Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

– Посему, господа, предлагаю разойтись. Вас, Евгений Лаврентьевич, наверняка допрашивать не будут. Ну а если что – в картишки по маленькой от скуки перекидывались. От Владивостока с ними, после Шанхая и со мной тоже. И все. Ваша супруга тем более ничего о нас не знает. Да так ведь оно и есть…

На палубах места было много, и каждый нашел себе занятие, чтобы скоротать время до завершения формальностей. Давыдов устроился в буфетной за большой кружкой пива, Эльснер занял шезлонг на шканцах, откуда удобно было рассматривать в бинокль панораму города и порта, а Кирсанов переместился поближе к капитанской рубке, где уединился Челноков с комиссаром. Вдруг да удастся услышать или увидеть что-нибудь интересное.

Статский советник поспешил в свою каюту, раздумывая по пути: на беду или к счастью свела его судьба с загадочным попутчиком. С одной стороны, неприятно, что знает он подозрительно много. Каким это, интересно, образом, мог прослышать о доме в Петербурге? Следили, значит, «голубые мундиры» за ним не один месяц и не один год? Само по себе не так это и удивительно – должность Ермолаев занимал видную, и «власти предержащие» чиновников его ранга без внимания не оставляют. Но вот каким образом пути его и этого господина пересеклись именно здесь и для чего была продемонстрирована излишняя осведомленность – он понимал не до конца. Не иначе, Третье отделение имеет на него серьезные виды, иначе б ни чина ему не дали, ни пенсиона. «Уволить без объяснения причин» – и это еще в лучшем случае.

Правда, с опаской подумал Ермолаев, а не будет ли ему поручено выполнение какого-нибудь опасного задания в самое ближайшее время? Контрабанду, к примеру, на берег пронести или еще чего похуже? Да нет, это вряд ли, на такое дело проще матроса обычного нанять…

Ну, посмотрим, посмотрим.

Кирсанов и сам до конца не знал, для чего применил против судейского столь острый прием. Он и без этого не предполагал, что Ермолаев собирается сдать его команду англичанам. Правда, жена его, Полина Ивановна, внушала долю опасения. До чрезвычайности разговорчивая дама, кто знает, где и как скажет неподходящие слова. А теперь-то супруг ее прижмет так, что не пикнет, раз все семейное благополучие под угрозой. С другой стороны, сработала профессиональная привычка. Оказавшись за одним столом с перспективным объектом, сознавая некоторую шаткость собственного положения (эта высадка с яхты на пароход, как ни крути – серьезная засветка), Кирсанов немедленно начал действовать. Связался по рации с Сильвией и попросил в течение суток собрать всю возможную информацию по Ермолаеву, капитану парохода, его штурманам, грузовому и пассажирскому помощникам.

Тут необходимо отметить, что после рейда Шульгина, Левашова и Новикова на Валгаллу и проведенной там с Дайяной работы имевшиеся в распоряжении Сильвии и Олега Шары снова начали действовать, как и раньше. То есть восстановился канал между ними и интеллектроникой Базы, непонятным для непосвященных, но вполне пригодным для реального использования образом. Ответ Павел получил через несколько часов, и он его вполне удовлетворил. С такими возможностями жандармская служба не тяжкий труд, а одно сплошное удовольствие.

Он не представлял пока, зачем и в каком качестве сможет оказаться полезным статский советник, но ежели придется вновь оказаться в Петербурге – знакомство невредное. Короче – там видно будет.

По прошествии получаса или чуть больше капитанский вестовой пригласил господ пассажиров, желающих сойти на берег, прибыть в салон с паспортами. Первыми именно Кирсанова и его спутников, поскольку для них Кейптаун является конечным пунктом.

Павел Васильевич вошел с полной небрежностью, стянул с рук светло-серые лайковые перчатки, бросил их в шляпу, едва склонил голову в приветствии, сел в кресло напротив комиссара. Капитан стоял у иллюминатора вполоборота, курил сигару и делал вид, что происходящее его совершенно не касается.

– Будем знакомы – Сидней Роулз, – представился англичанин, – как вы уже наверняка слышали – специальный комиссар губернатора Капской колонии сэра Хатчинсона.

Видно было, что, согласно морской традиции, он не отказался от капитанского угощения, отчего несколько раскраснелся. Удобно устроился на диване, дымил русской папиросой.

– Питер Сэйпир, – в свою очередь назвал себя Кирсанов. – Негоциант…

– Ваш паспорт, пожалуйста.

Несколько секунд комиссар рассматривал не слишком, похоже, знакомый ему документ, богато украшенный символикой в иберийском и латиноамериканском духе. – А вот тут написано… – провел пальцем по каллиграфически выписанным строчкам Роулз.

– Ах, не затрудняйте себя, – махнул рукой Павел Васильевич. – Все равно вы мое имя и фамилию правильно не выговорите, так давайте уж так.

– Отчего же не выговорю? Мне приходилось встречаться с людьми самых разных наций. Пинхас Шапиро, – без акцента произнес он. Я даже фамилию «Пшибышевский» в состоянии произнести…

– Примите мои поздравления.

– Да и вы английским владеете – дай бог каждому, – не остался в долгу комиссар. – И много еще языков знаете?

– С десяток – свободно, на двух десятках читаю и понимаю устную речь. Кое-как могу объясняться.

– Замечательно! Вот кому я всегда завидовал – музыкантам и полиглотам!

Кирсанов скромно потупился.

– А почему «гражданин Уругвая»? – продолжал допрос комиссар.

– Страна красивая, климат хороший, законы необременительные, – с улыбкой ответил Кирсанов. – Я там всех знаю, меня все знают, лишних вопросов не задают…

– Согласен, иногда это очень удобно. Зарабатываете за границей, тратите дома, и действительно – никаких вопросов.

– Да что вы говорите, было бы что тратить! Имей я приличную государственную службу, примерно как у вас, кто б меня заставил мотаться по миру? Здесь купи, там продай, а баланс подведешь и сам себя спрашиваешь – ну и к чему тебе вся эта головная боль?

Сверкнувший на безымянном пальце правой руки перстень с бриллиантом в десяток каратов несколько разрушал выстраиваемый образ, но так и задумывалось. Какой же из него был бы еврей, если б не жаловался на тяжелую жизнь и плохо идущие дела? По крайней мере, принять господина Сэйпира за чьего угодно шпиона было трудно. Слишком он демонстративен для девятнадцатого века. И как бы получше выразиться – самодостаточен. Это в двадцатом научились работать на контрастах, да и то… Вот в качестве объекта для вербовки он мистеру Роулзу наверняка показался перспективным. Кирсанов бы и сам, поменяйся они ролями, не упустил бы подобный шанс. Хороший петушок, жирный, перспективный…

– Ну а к нам зачем? – сочувственно кивнув, спросил Роулз. – Война здесь сейчас, знаете ли. Не самое лучшее время для ведения дел.

– Неужели прямо-таки и война? Первый раз слышу. И с кем же? Неужели с бурами? Так и не договорились, значит? Шанхайские газеты писали что-то, но я всерьез не воспринял. Меня тогда больше занимали маньчжурские дела и так называемые «боксеры», они же «ихэтуани». Поэтому я быстренько свернул кое-какие проекты и взял билет на первый же пароход. Да и что мне какая-то очередная колониальная заварушка? Империя, над которой не заходит солнце, – и отсталые фермерские республики! Смешно и сравнивать. Разберетесь как-нибудь. Не в первый раз, насколько я знаю историю.

– Рад бы разделить ваш оптимизм, но сейчас положение на фронтах складывается не совсем удачно. Сойдете на берег – сами все узнаете. А может, не станете сходить? Поищете местечко поспокойнее?

– Нет уж, нет уж, сэр Сидней. Тем более интересно. Раз война, так ведь и возможности! Кто-то наверняка решит что-то продавать, кому-то непременно потребуется что-то купить. Вашу армию не заинтересуют поставки уругвайской и аргентинской говядины «франко-порт»? Опять же кожи. Это я пока так, приблизительно. Можно будет рассмотреть и другие варианты… Вы же тут наверняка всех знаете. Обычно я предлагаю посреднику три-пять процентов, но, учитывая особые условия и ваш высокий статус, можем поговорить и о десяти. Так как?