Скрижаль Дурной Вести

В том, что транспорт у Лесного Народа есть, Клайд не сомневался — даже здесь, в отгороженном от всего мира форте, были заметны следы вяло, но постоянно протекающего обмена с Большой землей. Оружие господ офицеров вовсе не было только трофейным старьем. Егерский корпус, гвардия леса, — эта двойка егерей наткнулась на Клайда той ночью — предпочитал, правда, арбалеты собственного изготовления, но это была уже порядочная бравада. У Клайда за спиной болтался ионный разрядник предпоследней модели, а в подсумке — зарядное к нему устройство. В лечебнице были в наличии, хотя и в минимальном наборе, снадобья с неистекшим сроком пользования. Люди, посланные в монастыри или на Котлован, перемещались явно не пешком. Был в лесу транспорт. Был. Надо было только вытерпеть все причуды этих дьявольски хитрых простаков, что населили, всем козням неукротимой природы вопреки, дикое плато Капо-Квача и не собирались ни сами возвращаться в лоно выпихнувшей их на верную смерть, на Северный бугор, цивилизации, ни возвращать туда даром ни одной заблудшей души. Надо было им понравиться. Заслужить доверие.

Одно только сбивало Клайда с толку. Чем дольше торчал он здесь, среди этого дремучего люда, тем меньше понимал — прикидывается ли он таким уж рубахой-парнем или постепенно им становится. Тихая ненависть его к тому же Тори как-то незаметно ушла, и мысль о том, что придется ему рано или поздно крупно подвести этого (или другого такого же) лопуха, стала в последнее время как-то неприятна ему.

Клайд поставил на стол свою канистру, сподобился одобрительного взгляда командира и скромно занял свое место.

— Ну, поехали! — благословил начало попойки старый Дуперон. Ему как толкователю это полагалось по чину.

Тори-Вори вытащил на свет божий офицерский жетон и бросил в кружку Клайда. Чокнулись — и выглушили проклятый самогонище. Со дна осушенной кружки Клайд достал жетон и приделал его себе куда положено. Лютц врубил дешевый проигрыватель — чтобы посторонние не прислушивались к разговорам начальников. Андрей разлил по второй.

Спиртного в форте всегда хватало. Иногда им выдавали паек, когда возникали трудности с провиантом (то бишь почти всегда). Если трапперы не вырезали в одну прекрасную ночь все перепившееся воинство преславной крепости, так это потому только, что чутье на опасность уже сидело в генах Лесного Народа и никакая алкогольная интоксикация не могла вовсе уж вывести из строя того же, скажем, Тори. Вообще, до полного выхода из игры здесь напивались редко. Таких похмеляли. А вот накурившихся «белого мху» или наевшихся «веселыми грибами» сажали на кол. Причем разницу между типами обалдения различали безошибочно. В чем состояла причина столь радикальных различий в отношении к разным видам опьянения, понять было трудно. Тем более что «белый мох» с высочайшего Дедова благословения толкователи использовали для допросов. Клайд испытал его действие на себе: когда его «раскручивали» по обязательной программе — сразу по прибытии в форт на обучение и еще раз — перед Присягой. Допрашивал в последний раз его сам Дуперон — дьявольски хитрый дед. «Мох» был, безусловно, мощным психотропным снадобьем. Клайд мало, что запомнил из той чуши, которую совершенно сознательно городил в задушевной беседе с толкователем. Осталось только неприятное ощущение того, что наговорил лишнего. Но это пока что ничем не давало о себе знать.

Как и следовало ожидать, после второй Лютц начал излагать поистине бесконечную историю о том, как в молодости залетел в им же самим поставленный капкан на рагируса и что из этого вышло. Андрей с живым интересом комментировал сей рассказ, а старый Дуперон блаженствовал, затягиваясь настоящей — с Большой земли — сигаретой. Тори нагнулся через стол и потянул Клайда за грудки к себе.

— Ты слушай, — понизив голос, сказал он. — В ночь пойдете в сопровождении... Б-будешь, так сказать, в свите... Важ-жная персона направляется. На Котлован. Кто-то из Дедовых людей. Здесь никто — ничего... Тс-с-с! Вот так. Возьмешь запечатанный пакет и только на тропе вскроешь. Там, где указано, встретишь конвой. Из речного форта.

