Скорпион

– Я не скажу ни слова, - твердо заявил господин Скворцов, заблуждаясь относительной своей бессмертной души.

– А мы и так все знаем, - сказал я.
– Только один вопрос: где Нестеровой?

Неонацистский дучик взглянул на меня с превосходством и заявил, что этот грязный блевотный мир обречен сгореть в очистительном пламени, значит, он и сгорит, как бы мы не пытались препятствовать этому.

– Механизм уничтожения уже запущен, господа, - не без торжества проговорил "группенфюрер".
– Не вижу смысла продолжать нашу беседу.

Признаться, я потерял терпение. Я люблю людей, но когда они теряют чувство меры и реальности, то следует срочно принимать кардинальные меры. Полковник Старков и бойцы "А" состояли на казенной службе и не имели права применять первую категорию воздействия на строптивца. Это мог сделать только я, человек, зарабатывающий на жизнь частным предпринимательством.

Я попросил полковника оставить меня один на один с огнепоклонником, который посчитал, что я буду вести с ним душещипательные разговоры, и посему улыбался, как герой-викинг.

– Алекс, - предупредил Старков.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Надо ли подробно останавливаться на методах воздействиях, применяемых в исключительных случаях. Думаю, что не надо. Скажу лишь одно: методология примитивна и позаимствована полностью у племен Амазонии. (Кстати, спецназ USA тоже вовсю использует опыт этих племен, для которых человек в качестве пищевого продукта привычен, как для цивилизации порция пломбира.) Господин Скворцов верил в себя до конца, и веру потерял в тот момент, когда почувствовал, что его плоть насаживается на своеобразный шампур из древка штандарта.

– И это только начало, - предупредил я.
– Твои товарищу по оружию находятся в боевой готовности и намерены заменить...

"Группенфюрер" был готов пережить боль, но пережить унижение и позор перед лицом партии. Короче говоря, гадя под себя, он согласился ответить на несложные вопросы. Из этих вопросов и ответов сложилась следующая картина: полгода назад Партия приняла историческое решение: воздействовать на загнивающий мир самым радикальными методами, вплоть до взрыва ядерного устройства. Была проведена определенная работа, в результате которой в руки Движения попал ядерный ранец. Ученый Нестеровой уничтожен, как сомневающийся, и замурован в цементе. Взрыв произойдет в 12 часов по полудню 22 сентября - во время руны "зиг", то бишь "победы".

– И огонь атома очистит скверну мира!
– снова заблажил господин Скворцов.

– Эй, - сказал я, - кто и где будет взрывать?

– Кто и где?
– повторил вопрос с задумчивостью дауна. Потом просиял и захохотал истерично: - А вот этого я вам не скажу! Не скажу!
– И, высунув язык, забелял.
– Бэ-бэ! Не скажу! Потому, что сам не знаю! Ха-ха! Не знаю! Зиг хайль!
– И принялся маршировать.

Ничего не оставалось делать, как поверить в его сумасшествие. Все это было весьма некстати. Остальные "наци" смогли только подтвердить существование операции "Крест" и то, что некий человек замурован в ванной с цементом.

Это решено было проверить - и пока чернорубашечники работали кайлом, я с помощью освобожденного от наручников "оберфюрера" Рюрикова отыскал труп второго участника поездки в Сибирь, названного казначеем партии.

Пули разворотили грудную клетку молодчику Пельше и мне пришлось пачкать руки о липкую и холодную кровь. В кармане кителя обнаружил поврежденную четвертушку из школьной тетрадки с неким планом местности. Разобраться в этом мог только специалист: топограф. О чем я и сообщил полковнику Старкову.

Если сумасшедший господин Скворцов говорил правду и взрыв намечен в полдень, то у нас времени предостаточно, чтобы разгадать очередную шараду, зашифрованную на страничке. По-моему мнению, на ней изображен план Замоскворечья с высоткой на Котельнической набережной. Так что пора пить шампанское за успешное окончание дела.

– Ты пьешь, - буркнул Старков, - а голова болит у нас, - и предложил пойти убедиться, что вытащенный из цементного капкана есть гражданин Нестеровой Виктор Германович.

– А почему я?
– удивился.
– Я с ним детей не крестил. Вызывай там бывшую супругу или братца младшенького.

– Ты думаешь?

– Я уже ничего не думаю, - признался.
– Еду спать.
– И на этом мы попрощались с таким уговором, что, если ситуация вдруг взбрыкнет, как кобыла... А так через шесть часов буду сам готов к боевым действиям по спасению отечества.

Порой не могу объяснить свои поступки. Я мог остаться, чтобы вместе со всеми доводить ситуацию до логического её завершения. Но во-первых, без меня хватало специалистов по охоте на неистовых мечтателей перекроить мир, во-вторых, по-настоящему устал и нуждался в лечебном сне и в-третьих, меня ждала гостья из Снежинска.

Однако самое главное: ощущал некий внутренний дискомфорт и не понимал его причины. Кажется, все предельно ясно: неуравновешенный ученый, преследуя свои личные интересы, снюхался с неонацистами, потом ужаснулся содеянному, но было поздно: его ликвидировали и теперь некто из бритоголовых с ядерным ранцем за плечами попытается воплотить в жизнь акцию "Крест".

Службам безопасности остается только вычислить "точку", где будет находиться фигурант с атомным запалом и...

И слишком все просто, menhanter. И ты чувствуешь - что-то не так. Есть такое учение "сознание Кришны", там веселые свободные танцующие люди, утверждают, что их Бог везде и всюду, и каждый преданный может услышать Его подсказку из своего сердца. Так и я чувствую, что Мировой разум пытается явить мне свою помощь, но почему, вот в чем вопрос? Неужели я прав и ситуация способна преподнести ещё сюрпризы? Какие?

Нет, не могу проанализировать ситуацию - устал, охотник за атомом, устал. Надо очистить мозг от шлаков последних событий и тогда, быть может, прийдет прозрение.

Я возвращаюсь в квартиру около четырех часов утра - на границе ночи и утра. В это время сон самый сладкий, как карамель. Ключом осторожно открываю дверь и заступаю в незнакомое пространство коридора. Кажется, решительная девушка из Снежинска сдвинула не только мебель, но и стены. Из-под двери комнаты выползает полоска света.

– Саша, - девушка полулежит в кресле, укрытая стареньким пледом.

– А я решил, что ошибся квартирой, - присаживаюсь на корточки.

– Я училась на дизайнера.

– У меня плохой вкус?
– вздыхаю я.
– В смысле меблировки.

– У тебя много других положительных качеств, - смеется.

– Например?

– Не умеешь скрывать своих чувств, - рукой взъерошивает мои волосы, к женщинам.
– И смешно чихает от взбитого пылевого облачка.

– Будь здорова!