Скополамин

– Она работает или работала последнее время? – Сказал Иван Афанасьевич.

– Нет, детьми занимается. Писала картины на любительском уровне, на разные выставки посылала. По мне, так это баловство было, но чем бы не тешилась…..

– Расскажи о ее родителях? – Сказал Иван Афанасьевич.

– Мама умерла примерно десять лет назад, дети маленькие были. Отец у нее был руководителем областного Управления налоговой службы. После смерти жены уволился, много болел последнее время, сейчас у него проблемы с сердцем – недавно инфаркт был.

– Если решишь – нужна моя помощь с разводом? – Сказал захмелевший Иван Афанасьевич.

Демьян обратил внимание, что серебряные рюмки кажущиеся небольшими, оказались довольно вместительными. Салат плавал в тарелке, в которую он вылил водку.

– Иван Афанасьевич, – сказал Демьян, нервно улыбнувшись. – если так дальше дело пойдет, вы нас с Анжелой будете корректировать в гедонистических плотских отношениях.

В это время две девушки-официантки расставили блюда с горячими закусками.

Иван Афанасьевич, посмотрел поверх него, покрутил в руке угол сервировочной салфетки.

– Твое отношение ко мне интересно. – Сказал Иван Афанасьевич.

– В моей жизни вы сейчас очень значительное место занимаете. Ваша помощь не ограничивается моим бизнесом. В какой-то мере, в последние пару лет ваши советы и ваша опека напоминают отцовскую заботу. В моем возрасте формировать такие ассоциации нелепо. Но так оно и есть. Поэтому воспринимаю ваши пожелания и интересы больше чем Вы, вероятно, предполагаете.

Еще до того, как Демьян договорил, Иван Афанасьевич начал с аппетитом есть стейк, обильно политый гранатовым соусом, который смешивался с капельками крови мяса, формируя как будто неорганическую палитру светло– и темно-красных тонов. Демьян тоже пододвинул себе широкую тарелку с неизвестным ему мясным блюдом.

– Иван Афанасьевич, я, собственно, не за этим приехал. Все вопросы с разводом я начну решать в ближайшее время, но постепенно. Сегодня был у председателя нашего законодательного собрания. Состоялся очень интересный разговор, заслуживающий вашего внимания и совета. В этой связи, я обращаюсь не только как к старшему другу, но и как к будущему, надеюсь, родственнику.

Иван Афанасьевич отложил приборы, долил до края в стопки водки.

На брылях у него появились красные пятна, сразу заметные на бледном лице. Демьян знал от Анжелы, что Иван Афанасьевичу было пятьдесят девять лет. Выглядел он на свой возраст благодаря основательным морщинам на лице, бугристому носу и глубоким складкам на шее. Спортивная худощавость, невымученная осанка и чуждая плеши аккуратная прическа представляли его недавно разменявшим четвертый десяток.

– За достижение всех наших целей, – Неторопливо проговорил Иван Афанасьевич, обозначая движением руки тост, – Ну, говори, родственная душа.

– Наш председатель Базарова Нина Васильевна, – начал Демьян, – дама, конечно, своеобразная, в административной среде с неоднозначной репутацией. Мыслит и выстраивает отношения достаточно примитивно. В определенных ситуациях хватка есть. От кормушек отлучена – ни в областном ни в центральном формате к оставшимся денежным потокам не подобралась. Хотя желание у нее есть и попытки, насколько я знаю, неоднократно делала. При этом себя подать правильно и свои возможности продемонстрировать она не может там, где надо. Поэтому живет на одну зарплату, если не считать подношений по разным поводам, которые делают такие как я. Делают больше из любви к искусству, и в виде формирования потенциальной полезной инстанции. Как в данном случае, например, потенциал может и раскрыться. У нее есть определенные узкие аппаратные возможности в Москве. Это логично, поскольку она уже 15 лет председателем. Так вот, состоялся у нас с ней разговор.

Демьян подробно пересказал содержание разговора с Ниной Васильевной, стараясь избегать своей трактовки наиболее существенных деталей.

