Скрытые желания
Шрифт:
— Улыбнись мне, — рявкаю я, вжимаясь в нее.
Она находит мои глаза и смотрит в них, но ее губы остаются поджатыми. Я слегка сдавливаю пальцы на ее шее и склоняю голову, пока мы не оказываемся лицом к лицу.
— Улыбнись. Мне. — Я вбиваюсь в нее — раз, два, три раза. Ее улыбка для меня как воздух. Мне нужно ее увидеть. Если не увижу, я сойду с ума. — Улыбнись, упрямая женщина.
Милена щурит на меня глаза, а потом улыбается. Ее улыбка подобна первому лучу солнца после тысячи долгих ночей, пронзающему темноту моей души и наполняющему меня светом. Я целую свою упрямицу в губы и наслаждаюсь ощущением,
Милена вскрикивает, когда еще глубже вгоняю в нее член, и это сводит меня с ума. Я выскальзываю и снова вхожу в нее, чувствуя, как содрогается ее тело. Покусываю ее подбородок и провожу зубами по ее шее.
— Я хочу, чтобы ты улыбалась мне каждый день, — говорю я рядом с ее ухом и снова вхожу в нее. — Каждый. — Толчок. — Чертов. – Толчок. — День.
— Почему? — выдыхает она, а потом стонет, кончая.
Потому что мне это нужно. Потому что каждый раз при виде ее улыбки, что-то происходит в моей душе. Потому что от нее захватывает дух, а сердце бешено колотится.
— Потому что я тебе приказываю, — рявкаю, глядя на нее сверху вниз.
Она взирает на меня несколько секунд, затем сжимает ноги вокруг меня и взрывается смехом.
Я делаю глубокий вдох и всаживаюсь в нее в последний раз, не в силах сдержать оргазм, пока изливаю в нее недели своего страдания. Ни на секунду не отрываю глаз от ее улыбающегося рта.
— Ты в порядке, cara? — Сальваторе проводит тыльной стороной ладони по моей скуле.
Нет, я не в порядке. Мои ноги все еще слегка дрожат, между ног саднит, как и болит все тело. Самое лучшее чувство на свете.
— Надеюсь, завтра я смогу ходить, — говорю и поднимаю голову с груди Сальваторе, заметив, что он наблюдает за мной.
Кончиком пальца прижимаю уголок его рта и слегка подталкиваю вверх. По-моему, я никогда не видела, чтобы Сальваторе улыбался, поэтому не понимаю, почему он, кажется, зациклился на моей улыбке. Ранее он едва не уничтожил мою вагину за это.
Сальваторе прикусывает кончик моего пальца, затем его целует.
— Или же я могу везде носить тебя, если понадобится.
— На спине?
— Если ты настаиваешь.
Я представляю, как отреагируют его люди, и смеюсь.
— Ты такой противоречивый, Торе.
— Разве это проблема?
— Нет. Мне нравятся твои причуды. — Запускаю пальцы в его волосы. — Когда ты начал седеть?
— Пару лет назад. Это у нас семейное.
— По отцовской линии?
— Нет. Мне досталось от Иларии. — Он наклоняет голову в сторону, открывая мне доступ к своей шее. — Я все еще помню день, когда она заметила первые седые волосы на своей голове. Я нашел ее плачущей в ванной. Я был уверен, что кто-то умер. По-моему, ей было двадцать девять лет.
Я поднимаю брови.
— Судя по тому, что видела, она производит впечатление очень спокойного человека.
— Это притворство, — отвечает он. — Она поднаторела в искусстве притворства, поскольку годами этим занималась. Мой отец и она были плохой парой. Я рад, что теперь у
нее есть Козимо. Он делает ее счастливой, а значит, я не смогу убить его, если он облажается.Сальваторе так говорит, будто читает вслух прогноз погоды. Факты. Выводы. Ноль эмоций. На секунду думаю, что муж шутит, но он смотрит на меня сверху вниз, и я вижу в его глазах убийственную серьезность.
— Что случилось с твоим отцом? — спрашиваю я.
— Его убили во время разногласий в семье.
Я вздыхаю и снова опускаю голову ему на грудь.
— Мой отец тоже был убит. Четыре года назад.
— Я знаю. Он попал в переделку с Братвой.
— Да. Он чуть не убил мужа Бьянки. — Я вздрагиваю. — Я ненавижу «Коза Ностру».
— Можешь с Иларией организовать клуб. — Его рука ложится на мою руку, и он выводит хаотичные узоры на моей коже. — Но если и есть человек, которому «Коза Ностра» испортила жизнь, так это Артуро.
— Подручный босса?
— Да. Его родители, вместе с четырьмя другими людьми, были убиты во время полицейского рейда в одном из казино. Предыдущий дон вкладывал большие деньги в нелегальный игорный бизнес. — Он проводит рукой по моей заднице, затем снова на спину. — Артуро сам воспитал своих сестер. Ему было двадцать.
— Господи. Сколько им было лет?
— Пять лет, близнецы.
— Ого. — Я моргаю. — Ему кто-то помогал с ними или?..
— Тетя, которая приходила иногда, но на этом все.
Мы долго молчим, я изучаю стену, а Сальваторе все еще выводит узоры на моей спине.
— Я бы хотела родиться в другой семье, — шепчу я. — В нормальной.
— Я рад, что ты там не родилась. — Он сжимает мою задницу и смотрит на меня расчетливыми глазами. — Потому что наши пути никогда бы не пересеклись.
Я кладу ладонь ему на грудь и скольжу вверх, чтобы обвить рукой его шею.
— Это в высшей степени эгоистично.
— Я знаю. Но это правда. — Другой рукой он берет меня за подбородок и наклоняет мою голову. — Ты бы предпочла, чтобы я солгал тебе?
— Нет, не предпочла бы. — Я перекидываю ногу через его и забираюсь на него сверху, чувствуя, как стремительно набухает его член. — Серьезно?
— Ты отказывала мне несколько недель. — Он запускает пальцы мне в волосы. — Я планирую взыскать все, что ты мне должна, Милена.
— И думаешь, что сегодня получишь все? — Я выпрямляюсь, обхватывая его за талию.
— На данный момент ты отрабатываешь проценты, cara.
— Да? И сколько же я тебе должна в общей сложности? — Я приподнимаю бровь и скольжу по его длине. Моя вагина пока слишком чувствительна, но меня это не волнует, поскольку его твердый член заполняет меня, напрягая нежные внутренние стеночки, и это того стоит. Боль совсем небольшая, что делает проникновение еще лучше.
— Я мог бы убить тебя, когда обнаружил в своем городе. — Он проводит левой рукой по моей талии, скользит ею вверх по животу и груди и снова обхватывает меня за горло. — Но не убил, поэтому я бы сказал, что ты должна мне все.
От его слов по моему телу бегут мурашки, и я слегка наклоняюсь вперед, прижимаясь горлом к его ладони. Было что-то тревожно-чувственное в том, что он держит руку на моей шее, зная, что чувствует каждый мой вдох и выдох, и, если захочет, может полностью перекрыть мне доступ воздуха.