Скрытый террор
Шрифт:
Уже через неделю Элбрик летел обратно в Рио. Он был доволен хотя бы тем, что теперь ни у кого не сложится впечатления, будто ему пришлось ретироваться под огнем. Приступив к своим обязанностям, он вскоре понял, однако, что прежнего не вернешь. Правившая хунта больше не хотела рисковать, поэтому во избежание повторного похищения выделила послу многочисленную охрану, которая сопровождала его повсюду.
Элбрик всегда считал дипломатию мирной профессией. Здесь же, в Бразилии, он, посол США, теперь вынужден был проноситься по улицам, как какой-нибудь римский проконсул, со всех сторон окруженный людьми в военной форме. Поскольку похитители сразу же отпустили бывшего шофера Элбрика, не причинив тому никакого вреда, на него тут же пали подозрения. Сам Элбрик, однако,
Хуже всего было то, что чувство симпатии, возникшее у посла к повстанцам, почему-то не оставляло его. Элбрик был против насилия и понимал, что эти люди избрали ложный путь. Но он хорошо помнил и их отчаяние. Вот почему он никак не мог найти ответа на вопрос: «А есть ли другой путь?»
Хунта между тем вела тайные переговоры об отзыве Элбрика. Посол и пальцем не шевельнул, чтобы как-то компенсировать свое весьма робкое публичное осуждение повстанцев. Артур Моура, который поддерживал самые тесные контакты с бразильской военной верхушкой, встречался с послом лишь на общих совещаниях, проводившихся по пятницам. Но и тогда Элбрик не запрашивал никакой информации о военных.
Однажды Моура случайно столкнулся с Элбриком в одном из многочисленных коридоров посольства и, воспользовавшись случаем, спросил:
— Господин посол, вы не хотели бы пригласить на обед командующего 1-й армией? Он может нам пригодиться.
— У меня нет времени принимать этих людей, — холодно ответил Элбрик.
Долго так продолжаться не могло. Через три месяца Элбрик сообщил друзьям в государственном департаменте, что, хотя Бразилия — прекрасная страна, у него возникла какая-то неприязнь к ней и поэтому он хотел бы оттуда уехать. Когда посольский врач рекомендовал Элбрику вылететь в Соединенные Штаты на обследование, большинство сотрудников посольства поняли, что в основе этой рекомендации лежали не медицинские, а дипломатические соображения.
Элбрик послушался совета и улетел домой. Во время обследования в кабинете лечащего врача с ним случился сердечный приступ, и вся правая сторона его тела была парализована. Очнулся Элбрик уже в отделении реанимации. Через какое-то время он, однако, полностью выздоровел, но о возвращении в Рио не могло быть и речи. Элбрик подал в отставку и стал жить на севере штата Нью-Йорк. Он часто бывал в Вашингтоне и выступал с интервью по телевидению.
Глава 7
В тот период, когда Бэрк Элбрик уже завершал свою дипломатическую карьеру, Фернандо Габейра скрывался в подполье, занимаясь организацией широкого рабочего движения. Избежав полицейского капкана в Рио, он перебрался в Сан-Паулу и вместе с несколькими рабочими снял там дом. Как-то в январе 1970 года, когда Фернандо вышел купить кока-колы в соседней лавке, полиция ворвалась в дом и арестовала одного из рабочих.
Возвращаясь с покупкой домой, Фернандо увидел, что дом окружен полицией. Он попятился назад, пытаясь скрыться, но его уже заметили. Подбежавший полицейский ткнул ему в живот автомат и приказал: «Ни с места! Буду стрелять!»
Но Фернандо не растерялся. Ловким движением он отвел автомат в сторону и пустился бежать. Несколько полицейских тут же бросились вдогонку и окружили его. Фернандо стал метаться из стороны в сторону и полицейские открыли огонь. Одна пуля вонзилась в него, и он упал. Истекая кровью, Фернандо услышал, как полицейские решали, что же с ним делать дальше.
— Может, прикончить, и все тут?
— Нет, его надо еще допросить. Отвезем-ка его в госпиталь.
