Скорость, маневр, огонь
Шрифт:
Километрах в двенадцати от аэродрома слышался грохот артиллерийской канонады. Горела станция Салын. В направлении города и порта Керчь виднелось огромное зарево. Туда летели на бомбежку большие группы вражеских бомбардировщиков.
Сидим, ждем командира. Вдруг, прямо над головами, пролетел самолет, развернулся и вновь летит к стоянке истребителей. По звуку мотора вроде наш. Но самолет никаких сигналов не подает и в полной темноте идет на посадку. Кое-как приземлился, отрулил в сторону и затих. Бежим к нему.
Из кабины «чайки» вылез летчик, на крыле стоит второй, привязанный
– Кто такие? – спрашиваем встревоженно.
– Это мы, ребята, из полка «чаек», которых вы сопровождали. Едва успели улететь, остальные разбежались кто куда.
– Да вы толком расскажите!
Оказывается в Марфовку фашисты сбросили воздушный десант и заняли аэродром. Люди к этому не были подготовлены…
– Ну, а нам удалось кое-как вырваться. Успели запустить мотор и улететь.
Летчики были одеты в одни гимнастерки, без шлемов и парашютов.
– Мы стояли ошеломленные и молчали. А грохот орудийных выстрелов нарастал все сильнее и сильнее…
С самого утра мы уже в воздухе. Взлетаем и тут же недалеко от аэродрома с ходу вступаем в бой против десяти, а то и двадцати самолетов противника. Дрались мы в те дни особенно яростно, защищая отходящие наземные войска.
Сегодня то же самое: «Четверку в воздух», – командует начальник штаба Апаров. А мы уже давно готовы.
Костя Аввакумов, Анатолий Макаров, Саша Алексеев и я бросаемся к самолетам и – пошли! Не успели убрать шасси, как появляются немецкие истребители. За четверкой «мессершмиттов» следуют девять бомбардировщиков Ю-88, а позади у них еще четверка истребителей.
Начинаем подбираться к фашистским бомбардировщикам, но «мессершмитты» парами заходят к нам в хвост и не дают прицеливаться. Приходится разворачиваться в лоб. Завязался ожесточенный бой.
С бомбардировщиками мы так и не смогли ничего сделать, не сбили также ни одного истребителя. Немцам же на этот раз удалось поджечь самолет Аввакумова.
Константин выбросился из горящей машины. При раскрытии парашюта у него с ног сорвало унты. Смотрим висит он в воздухе, а «мессеры» перестраиваются «цепочкой» и начинают заходить друг за другом, чтобы расстрелять нашего товарища. Мы втроем встали в замкнутый вираж вокруг Кости и не даем немцам вести огонь, пока он не приземлился.
Через несколько часов он приехал на аэродром на худющей лошаденке. Уши у Кости пригорели и опухли, лицо тоже прихватило пламенем. На ногах одни носки. И шлем сорвало при покидании самолета. Но Костя не унывает, смеется:
– Спасибо, ребята, за выручку. Раз такое дело, заводи пластинку, повеселимся.
На следующий день свой патефон мы припрятали до возвращения на Крымскую землю: завернули его в тряпки, залили тавотом, положили в мешок и закопали поглубже.
– Пусть полежит пока «соловушка» в земле. Вернемся, будем играть, – торжественно провозгласил Панфилов.
К вечеру 14 мая, согласно принятому командованием решению, все авиационные полки улетели с Керченского полуострова, а наш остался на месте и продолжал отражать атаки фашистской авиации, которая усиленно бомбила и штурмовала отходящие войска Красной Армии.
16 мая фашисты заняли станцию
Салын и уже находились в семи километрах от аэродрома.– Как быть? – запросил командир штаб дивизии.
– Принимайте решение и действуйте, сообразуясь в обстановкой, – ответили оттуда, и уточнили:
– Наши войска отошли к самому городу Керчь и навали переправляться на Таманский полуостров.
Рано утром полк подготовился к перелету, но аэродром с Азовского моря накрыло густым туманом, и положение стало совсем незавидным. А фашисты уже близко, и артиллерия через наши головы обстреливает населенные пункты, расположенные восточнее аэродрома.
Надо немедленно улетать. Тракторы уже глубоко распахали аэродром. Оставлена лишь узкая взлетная полоса и на ней выстроились самолеты. Трактористы ожидали отлета, чтобы распахать и эту ленточку земли.
Штаб полка, техники, оружейники, инженеры во главе с начальником Штаба Апаровым на машинах и пешком отправились в сторону Керчи. Им надо было преодолеть двадцатикилометровый путь, а потом переправиться через пролив на Таманский полуостров.
Все понимали, что задача эта нелегкая и всякое может случиться.
А туман не рассеивался. Только часам к одиннадцати немного посветлело. Майор Осипов собрал летчиков.
– Ну, как, товарищи, сможем взлететь в такую погоду?
– Надо взлетать. Неровен, час, снарядами накроет, – произнес не спеша Терпугов.
– Я тоже думаю, надо взлетать, – поддержал его Виктор Орлов.
– Тогда взлетаем, – решительно скомандовал Осипов. – Капитан Терпугов, начинайте. По самолетам!
Машина за машиной исчезали в тумане. Взлетев, истребители сразу же начинали пробиваться вверх. Верхняя граница тумана не превышала 350 метров, а дальше – безоблачное, ясное небо. Там, наверху, самолеты собрались четверками, набрали высоту и в боевых порядках пар и звеньев взяли курс на «Большую землю».
Прошло уже более получаса, как улетел полк. На аэродроме остался один самолет и командир полка майор, Осипов. Досадная задержка – поломка автостартера, а другой машины не было. Но вот, наконец, все исправно.
Осипов взлетел, вырвался из тумана и тут же, над облаками, был встречен четверкой «мессершмиттов».
Еще не затих гул мотора взлетевшего самолета, как заурчали моторы тракторов и от взлетной дорожки не осталось следа.
Фашисты бросились в атаку на Осипова, но сбить его так и не смогли. Самолет был весь изрешечен, мотор работал с перебоями, а командир тянул в сторону Тамани. Наконец, миновав Керченский пролив, он произвел посадку в поле, на фюзеляж.
Через двое суток Осипов прибыл в свой полк, расположившийся теперь на полевом аэродроме, возле станции Гостагаевской.
Над полями Кубани
– Ну, рассказывайте, как долетели? – спросил командир полка, еле держась на ногах от усталости.
– Благополучно, – доложил Лев Терпугов. – До вашего прибытия пришлось взять командование полком на себя. Десятка полтора самолетов придется подлатать. Часть технического состава прибыла только сегодня уже работает. Плохо им пришлось на переправе.