Скрытые границы

От Лео спускался в столовую, завтракать. Дальше — либо в лабораторию, ходить в шапочке, либо на симулятор, погонять по космическим трассам.

Но сегодня день не задался. Точнее, первой не задалась ночь: мне снились кошмар за кошмаром, я просыпался, выходил подышать на балкон, засыпал снова, и это повторялось по кругу. Никаких четких образов в снах не было. Ни монстров под кроватью, ни космических катастроф. Только лишь ощущение чего-то неминуемого, близкого, холодного. От чего пробирал мороз по коже.

В итоге, утром я встал совершенно разбитым. Даже не смог заставить себя выйти на пробежку. Сначала долго стоял под душем, потом сидел рядом с Лео. Так что завтрак я пропустил, и махнув рукой, взял на выдаче массивный бутерброд, который, как мне кажется, мог сойти сразу и за обед.

В лаборатории собирали большой металлический излучатель и крепили его к потолочным балкам. Судя по титановому каркасу, он был не сильно тяжелый, но очень громоздкий и неудобный. Я поднялся на второй этаж и с балкона-надстройки наблюдал, как излучатель по частям поднимали наверх. Ольга, совершенно игнорируя технику безопасности, стояла внизу. Оттуда она контролировала процесс установки, раздавая команды — когда какую часть поднимать и как крепить.

Я облокотился на парапет балкона и, лениво дожевывая трофейный бутерброд, следил за этим эпичным представлением. Хотелось кофе, но за ним надо было идти — сразу захватить его из столовой я почему-то не догадался.

При подъеме очередной части излучателя заклинило цепь крепежа. Техники начали ее дергать, и внезапно вся конструкция дрогнула. Один замок разомкнулся, а за ним каскадом начали отлетать остальные. Ольга и несколько инженеров, запрокинув головы наверх, замерли внизу, под излучателем. Куда-то отбежать они явно не успевали.

Я бросил остатки бутерброда на пол. Замедлил дыхание и сердцебиение. Как давно я это не делал! С момента, как начались распады, мы не рисковали использовать свои способности. Но сейчас, в момент, когда конструкция полностью отцепилась и начала свое падение вниз, я открыл под ней вход. Забрал в той точке, и, уводя от ребят и Ольги, передал в другую.

Топот ног по лестнице отдавался в моей голове как гулкий колокольный звон.

— Ты что, дурак? — так искренне выкрикнул поднявшийся первым Ву, что я засмеялся бы, если бы мог. — Ты зачем на себя? За окно выкинуть не мог?

В спешке, я открыл точку выхода прямо над собой. Вся груда железа прошла через пространство и рухнула мне на голову. Высота и скорость падения были нивелированы переходом, но меня все равно сбило с ног и завалило. По лицу текла кровь, дыхание перехватило.

Ву начал лихорадочно разбирать завал. К нему присоединились остальные прибежавшие на шум люди, а вскоре, раздавая команды, зазвенел и голос Боровского.

Наконец, Ву откинул железку, закрывавшую мне лицо, и тряхнул за плечо.

— Ты живой? Почему не увел наружу?

— Не подумал, — во рту была кровь, от этого говорить получалось плохо. — Быстро все случилось. Я в порядке. Сейчас. Полежу немного.

Постепенно к отбитым частям тела возвращалась чувствительность. Вроде, ничего не было сломано. Ву сидел рядом на корточках, Боровский все еще кем-то командовал, чем ужасно раздражал. Пришли медики, поставили меня на ноги. Но, к моему удивлению, устоять на них не получилось: сильно повело в сторону и меня снова усадили на пол.

— Похоже, сотрясение мозга, — новенькая врач, раньше я не видел ее у нас, светила мне фонариком в глаза. — Пойдемте, все-таки, в медблок. Заодно бровь и губу вам обработаю, кровь надо остановить. Носилки подать, или сами дойдете?

Я почти согласился на носилки, но увидел у входа Ольгу. Бледная и растрепанная, она в ужасе смотрела на меня. Ну не уходят герои с поля боя на носилках!

— Сам дойду, — я вцепился в плечо Ву. Тот понял и подхватил меня покрепче.

В медблоке меня обработали, а потом оставили «полежать часик». И я благополучно заснул. Наконец-то ничего не снилось. Проснулся вечером, уже почти на закате. Вроде, даже выспался, но голова болела и, еще, я теперь точно мог посчитать количество ушибов и ссадин на теле — они болезненно ныли.

С минуту пожалел себя. Вот все люди — как люди, а я в вечном поиске, где себя угробить. Ведь мог отправить эти железки куда угодно, хоть в космос. Но нет, скинул на себя.

Языком нащупал шов на губе. И внезапно подумал, что хорошо, что целоваться в ближайшее время мне не придется. Хотя, в данной ситуации, слово «хорошо» было чертовски неуместно.

В целом, оставалось признать, что несмотря на все ушибы, валяться в медблоке смысла не было. Отсоединил датчик монитора пациента. Встать — встал, а идти было тяжело — очень сильно кружилась голова. Поэтому, в коридор я вышел старательно держась за стены. А там почти сразу наткнулся на Ольгу, которая, судя по всему, шла навестить меня.

— Ты как? — она с тревогой всматривалась в мое лицо.

— В порядке.

Мне срочно хотелось на кого-то свалить всю вину за свои ссадины, поэтому я, почти как Боровский, ткнув в нее пальцем, упрекнул:

— Вы бы хоть как-то технику безопасности соблюдали. Есть же правила — не стоять под сборными конструкциями, например. Насколько теперь откладываются исследования?

Она внезапно улыбнулась.

— Мы собрали сегодня излучатель. Оборудование готово, с головой вот твоей проблемы.

Я прислонился спиной к стене. Стоять в коридоре было неудобно, идти по стенке на глазах у Ольги не хотелось.

— Хорошо. Давай считать, что я не вижу, насколько тебе плохо, а просто по-дружески провожу тебя домой.

Она потянула меня за локоть, и я сдался. Несмотря на хрупкий внешний вид и невысокий рост Ольги, она оказалась довольно крепкой и с моим весом прекрасно справилась. В конце пути я уже совсем не стеснялся опираться на нее.

В номере Ольга сгрузила меня на диван и пошла к шкафу.

— Где у тебя тут заначка? Ощущаю, что мне надо выпить. Сегодняшний день добил окончательно.

Внезапно она заплакала.

— Это еще что?

Я дернул ее за руку и усадил на диван рядом с собой.

— Ну-ка не раскисай. Нет повода.

Дав Ольге немного поплакать, устроившись у меня на плече, я потрепал ее по макушке, встал и сам достал бутылку виски. В морозилке нашелся брикет со льдом.

— Просто никогда не бывает, — протянул ей стакан. — Если это настоящее. Когда настоящее — всегда тяжело.