Когда я пришел в себя, мне требуется время, чтобы вспомнить, как меня запихнули в

вертолет, мое падение, из-за которого я ударился головой. Я не помню, что было дальше, как я

попал сюда, где нахожусь. Или сколько времени прошло с момента полета.

Они, держу пари, дали мне что-то для того, чтобы притупить мои чувства, затуманить

мой разум.

Я сижу в темноте и чувствую стеснение, сдерживающее меня на моей шее. Мои пальцы

находят веревку. Грубую. Ломкую. Когда я понимаю, что она там находится, царапая мне шею и

добавляя дискомфорта, я удивляюсь, как это я проигнорировал ее ранее. Веревка ведет куда-то

гораздо выше, чем мои руки могут дотянуться. Я привязан, как собака.

Меня ослепляет. Я нахожусь в абсолютно голой комнате, расположенной на платформе,

поднятой на несколько метров над землей и такой маленькой, размером не больше чем

средний матрас. Это чудо, что я не выпал оттуда во время сна.

Я слышу, как открывается дверь позади меня, и когда я разворачиваюсь, Франк входит в

комнату. Надеюсь, это означает, что я в Таеме.

– Ты как муха, Грей, - говорит он шелковым приказным тоном, таким гладким, как тогда,

когда он заставил меня довериться ему.
– Назойливая неприятность, которая постоянно жужжит

вокруг, создавая достаточно проблем, чтобы по настоящему достать меня.

Франк ходит вокруг платформы, соединяя свои пальцы по очереди спокойной волной.

От мизинца к мизинцу. Безымянный палец к безымянному. Его глаза пронзительны —

убийственны — когда они впиваются в меня.

– Грей, кое-что не давало мне покоя. Тараканы, ползающие по окрестностям моего

города. Они алчные и неблагодарные. Все, что они делают, это поглощают. Они едят и

взращивают свои новые колонии. Они думают, что так правильно, потому что они не осознают,

что они вредители, что они будут уничтожать любую вероятность безопасности на своем пути.

Они пытаются вторгнуться в мой куполообразный рай, чтобы выпустить зло в этот мир.

– Я думал, что ты бы мог помочь мне сдержать их, но если быть до конца честным, ты

больше не кажешься мне стоящим усилия. Интеллект, который ты получил, в лучшем случае

посредственен, и чем больше я позволяю тебе сновать вокруг, тем сильнее эти вредители,

такое впечатление, вырастают. Ты подпитываешь их. Это опасно тебе не кажется? Разве можно

позволять людям верить в то, что на самом деле не поможет им?

Я фыркаю.

– Что ты действительно можешь предложить им кроме глупой газеты и дико

непрактичной слепой надежды? Они прониклись этой идеей, что я - паразит, зло, которое

нужно сместить, но это я построил их ульи. Я обеспечил им безопасность, когда загнивал мир. Я

дал им воду, когда все пересохло. Нет, я думаю, я знаю, как с ними теперь бороться, как

искоренить это растущее нашествие.

Он замолкает, сведя свои указательные пальцы, которые он подносит к губам.

– Ты расходный материал, Грей. На самом деле, я думаю, что твоя жизнь закончится,

когда ты истечешь кровью во время Праздничного Митинга и это, возможно, будет лучшим

вариантом для меня, чтобы показать, как мало власти у Повстанцев, раз они потратили все свои

силы на безнадежную борьбу.

Он планирует меня казнить. Публично. Возможно, транслировать мою казнь по всем