Примешь двоих и доведешь до Горного монастыря. К братцам — иерихонцам... При этом... при Дедовом человеке проводник будет. В ранге Наставника... Т-ты понял? Не до горных фортов, а в обход — в монастырь. Там у них гость сейчас. К нему Дедова человека и сведешь, ему и сдашь с рук на руки. Но страшный мужик, говорят. Может, сам, — Тори воздел над своими нечесаными лохмами корявый перст, — может, сам Советтник. — Он многозначительно икнул. — В монастыре... В обители... Это, считай, полпути до Котлована... Но опас-сное дело... Опас-с-сное... Слышал п-последний Дедов указ? Вот то-то!... П-последние сроки настают... Завершение раб-бот на Котловане...

Последовала глубокомысленная пауза.

— Ох-х, — продолжил старший по инструктажу, поводя грязным пальцем перед носом у свежеиспеченного командира. — Вопретесь вы в засаду... Если трапперы пронюхали, то не-пре-мен-но... Им такой заложник — во как нужен!... А у нас все трепаться здоровы... Ладно, разливай по третьей — и давай к своим, а то солдатикам отсыпаться нужно.

Клайд раскупорил канистру.

— Думаете, у трапперов здесь есть свои уши? — спросил он под мелодичное бульканье.

— Это вы там, городские, ДУМАЕТЕ, — с неожиданной обидой прогудел Тори. — А я так точно знаю: считай, в каждом форту кто-нибудь да стучит трапперам. Вот кто — не знаю... Но уз-знаю...

Осушив третью, он положил голову на руки и погрузился в мрачное самосозерцание. Андрей с Лютцем, отбивая ритм по столу, каждый во что горазд исполняли Древний гимн, а Дуперон вдохновенно дирижировал ими. В комотделения Ван-Дейле нужды более не ощущалось.

— Я займусь своими орлами, — сообщил он Тори для порядка. И, вспомнив что-то теперь страшно далекое, добавил: — Однако.

— М-молодец, — одарил его мутным взглядом начальник. — Одобряю. — С этими словами он вновь прервал контакт с окружающими.

Клайд браво попрощался с остальным — совершенно индифферентным — обществом и, стараясь преодолеть ставшее дьявольски заметным вращение Планеты под ногами, потопал к своим оболтусам. По дороге вытащил из землянки вторую канистру

Получив команду, рядовой состав живо побежал за пайком и в считанные минуты был на месте — в своей крытой траншее. Клайд водрузил перед ними выпивку, предупредил, что ночной выход будет тяжелым, и, наконец добравшись до своей лежанки, не раздеваясь, заснул мертвым сном. Ему приснился Лесной Человек, и вместо глаз у него был Желтый Огонь.

* * *

Душная ночная тьма лишь поначалу казалась непроницаемой. Сначала стал заметен призрачный свет гнилушек, затем глаз начал различать разноцветные, теплящиеся хоть и еле различимым, но живым огнем грозди фосфоресцирующих грибов, затем — голубоватые нити Гномьей Паутины. Постепенно лес начинал напоминать лабиринт улиц большого города, украшенного огнями к Рождеству. Только огни эти были в сотни раз слабее того, к чему Клайд привык на Большой земле. Это была редкая ночь без дождя.

Ночь эта изменила не только лес. Совсем иными были теперь и его люди. Там, в форте, превращенные казарменной дисциплиной в идиотские манекены, они гляделись воплощенной нелепостью, а теперь — в зыбком мраке вдоль тропы скользили жутковато хищные, еле заметные даже в упор и абсолютно бесшумные тени. Это были дети леса, плоть от плоти его. Они и переговаривались между собой звуками леса — какими-то скрипами и тресками. Иногда — голосом ночных зверей. В сравнении с ними Клайд чувствовал себя чудовищно неуклюжим и шумным роботом, угловато продирающимся сквозь до предела чуждый ему мир.

В помощники себе он выбрал малого постарше — Луку. Точнее, если уж говорить правду, Лука сам взял шефство над чудаком, который хоть и знает оружие получше других и реакцию имеет неплохую, но в лесу — младенец младенцем. Сейчас Лука был порядком озабочен. И становился все мрачнее с каждым часом. Когда отряд вышел к Гнилому ручью, он стал как вкопанный.

— Дальше идти не надо, начальник, — глухо сообщил он. — Здесь трапперы прошли. Запах металла.

Клайд даже не стал уточнять, что тот имеет в виду. Сам он не заметил бы здесь с десяти шагов и тяжелого танка.