Скрижали

— Некоторое время тому назад, — начала Изольда, нервно вытаскивая сигарету из пачки.

— Полтора месяца! — поправил её отец.

— Да, почти два месяца назад здесь, в этой квартире, по ночам кто-то стал приходить, дышать… У нас квартира двухкомнатная. В этой — родители, в той — я. Комнаты раздельные. Сначала шаги были в коридоре, потом в моей комнате. Всегда ночью. Где-то после двух… просыпаюсь, включаю электричество — никого. Входная дверь заперта. Родители ничего не слышат. Думала: кажется. Но вот однажды, две недели назад, почувствовала: кто-то садится на постель, давит на моё лицо, отворачивает к стенке. Хотела закричать — не могу. В общем, он овладел мною. С тех пор приходит каждую ночь.

— Кто он? Кто?

— Мы и хотим узнать это! — сказала Нонна Генриховна. — Мы очень беспокоимся.

— Так что ж вы не спросите у своего Куратора из созвездия Орион?

— С самого начала Нонне было сказано, что на вопросы, касающиеся нашей семьи, ответы не даются. — Климентий Викентьевич указал на книгу Крамера: — Вот почему мы решили связаться с этим человеком…

— А я уверена, это сам Куратор! — сказала Изольда, выпуская дым из ноздрей.

— В церковь надо ходить, — заявил Ашот. — И позвать сюда священника, чтоб освятил квартиру.

— К врачу, к психиатру не пробовали обращаться? — осторожно спросил Борис.

— Наша дочь здорова! — возмутилась Нонна Генриховна. — Изольда работает старшим редактором научно–технического отдела отраслевого журнала. Недавно была реорганизация и сокращение, а её оставили, даже повысили в должности, вот так! Может, ещё посоветуете обратиться в милицию?

«Тогда ждите девять месяцев», — подумал Борис, а вслух произнёс:

— Не понимаю, зачем вам нужен Артур Крамер? Вы же в душе уверены, что сами знаете, кто это приходит по ночам.

— Изольду избрали для создания новой расы людей на планете, — подтвердил догадку Бориса Климентий Викентьевич.

— Нет, я больше слышать об этом не могу! — Ашота словно прорвало. — Скажите им, скажите, это дьявол, злой дух, об этом написано в Библии, всюду… О том, как ангелы входили в дочерей человеческих.

— Но ведь ангелы, — криво усмехнулась Изольда, хищно облизнула коричневые губы.

Борису стало не по себе. «Ее губы в сущности — продолжение её кишечника. — Это наблюдение поразило его. — Священник крестит бабу и тут же приходит её насиловать, какой-то похабный Куратор лезет в постель к старой деве. Нет, чесать, драть из этой страны!»

Между тем Климентий Викентьевич объяснял:

— Ашот просто ревнует к Куратору. Не обращайте внимания. Годами ходит в наш дом, но так и не сделал предложения. Теперь уже поздно, Ашотик!

— Ну хорошо, — миролюбиво сказала Нонна Генриховна, — если увидите Крамера, спросите — может быть, он все-таки согласится остаться в комнате Изольды, при помощи своей биоэнергии ощупать Куратора, посмотреть, как он выглядит, в конце концов, это интересно.

— Спрошу, — пообещал Борис. Он уже хотел было встать и откланяться.

— Куда вы? Я ведь обещала сделать запрос на созвездие Орион. Сейчас все о себе узнаете. Изольдочка, там на буфете моя тетрадь. — Нонна Генриховна придвинулась ближе к столу, раскрыла перед собой поднесённую дочерью тетрадь. Взяла авторучку, завела вверх глаза, произнесла нараспев: — Как вверху, так и внизу, как вверху, так и внизу… Иат, ха, ай, ху, вай, рио… Здесь Борис. Что можем мы знать о Борисе, который здесь?

Рука потянулась к тетрадной странице. Тишина стояла вокруг. Даже Ашот оцепенел.

— Связь слабнет, слабнет связь! Помогайте! — закричала Нонна Генриховна.

— Иат, ха, ай, ху, вай, рио, — разом забормотали Климентий Викентьевич с Изольдой.

Авторучка забегала по тетради. Строчки налезали на строчки. Борис поймал себя на том, что волнуется.

Вдруг Нонна Генриховна откинулась на спинку стула. Потом поднесла тетрадку к глазам.

— Сообщение Куратора в ответ на мой вопрос о Борисе: «Воля в квадрате. Сопротивление материала. Жестокий ошейник. Тупиковый трамплин. Разбитое сердце. Топкое болото. Но будет узкий проход в ущелье. Песчаная отмель. Вы, Боря, Ганнибал улыбки. В прошлом воплощении вы были плясуном на канате, сорвались. И стали пастырем греховной обители. Впереди у вас колокол победы над человеком без маски. Весна того человека близка», — сказал Куратор. Давайте пить чай.

— Подождите! Чья весна близка? Моя? Или человека без маски?

— Всё! — отрезал Климентий Викентьевич. — Сеанс автоматического письма кончен.

Изольда уже ставила на стол чашки, стоя, разрезала пирог с вареньем.

— Людей без масок не бывает, — прошептал Ашот. — Все в масках.

Отведать пирога Борису не удалось.

Сам толком не зная зачем, то ли из чувства благодарности за сытный обед, то ли движимый желанием повысить свою значимость в глазах «орионцев», он предложил:

— Хотите — попробую через Изольду увидеть того, кто приходит ночью? Думайте о нём, думайте! — Борис вскочил со стула, протянул руки к её седеющей голове.

— Мы не мешаем? Может, нам выйти? — спросила мать.

— Смотрите, учитесь! Только тишина в комнате!

Он вспомнил, как Крамер рассказывал, что у больных шизофренией чувствуется плотный энергетический обруч, стискивающий череп. Что концентрацией энергии, мгновенным усилием его можно взломать, отбросить! Однажды в присутствии всей группы Артур именно таким образом вырвал из тяжёлой болезни комиссованного из армии солдата, родственника Леонида–букиниста. Солдат сказал, что услышал щелчок и разом исчезла постоянная головная боль, исчезли навязчивые мысли, безволие.

Чувствуя себя в центре внимания, Борис «шаманил» руками и одновременно думал о том, что сейчас представился редкий случай провести эксперимент — вылечить эту дуру от шизофрении, что, получив «Скрижали», он будет вот так же целить в Израиле, а после, быть может, и в Америке, во всём мире.

Никакого обруча ладони не ощущали. Он приподнялся на цыпочки, сделал эффектное спиралеобразное движение правой рукой вокруг макушки стоящей перед ним Изольды.

— Думайте! Думайте о Кураторе! — прикрикнул он. — Вы перестали думать!

Изольда шатнулась, стала валиться назад. Отец успел подхватить её. Из губ Изольды запузырилась пена.

— Перестаньте! Прекратите! — крикнула мать. — Пусть будет как будет!

— Не умеешь — не берись. Отстань от неё, — прошипел Ашот, бережно помогая усаживать Изольду на стул.

Все были перепуганы.

«Опозорился! — думал Борис, вырвавшись из спёртой атмосферы «орионцев» в свежесть мартовского вечера. — Может, не шизофрения, а эпилепсия? Ну и оставайтесь в своём мирке! Ощущайте собственную значимость! Сходите с ума. Имеете право».