Скрытой камерой

– Нет, конечно, нет.

– А я думаю – да. Больше всего тебя привлекает мой большой х… За это ты готова не обращать внимания на мое вовсе не идеальное лицо и весь внешний вид.

Она еще выше вздернула подбородок.

– Не льсти себе, Элвис Доннелли. Не такой он у тебя большой.

«О, Эмма, Эмма, какая же ты лгунья…» Ну, тем лучше. Он сам ее спровоцировал. Как будто не знает, что она бежит из Порт-Флэннери только из-за Грейси.

Эмма снова набросилась на него, как разъяренная тигрица, защищающая своего тигренка.

– Если бы только знал, как мне осточертели разговоры о твоих так называемых увечьях. По-твоему выходит, что если я занимаюсь с тобой любовью, то это означает какое-то извращение, и чем гнуснее извращение ты можешь придумать, тем лучше. Ты никак не желаешь признать, что я тебя просто хочу. Именно тебя. В общем, считай как тебе больше нравится, Элвис Доннелли. Я устала защищаться.

Он не отрываясь смотрел на ее пылающие щеки, на темные сверкающие глаза.

– А по-твоему, что я должен думать, Эм? Может, прикажешь поверить в то, что я любовь всей твоей жизни?

Да! Да! Но она не могла признаться в этом ему. Просто не смела. От этого вся ее жизнь изменилась бы. Эмме пришлось бы остановиться, осесть на месте. Но самое страшное – пришлось бы довериться другому человеку…

Закусив губу, Эмма не мигая смотрела на него.

– Ну вот, так я и думал. И даже если бы я сказал, что люблю тебя, это ничего не изменило бы. Ведь так? Тебе на это плевать.

Сердце подпрыгнуло у Эммы в груди.

– Ты мне это говоришь?..

Элвис пожал плечами:

– К чему? Ты ведь не веришь в меня как в шерифа, не нуждаешься во мне как в мужчине. Тебе не терпится стряхнуть со своих ног пыль нашего города.

Она изо всех сил сжала рубашку на его груди.

– Ты это говоришь?

– Да какая тебе разница?! Только бы убежать отсюда. Дождаться не можешь.

– Черт побери, Элвис Доннелли, ты мне это говоришь или нет?

– Да! – взревел он. – Я это говорю. Я тебя люблю. Довольна? – Он горько хохотнул. – Ну что же ты не смеешься?

– Ах, Господи… О Боже… Элвис…

Эмма разразилась потоком французских слов. Взволнованный голос, горящие глаза… Он не видел в них и тени насмешки.

– Давай по-английски, Эм, чтобы я тоже понял. Может, ты меня посылаешь к черту.

– Я люблю тебя, Элвис.

Она крепче сжала его рубашку, истерически рассмеялась и сама это заметила. Ну и пусть! Господи, свершилось… Ей придется доверить свою жизнь и безопасность дочери этому человеку. Как страшно!

Овладев собой, Эмма выпустила его рубашку, хлопнула по стальной груди.

– Сама не знаю, как это получилось и почему. Ты ведь такой упрямый, несгибаемый. – Она тряхнула головой. – И тем не менее я тебя люблю. Так люблю, что самой страшно.

Элвис внезапно отступил назад.

– Чушь собачья!

Эмма сделала шаг к нему, и он снова отступил.

– Что это значит? Что ты хочешь ска…

– Не смей жалеть меня!

– Жалеть?! С чего ты взял?

– Минуту назад я спросил тебя ясно и определенно: может, я и есть любовь всей твоей жизни? И что ты мне ответила?

– Это потому что…

– Ну и ладно. Не думай, будто у меня уязвлено самолюбие. Да, я признался, что люблю тебя, но это совсем не значит, что я жду от тебя такого же признания.

Эмма ударила его кулаками в грудь.

– Господи, ты самый безнадежный великовозрастный олух, который встретился на моем пути! Не знаю, как тебя вообще можно любить, Элвис Доннелли, но я люблю тебя. Это правда. Ты упрямый, меднолобый осел! И все равно я тебя люблю. Так люблю, что… В общем, хочешь верь, хочешь нет. Но вот что я тебе скажу. Двадцать третьего мая весь мой мир перевернулся. Все, во что я прежде верила, оказалось построено на лжи. – Она провела рукой по волосам. – Я провела много ночей в номерах разных мотелей, размышляя об этом. Чего только я не передумала. И в результате поняла одно: в этом

Мире я могу рассчитывать только на себя, если хочу обеспечить безопасность своему ребенку. У меня это крепко засело в голове. Сразу этого не изменишь. Даже если поуши влюблена в огромного, упрямого…

Элвис прервал ее поцелуем и крепко прижал к себе. Когда он наконец поднял голову, губы его изогнулись в усмешке.

– Кончай мне зубы заговаривать, куколка. Ты меня совсем смутила своими речами.

Эмма провела пальцами по его лицу, дошла до шрама, спустилась к полным губам.

– Я люблю тебя, Элвис Доннелли. Это очень серьезно. Нам с Грейси грозит большая опасность. Предупреждаю: меня до смерти пугает то, что я сейчас отдаю свою судьбу и судьбу своего ребенка в твои руки. Но я это делаю. Вся моя надежда – только на тебя.

– И давно пора. – Элвис звонко шлепнул ее по ягодицам. Отстранился. – Собирай чемоданы, Эмма.

Она с недоумением посмотрела на него.

– Что?! Как… Не понимаю…

– Укладывай вещи. Мы переезжаем. Я нашел безопасное место. Никто не будет знать, где мы. – Элвис поцеловал ее быстрым страстным поцелуем, легким и бесшумным кошачьим шагом пересек комнату, поднял отброшенный им же чемодан, вытряхнул осколки стекла, бросил на кровать. – Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?

– Мы переезжаем?..

– Не думала же ты, что я оставлю без внимания вчерашний случай? Грейси пострадала. Вам обеим здесь небезопасно оставаться.

Эмма открыла рот, собираясь что-то сказать.., и опять закрыла. Снова открыла, молча закрыла и разразилась бурными слезами.

– Здравствуйте, приехали…

Элвис обнял ее и начал утешать.

– Не плачь, Эм, все будет хорошо. И я не собираюсь вас совсем изолировать от общества. Клер и Сэм будут знать, где вы. Можем и Руби сказать, если хочешь. Хорошо? Только я не хочу, чтобы кто-нибудь еще…

Рыдания ее усилились.

– Эм, родная, не надо, не плачь.

Она снова вцепилась обеими руками в рубашку Элвиса, подняла на него распухшие от слез глаза. Господи, она больше не одна! Только сейчас это начало доходить до нее. В последнее время Эмма держалась на одних нервах. Но теперь у нее есть Элвис. Он поможет ей защитить Грейси. Да, у нее есть Элвис! Не просто представитель закона, нет, мужчина, который любит ее и Грейси, а значит, он жизненно заинтересован в том, чтобы уберечь их. Ему самому важно, чтобы с ними не случилось ничего плохого. От этого Эмму охватило такое облегчение, что она не выдержала.