Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Да. – Эльма ненадолго замолчала. – Хотя тот разговор вполне мог касаться чего-нибудь другого, что она скрывала, не обязательно связанного с мужем. – Сайвар сел напротив Эльмы и смотрел на нее. Эльма продолжала говорить, пытаясь не обращать внимания на то, что щеки у нее зарделись. – Где она ночевала в ночь с пятницы на субботу, мы не знаем, но я выяснила, что в субботу она посетила дом по улице Кроукатун. Тот самый дом, где когда-то жила со своей матерью.

– Она туда все-таки ходила?

– Да, и, по словам женщины, сейчас проживающей там, вела себя как-то странно.

Особенно после того, как поднялась на чердак, где раньше была ее комната. Может быть, в этом доме произошло что-нибудь, что на нее повлияло.

– Что ты имеешь в виду?

– В той комнате на дверце шкафа на внутренней стороне странные следы. Я не берусь утверждать, но похоже на царапины. И на них потеки темные, как будто… да, как будто кровь.

Сайвар нахмурился.

– Это может… – начал он, но Эльма перебила:

– Я понимаю, что этому может быть бесконечное количество объяснений, но я подумала: а не рассмотреть ли нам что-нибудь кроме мужа. Ведь еще не выяснилось ничего, что указывало бы на то, будто он что-то натворил, и мы еще не нашли доказательств того, что Элисабет ходила на свидание с другим мужчиной. Зато у нее, судя по всему, было трудное детство, и она заходила в этот дом. – Эльма замолчала. Ее догадка звучала более нереально, чем она сама представляла себе. Ей казалось, что в поведении Элисабет многое говорит о том, что в детстве она перенесла какой-то удар, но не могла сказать, связано ли это как-нибудь с ее гибелью.

– А что же она тогда делала у адвоката? – спросил Сайвар. – Это же должно было как-то быть связано с мужем, разве нет?

– Не знаю, – ответила Эльма. – Может быть, она там узнавала про какие-нибудь свои права в связи с чем-нибудь, что случилось в ее детстве.

– Значит, у того дела не истек срок давности. Но в ее семье не было мужчин, которых можно было бы подозревать.

– Да, не было, – ответила Эльма. – Но если мать страдала алкоголизмом, кто знает, сколько народу ходило к ним домой.

Сайвар вздохнул:

– Да, если она собиралась о чем-то рассказать, то, возможно, кто-то хотел заставить ее молчать. Как-то мне не верится, что ей просто не повезло оказаться не в том месте не в то время. В смысле, почему именно сейчас, через столько лет?

Эльма пожала плечами:

– А оно всегда так бывает: жертвы сексуального насилия рассказывают о нем только по прошествии очень долгого времени. Особенно если само событие произошло в их детстве. Я бы собрала побольше сведений о ее детских годах. Я могла бы поговорить с учителями, учениками или бывшими соседями Элисабет. Может, тогда мы сразу выясним, зачем ей было встречаться с кем-то у нас в городе.

– Это твое собственное любопытство или ты считаешь, что это как-то связано с нашим делом? – усмехнулся Сайвар.

– Мне любопытно, – призналась Эльма и усмехнулась. – Но в то же время я считаю, что это может быть связано и с нашим делом, иначе я бы про это и говорить не стала. Тебе не кажется слегка удивительным, что она всегда избегала нашего города, а стоило ей наконец здесь появиться, как ее нашли мертвую? Она самого города избегала или кого-то из этого

города?

Сайвар пожал плечами.

– Я сомневаюсь, что убийство было тщательно спланировано, – продолжала Эльма. – Для этого оно было слишком какое-то неопрятное, это почерк новичка. Но еще мне кажется, что преступником был какой-то ее знакомый. Место преступления вдали от людных дорог. Кто-то знал, что она будет у маяка.

– Да, пожалуй, я с этим соглашусь. Непохоже, чтобы это было тщательно спланировано, – ответил Сайвар. – Но…

Не успел Сайвар закончить фразу, как в дверь кабинета заглянул Хёрд. Он сказал только одно:

– Машина найдена!

Акранес 1990

Этот человек был хозяином их дома, и Элисабет надо было быть с ним поласковее. Так сказала мама. Он регулярно заходил в гости, но ненадолго. Что он делал, Элисабет не знала, но всякий раз, когда он приходил, мама велела ей уходить в свою комнату. Или на улицу. Лучше бы она была на улице все время.

Перед его приходом мама всегда прихорашивалась. Наносила помаду, пила из бокала на высокой ножке и выкуривала несколько сигарет. Иногда Элисабет сидела и наблюдала за ней, но мама этого не выносила. «На что ты так уставилась?» – спрашивала она и выдувала дым в ее сторону.

Элисабет было всего семь лет, но она понимала, что мама ее не любит. О матерях она читала в книгах, которые брала в школьной библиотеке. Она знала, какими должны быть матери и что должны делать. Они должны быть похожи на Сарину маму: велеть садиться за уроки, следить, чтобы ты принимала ванну, причесывать тебе волосы. Мама должна быть доброй и хорошей. А ее мама такой не была. Она ничего из этого не делала. Элисабет даже не помнила, чтобы мама обнимала ее до того, как все изменилось. Это всегда делала папа, а мама – никогда.

Однажды в начале декабря мама выпила чересчур много. Элисабет обнаружила ее на полу в гостиной. Рядом с ней валялась разбитая бутылка, на полу растекалась большая лужа. Сперва Элисабет испугалась, но потом увидела, что грудная клетка вздымается. Она некоторое время стояла, смотрела, соображала, позвать ли Соллу или оставить маму в покое. Она остановилась на последнем, – но тут в дверь позвонили. Элисабет открыла – и на пороге стоял он. Мужчина, который иногда заходил в гости. Хозяин их дома.

– Здравствуй, Элисабет, – сказал он.

Элисабет не ответила. Она не знала, почему он постоянно ходил в гости к маме. Но знала, что ей от этого нехорошо. Когда он уходил, мама потом долго сидела и все курила, курила и смотрела перед собой пустыми глазами. С каждым месяцем ее глаза и лицо менялись, и Элисабет была уверена, что в конце концов от нее ничего не останется. Ничего – от той мамы, которая у нее когда-то была.

– Мама дома? – спросил мужчина и заглянул в комнату.

Поделиться с друзьями: