Скрывая улики. Компиляция
Шрифт:
Теперь я был один на один с Хоббсом. Спецназовец, машина для убийства против раздобревшего адвоката, неповоротливого, как куриное дерьмо. Я не думал о победе — я думал о бегстве… о спасении.
Дюйм за дюймом я выбрался из комнаты, пытаясь попасть к задней двери дома. Это было довольно затруднительно в темноте, к тому же я должен был двигаться беззвучно.
— Настал твой час, говнюк.
Это был голос Хоббса, прозвучавший в темноте, но внезапно кромешная темнота рассеялась. Ее прорезал луч фонарика, медленно двигавшийся туда-сюда по дому. Я спрятался за диван, когда луч приблизился, но
Я испугался сильнее, чем когда-либо в своей жизни, но почему-то этот страх не сковал меня по рукам и ногам. Голова была ясной как никогда, а чувства многократно обострились, когда я попытался придумать стратегию спасения своей жизни.
Внезапно я понял, что тишина — не мой, а его союзник. Мне нужен шум, разрушения — все, что может привлечь внимание и заставит его действовать быстрее и менее осторожно. Если у него будет много времени, чтобы методично искать меня, он меня найдет.
Я вылез из-за дивана и проследил за лучом фонарика. Он помог мне разглядеть, где находится окно; я взял вазу и швырнул ее туда. Ваза попала прямо в стекло, и оно разлетелось с оглушительным звоном.
Хоббс рванулся на шум, а я схватил пресс-папье и запустил им в лампу, которая упала и разбилась вдребезги. Все это создавало суматоху, но этого было мало. Я начал вопить: «Помогите! Вызовите полицию!» на пределе своих голосовых связок, при этом все время перебираясь из одного укрытия в другое.
Один раз луч фонарика скользнул по мне, когда я двигался, и Хоббс выстрелил в мою сторону, хотя звук выстрела был приглушен — вероятно, у него был глушитель. Пуля просвистела мимо, но разбила еще одно окно. Отлично.
Я оказался возле выхода в коридор и вдруг понял, какая благоприятная возможность мне представилась. Я бросил тарелку вниз, в холл, и Хоббс направился к выходу, не подозревая, что я там. По иронии судьбы, его фонарик позволял мне видеть его, хотя он меня видеть не мог. Когда Хоббс оказался рядом, я выпрыгнул на свет, врезавшись в него изо всех сил.
Я рухнул на него сверху и слышал, как он выругался. Фонарик упал на пол, отбрасывая на нас отраженные от стен отблески, пока мы боролись.
Впрочем, «боролись» — неверное слово. Я маниакально, отчаянно вис на нем, нанося удары куда попало, в то время как он пытался освободиться от меня, чтобы забить насмерть или, может, застрелить, если он еще не выронил пистолет.
Мы снесли стол, но ему удалось на секунду оторваться от меня и со всей силы ударить в лоб. Я вновь набросился на него и повис на нем, пытаясь ударить насколько возможно сильнее. Подействовало — мои пальцы, сжатые в кулак, пронзила резкая боль, когда я сбил его с ног, и мы, катаясь по полу, врезались в сервант, забитый хрусталем и китайским фарфором. Сервант рухнул на пол. Грохот был чудовищный.
Кажется, я крепко его приложил. Рука болела, по пальцам текла, надо полагать, кровь — его или моя собственная. Я собрался с силами, чтобы ударить еще раз, одновременно готовясь к его ответному удару. Но он не отвечал мне, не пытался атаковать, не двигался — и я понял, что он без сознания.
Вдруг фонарик двинулся, поднялся в воздух сам собой, напугав меня до икоты. Хоббс лежал возле моих ног.
— Энди, с тобой
все в порядке? — произнесла Лори, и это были самые прекрасные слова, какие я только слышал.— Думаю, да. Это Хоббс. Я его нокаутировал.
Я почти различил в темноте усмешку Лори.
— Так, значит, мне не надо было в него стрелять?
Она перевела луч фонарика на лицо Хоббса. У него во лбу алела маленькая аккуратная дырочка, которую вряд ли мог оставить мой кулак.
— Нет, ты правильно поступила… но в этом не было необходимости. Я нанес ему свой фирменный удар правой. Против этого приема еще не придумана защита.
Я подошел к ней, и мы обнялись, хотя я чувствовал, что она все еще сжимает в руке пистолет — так, на всякий случай.
— Как ты догадалась приехать ко мне? — спросил я.
— Позвонил Пит и сказал, что они получили ордер на арест Хоббса и приехали за ним, но он исчез. Пит пытался тебе дозвониться, у тебя не работал телефон. Меня это напугало, и я приехала.
— И что, ты думала, я сам не справлюсь? — спросил я, изображая праведную обиду.
Внезапно дом пронизали лучи света, бьющие из окон, — это подъехали полицейские машины.
— Надо полагать, у Пита тоже возникли некоторые подозрения, — сказала Лори.
Я выпустил Тару из шкафа, а Лори тем временем вышла, чтобы проводить Пита и других полицейских в дом. Это дало мне около шестидесяти секунд — подумать, как подать ситуацию так, чтобы я выглядел героем.
Времени катастрофически не хватало.
Глава 26
Трудно поверить, как много мы с Уилли успели сделать всего за семь недель. Реконструкция здания была почти завершена, мы наняли двух постоянных сотрудников и договорились о ветеринарной помощи. Уилли был невероятно сосредоточен, работал с вдохновением и, кажется, готов был разрыдаться, когда я сказал, что хочу видеть его президентом «Фонда Тары».
У Лори все было прекрасно. То, что она спасла мне жизнь, в некотором смысле уравняло счет и сняло с нее эмоциональную потребность изливать на меня моря благодарности за то, что я спас ее от тюрьмы. Я решил не настаивать на том, что в ее вмешательстве не было необходимости, потому что ни Хоббс, ни кто-либо еще не мог выжить после фирменного удара правой.
Кузен Фред проводил в офисе больше времени, чем я, консультируя Эдну и Кевина по вопросам вложения средств. Лори больше не мучилась оттого, что вынуждена использовать свою часть процентов от гонорара за Уилли Миллера, чтобы оплатить мою адвокатскую работу, и теперь весело придиралась к счетам.
Я сказал ей, что эти счета оправданны, и думал, что она сдастся, но она выставила мне свои собственные счета. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, насколько они несправедливы. Двадцать тысяч за оладьи — высоковато, конечно, но я смогу расплатиться — разумеется, только за себя, а не за то, что сожрал Кевин.
И лучше вам не знать, сколько она заломила за базилик.