Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

У Ростокина мелькнуло, что так, может быть, было бы лучше. Вернуться и попробовать выйти к базе пешком, с необходимыми предосторожностями. А то спикируем как раз в защитное поле. Один пшик останется от флигера вместе с экипажем…

– Давай, – выдохнул Новиков, словно прочитав мысли Игоря. – Чего уж теперь…

– Куда садиться будем?

Ответил Удолин:

– Шатт-Урх предлагает – прямо напротив главного входа, там, где кончается приморская дорога.

– Так, значит так. Поехали!

Сашка научился пилотировать виртуозно, да и машина была изумительно послушная, в отличие от самолета практически лишенная инерции. Стремительно, с приличным ускорением обрушившись вниз, Шульгин остановил флигер в пятидесяти метрах от изломанных крыш низкого, но огромного по площади здания. Сориентировался, развернулся так, чтобы гравипушка смотрела на вход, образованный несколькими переплетенными дугообразными арками разной высоты, коротким импульсом подал машину вперед и посадил на фиолетовый, в желтых разводах и спиралях, бетон. Или нечто, его заменяющее, столь же твердое и гладкое. До витражных дверей оставалось метров тридцать.

– Лихо, – перевел дух Скуратов, не привычный к такому пилотажу.

Первым, с пулеметом на изготовку, из флигера выпрыгнул «Артем».

– Саш, остаешься на месте. Игорь – к орудию. Остальные выходим, – распорядился Новиков. И не удержался от шутки: – Я – за коммодора Перри [97] буду…

– Служба у них хреново поставлена, – сказал Антон, осматриваясь. – Мы уже минуту назад могли их раздолбать с воздуха, а они даже не засуетились…

– Шатт-Урх, передавай на всех каналах, кто мы такие и что прибыли с миссией мира и дружбы, – велел Андрей. – И шутить не советуем.

97

Перри, Мэтью, коммодор флота САСШ, под угрозой военной силы вынудивший японское правительство подписать договор 1854 г., открывший, после двухвековой строгой изоляции Японии от внешнего мира, порты Хакодате и Симода для американских кораблей.

– Уже передает, – доложил Удолин, словно бы принюхиваясь к здешней атмосфере, а на самом деле зондируя эфир доступными ему способами.

«Артем» по собственной инициативе сместился левее, чтобы не заслонять Шульгину и Ростокину линию огня, одновременно расширяя свой сектор наблюдения.

– Вот, кажется, и комиссия по встрече приближается, – сказал Антон, первым заметив мелькание фигур за остеклением дверей и фасада. – Переговоры я начну?

– Кто же еще? Шатт-Урх пускай нас представит, а дальше – как умеешь, Тайный посол.

Отсутствие нормальной для подобного места охраны удивило Шульгина и Новикова. Ей полагалось быть – хотя бы в чисто статусных целях. Или у них действительно абсолютно безопасная планета, или оборонительный периметр вынесен за пределы острова. Столько нервничали насчет возможного огневого контакта – и ничего.

Но удивляло это только их, отнюдь не Антона. Ни на административных, ни на курортных планетах его миров о вооруженной охране силами спецназа, и даже о гражданской полиции никто и понятия не имел. Имелись другие способы, в чем форзейль убедился на личном опыте.

Так и здесь – зачем нужны «поддержатели порядка», если каждое существо обеспечено системой самоликвидации, срабатывающей не только при возникновении прямого умысла, при обыкновенном сбое программы.

Антон, идя на два шага позади Шатт-Урха, с которого Удолин только что снял все «стопора и ограничители», как выразился бы Воронцов, думал не о нем. И не о том, что скажет вон тому, черноволосому, одетому в белую тогу с красной полосой (чистый римлянин эпохи Республики), выступившему на два шага вперед от теснившейся за спиной толпы.

Он удивлялся, как здесь все похоже на планету Ланьлинь, где у персон его ранга принято было проводить отпуска, краткосрочные и длительные. Похожее содержание кислорода в воздухе, близкая по стилю архитектура. Что бы это значило? Та планета находилась от Земли намного дальше, чем Валгалла, и Антон совершенно точно знал, что за обозримый исторический период никто из граждан Конфедерации здесь не бывал и появиться сам по себе физически не мог. А поименно известные ему сотрудники Департамента активной дипломатии, если и могли, то никаких документов и записок на эту тему в открытых фондах не оставили.

И все же…

Точно так некогда удивили космобиолога Альбу абсолютно земные сосны на Валгалле.

Антон шел, выпрямившись во весь свой немалый рост, развернув плечи, оставив за пределами всех предыдущих миров и событий тяжелые и просто ненужные воспоминания. Без всякого рекондиционирования ощутив себя именно Тайным послом. Не какой-то там параллельной Земли, а могучей Галактической конфедерации.

Верно и вовремя Новиков о его титуле напомнил, сориентировал в нужном направлении. Так и будем работать. Андрей с Шульгиным тоже здорово сбили с толку аггров при самом первом контакте, выдав себя за представителей «третьей силы». [98] Он же и на самом деле таковым является. И не только «третьей» – четвертой, если не пятой. Как считать. Шатт-Урх это сразу усвоил, «величайшим» назвал. Отсюда и пляшем. У вас тут свои мелкие разборки, а я прислан порядок навести.

98

См. роман «Гамбит бубновой дамы».

Довольный собой, Антон разжал пальцы на цевье автомата, позволил ему свободно повиснуть на ремне под левым локтем.

Эмоции Шатт-Урха он мог контролировать не хуже Удолина, только несколько в другом спектре и проекции. Их приятель, кажется, не потерял себя, держался с достоинством, поскольку побывал там, где никто из присутствующих не был, узнал много нового и интересного и вдобавок привел с собой людей, с которыми можно разговаривать.

Времени на то, чтобы анализировать дальнейший обмен мнениями дуггуров, считающих себя мыслящими, не осталось.

В трех шагах носитель тоги остановился и протянул вперед правую руку с раскрытой навстречу ладонью.

Антон на всякий случай сделал то же самое.

– Господин, сними защиту с твоего мозга, тогда… сможет говорить с тобой голосом и по-русски, – сказал Шатт-Урх.

– Пожалуйста…

– Меня зовут Суннх-Ерм, – отчетливым голосом диктора московского радио представился дуггур. – Я – председатель Совета мыслящих, Рорайма, руководящих правильным функционированием народа нашей планеты.

«Вот и зацепка, – мельком подумал Антон, знавший сотни языков межпланетных рас, пользовавшихся фонетикой: агглютинирующих, корнеизолирующих, инкорпорирующих, верзоаффических и прочих. – Не могут носители таких личных имен принадлежать к той же расе, что и их правители, которых мы ищем. Элементарный признак колонизации, или – симбиоза. Суннх-Ерм, Шатт-Урх и – «ророайма», «итиакуатиара». Аналогично – Иван Обносков, начальник Рейхсзихергейстдинстамт. [99] Кто в этой ситуации ведущий, кто ведомый – с ходу не угадаешь, но фонетика не обманет». Однако заниматься еще и исторической лингвистикой ему было некогда. Сделал пометку в памяти – и достаточно.

99

Имперское управление государственной безопасности (нем.).