– Для ее уровня Базарова может быть разумной. Хорошо в ней то, что себя и свои возможность реально оценивает. – Продолжил он. – Играть только на себя ей смысла нет, процедуры прозрачные. Мотивы Базаровой для меня понятны. Другой вопрос, не играют ли с ней. Она фигура хоть не большой, но определенной публичности.

– Я кое-что о ней слышал, – сказал Иван Афанасьевич, – по сути разговора вашего с ней, могу сказать, что я в некотором роде погружен в эту тему. Не спрашивай сейчас только каких-то подробностей. На данном этапе тебе это не нужно. У нас законы – это формальный инструмент, помогающий определить основу общества, но не поведение его членов, ни тем более цели государственного аппарата. Для этого Отец нации есть. Ты можешь заниматься любой деятельностью, не мешающей двигаться вперед по определённым именно им ориентирам. А твоя, кстати, основная деятельность как раз именно любая, притом не относящаяся к общественной пользе в целом. Не злить внешних интересантов, будь то Запад или наше ординарное население, скрывая нужное направление распределения денег скудного бюджета, тоже для нас немаловажно. Внутренние волнения не страшны, но отвлекаться на них не сподручно.

– Что, если публично стану претендентом на Волостеля. – Сказал Демьян. – Много вопросов у конкурентов и недоброжелателей могут возникнуть. Может, мне что-то прикрыть, где-то бизнес и свой имидж подкорректировать?

– Пойдешь с моей помощью по пути получения нового статуса – как работал, так и работай. Дают воровать – воруй, все равно у тех, кто это разрешил ничего забрать не сможешь. – Сказал Иван Афанасьевич. – Сейчас для правильной репутации нужны – демонстративная ненависть к западу и презрение к ординарам. Только беспафосными поступками преданность к национальному лидеру показывай. А финансовые вопросы ты сам решаешь. Ну, и осторожней с неправильными контактами, а то слышал, любишь эмоциональные жесты делать. Доброта и благотворительность избирательная должна быть. У тебя скоро внуки, надеюсь, будут – сам все понимаешь.

– Конечно, Иван Афанасьевич. – Сказал Демьян.

– Могу сказать, что пункт о новом статусе в проекте Конституции и принятые для ее подготовки законы, вызвали хаос в нашем аппарате. Я вообще поначалу негативно к этому разделению сословия отнесся. – Сказал Иван Афанасьевич. – Потом понял, что волюнтаризм упрощает регулирование отношений нижнего уровня, позволяя сосредоточиться на основах. Так мы можем нашу систему еще долго сохранить. Стремясь к новому физиологическому качеству жизни, сейчас многие действуют больше в индивидуальных интересах. Добьются чего-то только те, кто в этой спешке грань не перейдет.

Иван Афанасьевич посмотрел на часы.

– Будет обидно, когда твои новые мечты сбудутся у других. Иди по этому пути, я тебя поддержу, где будет необходимо. Финансы, я полагаю, ты найдешь. Ну мне пора. Ты раз в Москве с Анжелой увидишься?

– Да, – сказал машинально Демьян, хотя сегодня он не собирался оставаться в Москве. «Теперь точно нужно будет», промелькнуло у него в голове.

– Вот тебе телефон, это мой новый сотрудник, зовут Игорь. Хочу его по ближе к себе использовать. Старую команду постепенно меняю – они уже заматерели. Он недавно приехал с дальних территорий, курировал район новых центров размещения выселяемых категорий. Договоритесь, как передавать деньги и, если сможешь, помоги ему в бытовых вопросах. Жену устроить, например, если не пожадничаешь, то и с жильем помоги. После меня выйдешь, – обойдя стол, Иван Афанасьевич похлопал привставшего Демьяна по плечу и вышел из зала.

Демьян, не спеша, спустился по лестнице. Вышел во внутренний двор, повернул налево. Был обрадован, что дежурного, с кем он столкнулся уже не было.

Прошел через КПП и вышел за ограждение. Мелкий дождь приятно пеленал свежестью. Подъехала машина. Сменный охранник придержал заднюю дверь.

– Планы поменялись, поехали в Отель. – Сказал Демьян обращаясь к Андрею, как обычно в поездках сидевшему рядом с ним на заднем сиденье. – Я сегодня остаюсь в Москве.