Следующие два месяца Фернандо провел в военном госпитале в Сан-Паулу. В первый же вечер к нему в палату пришли агенты армейской разведки. Военный врач
пытался было протестовать, ссылаясь на то, что раненый еще слишком слаб для допросов, но слушать его не стали и тут же приступили к допросу. Агенты не знали ни его имени, ни фамилии. Им было лишь известно, что лежавший на больничной койке человек жил вместе с теми, кто был причастен к движению сопротивления. Допрос ничего не дал, так как Фернандо был настолько слаб, что не мог говорить.Неудача, однако, не остановила агентов, и они приходили снова и снова, когда заблагорассудится. Иногда в ходе допроса они направляли на него пистолет, угрожая пристрелить, если он будет по-прежнему молчать.
Фернандо постоянно делали какие-то уколы, от которых у него кружилась голова. В носоглотку ему вставили трубку, по которой подавалась питательная жидкость. Трубка мешала не только ему, но и капитану Омеро, производившему допрос. Один ее вид вызывал у него приступ тошноты, «Когда ты говоришь, — сетовал он, — эта проклятая трубка наполняется кровью. Может, я и изверг. Но ведь не врач же я. Меня просто тошнит от этого».
Когда, по мнению полицейских, Фернандо достаточно окреп, его перевезли в тюрьму ОБАН в Сан-Паулу. Тюремщикам не терпелось приступить к пыткам, поэтому они тут же стали мучить его электрическим током. Истязание продолжалось целый день. Наутро у Фернандо пошла кровь из мочеиспускательного канала, и его пришлось снова отправить в госпиталь. К тому времени он уже потерял около 15 килограммов веса, хотя и до ареста был очень худым.
Через некоторое время он вновь оказался в руках полиции. Теперь полицейские уже знали его имя, поэтому стали подвергать более интенсивным допросам. Они надеялись, что он поможет им выявить и арестовать других участников похищения. Фернандо узнал, что полиция обнаружила магнитофонные записи их бесед с американским послом. Открытое осуждение Элбриком военного режима, конечно, привело полицейских в ярость, но им все же пришлось уничтожить пленки, так как они опасались, что высказывания посла могут нанести вред военной хунте.
В промежутках между пытками электрическим током и избиением тюремщики развлекались, обмениваясь грубыми шутками. Те, у кого кожа была посветлее, подтрунивали над темнокожими. «С твоей рожей и в таком дранье лучше не показываться на улице. Это все равно что написать на лбу: „Шпик“. На секретной службе тебе не бывать никогда». Они также любили подшучивать над ооновской Декларацией прав человека. «Ну, пора еще раз применить декларацию», — говорили они, привязывая свою жертву к «насесту для попугая» и в очередной раз прикрепляя оголенные провода к его телу.
Фернандо было трудно свыкнуться с мыслью, что пытавшие его люди — не какие-то монстры, а самые обыкновенные бразильцы. У многих были длинные волосы (по моде). По вечерам они, наверное, ходили в те же бары и рестораны, куда нередко захаживал и он. Кое-кто даже приходил к нему в камеру, чтобы поделиться последней ссорой с любовницей. Но всех их объединяло одно — их научили ненавидеть таких, как он. «Ублюдок! Недоносок!» — набрасывался на него тюремщик с перекошенным от ненависти лицом. Вдруг кто-то кричал: «Доктор Пауло! К телефону!» Человек проходил в другой конец камеры, брал трубку, и его лицо тут же преображалось. Он улыбался, поправлял прическу и начинал что-то ворковать.
Не мог убедить себя Фернандо и в том, что люди, прикреплявшие провода к его половому органу, были извращенцами. Судя по всему, к такого рода пыткам те прибегали лишь потому, что они были наиболее эффективными.
Со временем Фернандо понял принцип, по которому строилась иерархическая лестница в системе ОБАИ. Самые бедные (и часто самые смелые) производили аресты. Те же, кто пытал, были, как правило, из «среднего класса». Некоторые из них даже считали себя культуриыми и образованными людьми. Как-то Омеро (тот самый брезгливый капитан) вошел в камеру с газетой. Он был очень возбужден и явно хотел о чем-то поговорить с Фернандо. Капитан, видимо, считал, что если он собственноручно пытает какого-то заключенного, то между ними должны непременно установиться доверительные отношения.