Скрытые чувства

В противовес этому, расположенный на возвышении черно-белый особняк, возле ворот которого остановилось такси, был выполнен в стиле минимализма. Спаянный из кубов, прямых линий, стеклянных прозрачных и глухих, целиком сплошных стен, он не давил показной роскошью. Мне это сразу понравилось, как понравились и деревца с аккуратно подстриженными круглыми кронами вдоль дорожки, ступенями уходящей к парадному входу.

Дождь как раз превратился в морось, и даже не пришлось раскрывать зонтик, чему я была несказанно рада. Скакать на высоких каблуках по лужам — сомнительное удовольствие, а если это делать с зонтом и сумкой-папкой, то получаются те еще акробатические трюки. Из-за пасмурной погоды в нескольких прозрачных кубах-комнатах горел свет, но жалюзи-полоски не позволяли ничего рассмотреть.

Стоило подняться на крыльцо, как передо мной распахнулась дверь.

Сердце дрогнуло не то облегченно, не то разочарованно: меня встречал не сам Ладислав, а его помощница. С виду Майя была сдержанной и собранной, как ее начальник. Только ноты раздражения и нетерпения выдавали настоящие чувства секретаря, которые, впрочем, она даже не пыталась прятать: это ни к чему, когда знаешь, что перед тобой эмпат.

— Готовы приступить к работе? — поинтересовалась Майя после того, как мы обменялись приветствиями.

— Для начала мне стоит познакомиться со своим боссом, — ответила я.

— С этого и начнем. Пойдемте.

Киронка направилась к одной из лестниц, ступени которой были вделаны прямо в стену, а перила вовсе отсутствовали. Мне оставалось поспешить следом, на ходу изучая интерьер: внутри дом оказался таким же черно-белым, как и снаружи. Светлый пол, темные стены и прозрачный потолок, через который просматривались низкие плотные тучи.

Мы поднялись на второй этаж и прошли через стеклянную галерею, потом свернули в коридор, где вообще не было окон, — только впаянные в стены квадратные лампы освещали путь. Казалось, архитектор не мог определиться, хочет он сделать особняк светлым или темным. Или же (меня пронзила внезапная догадка) желал показать два образа его владельцев: Холли и Ладислава.

Да, черный ему точно подходит.

Но пути мне вручили скрепленные листы бумаги.

— Это обычное расписание дня Фелисы. Примерное расписание, потому что она любит быть непредсказуемой.

Я уже представляла, что значит это «примерное». По статьям в газетах.

Мы поднялись еще по одной лестнице, и Майя постучала в ближайшую дверь.

— Не заперто! — выкрикнули изнутри.

Я глубоко вдохнула и собиралась шагнуть в комнату, но секретарь выставила руку вперед, преградив мне путь.

Хм.

— Листер Берговиц очень любит дочь, сказала она. — Имейте это в виду.

— Хорошо, когда родители заботятся о своих детях, — ответила я вежливо, выдерживая ее прищур.

Но руку Майя не опустила.

— Если не удержишься на этой должности, не рассчитывай, что он предложит тебе другую работу.

Простите, что?

Приехали! Она ревнует Берговица ко мне? Или ревнует его ко всем? Интересно, он с ней спит? Судя по эмоциям, вполне возможно. Либо у нее неразделенная любовь… Ой, нет! Меня это точно не касается, вот совсем. И Берговиц в том самом смысле мне не нужен, неприятности на новой работе — тоже.

Но не иначе чокнутый лакшак дернул за язык поинтересоваться:

— А если удержусь?

Сейчас мы были на равных, у нее свой босс, у меня — свой. Так что делить-то? Я не собиралась перед ней пасовать, и вообще работать сюда пришла, поэтому настрой у меня был тоже рабочий.

Секретарь мигом отдернула руку, ее гнев вспыхнул с такой силой, что отразился легкой болью в висках и заставил выставить еще один блок ментальной защиты. В глазах Майи сверкнуло удовлетворение, видимо, заметила, что я поморщилась. Она отступила, и мы наконец-то вошли внутрь.

Не знаю, чего я ждала от комнаты богатой девушки. Либо продолжения сдержанного стиля особняка — черно-белой палитры и музейной безупречности, либо крикливой безвкусицы, которой страдают все тинейджеры. Впрочем, кое-что общее с другими личными комнатами подростков у спальни Фелисы было — в них давно никто не убирался.

Как сказал бы Нат, здесь царил творческий беспорядок, а если по-простому — бардак. Хотя мой будущий босс определенно занимался творчеством: я едва не споткнулась о рулоны ткани, валяющиеся прямо на полу, обошла раскрытые швейные ножницы, разбросанные мелки и линейки, наткнулась на манекен. Последних было несколько, из-за этого довольно большая комната казалась тесной. Не спасало даже окно во всю стену, открывающее вид на утопающий в тумане Западный мост.

В отличие от остального дома эта спальня поражала не только беспорядком, но и всевозможным буйством красок, подсвеченным многочисленными лампами. Манекены были выряжены в разные юбки и блузки, в брюки и куртки с ярким принтом. Я словно попала в дизайнерскую мастерскую, а не в комнату девочки. Ото всего этого разбегались глаза, поэтому я не сразу заметила хрупкую фигурку, склонившуюся над столом у окна.

Фелиса устроилась на высоком стуле. Длинные высветленные волосы закрывали часть лица, тонкие запястья украшали кожаные браслеты, длинная майка, из-под которой выглядывал черный топ, заменяла ей платье.

— Чего надо? — спросила девчонка, даже не оторвавшись от листов бумаги, на которых что-то выводила карандашом.

И хотя ее прервали, я не чувствовала раздражения или недовольства, скорее дочери Берговица было не до нас.

Майя выступила вперед:

— Фелиса, твой отец попросил меня представить тебе твоего секретаря. Ее зовут Лилиан Рокуш.

Я дежурно улыбнулась, но девчонка только погрызла край карандаша и кивнула:

— Ага.

И это все?

Не знаю, кто почувствовал себя более нелепо, я или Майя. Несмотря на независимый вид, раздражение и замешательство помощницы просто витало в воздухе.

— Тебе стоит рассказать лисс Рокуш о ее обязанностях, обсудить твое расписание…

Не добившись никакой реакции, она повернулась ко мне.

— Располагайтесь, — Майя указала на фиолетовый пуфик возле стены.

Не таким я представляла свое рабочее место, но выбирать не приходилось. Да и сама встреча с боссом вышла странной. Ни радости, ни удивления.

Меня не заметили.

— Когда Фелиса увлечена чем-то, ее лучше не отрывать, — посоветовала Майя и направилась к выходу.

Младшенькая Берговиц резко черкнула что-то на бумаге и подняла на меня темные, как у отца, глаза. Пару раз моргнула, видимо, наконец-то возвращаясь из своих фантазий в реальность.

— Постой… Она моя — кто?

— Я ваш секретарь, — представилась я, не успев опуститься на пуф. — Лилиан Рокуш.

Но меня проигнорировали. Судя по всему, у Фелисы была привычка игнорировать то, что ее не интересовало, и тех, кто не интересовал. Привычка или недостаток воспитания.

— Майя, что это значит?! — Она подскочила, швырнув карандаш на стол.

— Теперь у вас есть помощница, как вы и хотели.

— Что за чушь? Я хотела выбрать помощницу сама! Это же моя помощница!