Скверная жизнь дракона

У меня тоже был повод для радости: к этой чёртовой змее, постоянно приходящей мне в кошмарах, не присоединится разрубленный на части младенец. Я ко многому отношусь спокойно, но такое вынести не способен. Нет уж, увольте! И Лина что-то как-то странно смотрит на ребёнка.

Пока я заставлял женщину покормить его грудью, отчего та всячески отнекивалась, в дом вбежал Ренс. Он стал рассказывать, что церковники смогут приехать только через две недели: они сами сейчас заняты и надо младенца где-то подержать. Напомнив женщине, что она жива только благодаря моим зельям и всё же заставив её покормить ребёнка, я повернулся к парню.

Никто в деревне не возьмёт это дитя к себе — оно и так понятно. Поэтому в таких случаях заботится должен о нём староста. Ренс тут же стал кричать, что младенца разрешили зарубить. Ещё раз успокоив бабку и мужика, я подтвердил, что это можно сделать, но только если его животная основа известна. Если же она закрыта, то это пойдёт поперёк всем догмам.

Женщина тут же взмолилась. Она сказала, что боги не знают о том, какую форму приняла скверна и тут же стала просить их отцепить от неё это отродье. Через минуту она облегчённо сообщила, что боги сжалились над ней и теперь это не её ребёнок. Мужик повторил за ней следом.

Пока бабка, сокрушаясь об испорченных пелёнках, заворачивала в них дитя, а женщина клялась, что отрежет себе грудь, но не будет его больше кормить, мы стали с Ренсом обсуждать судьбу ребёнка. Как заведённый, он всё твердил, что его семье противна сама мысль быть в одном доме с эти порождением скверны. Я же доказывал, что это их обязанность как главных в деревне.

— Может быть вы и привычны в обращении с этим отродьями, но батька строго сказал, что этого, — он указал на младенца, — в доме нашем не будет.

— Будет, и ты это прекрасно понимаешь.

— Нет. Никто его даже в руки не возьмёт, поймите вы это!

— Пойдёшь и в лес вынесешь?

— Вынесу, только сначала ведро найду.

— Хозяин, — Лина хрипела, а из её глаз текли слёзы. — Пожалуйста, молю — сохраните ему жизнь! Я позабочусь о нём! — она спустилась на колени. — Ничего и никогда я не попрошу у вас! Я буду самой верной, самой преданной, только сохраните ему жизнь — это всё, чего я желаю!

— Не… — я проглотил окончание, старательно делая вид, что сильно удивлён, хотя и это тоже правда. Ещё чуть-чуть и я сказал бы “нет” — это не только двулично, но и даст отличный повод Ренсу свести все мои доводы на это самое “нет”. — Неужели у табуретки могут быть свои желания?

— Хозяин, пожа…

— И как ты это себе представляешь? Ты умеешь выхаживать детей? Растить? Кормить?

— Хозя…

— Молчи.

В комнате стало так тихо, что я слышал, как мальчик причмокивал губами. Все смотрели на меня, а я сердито смотрел на эльфийку и лишь в мыслях сильно ругая её.

— Лина, встань. Ты ответственна за жизнь этого дитя.

— Спасибо хозяин! Спаси…

— Молчи. Ты, — я обратился к мужику, — за тот золотой я покупаю у тебя всё, что требуется для содержания ребёнка: повязки, пелёнки, кроватку и что ещё там надо. Всё вот это принесёшь ко мне до вечера.

— Всё принесу, господин лекарь, не волнуйтесь. Спасибо вам! — в глазах мужика читалась благодарность, ведь я не только спас его жену, но и избавил их от долга.

Сказав бабке, чтобы передала Лине ребёнка и объяснила, как ухаживать и что делать вообще с ним, я подобрал свёрток с сыром и пустыми склянками, добавил туда недавно освободившиеся и стал ждать эльфийку.

— Стойте! — Ренс кричал нам вслед, когда мы уже успели отойти от дома.

— Что такое? Мы ведь уже всё обсудили.

Мне оставалось лишь зайти к старосте и просто поставить его в известность и было не понятно почему парень, стоя посреди толпы селян, сжимает кулаки.

— Вы… Вы приказали Лине заняться этим отродьем! Вам просто хочется его изучить! Это из-за вас она рыдала! Вы отдали ей приказ! — после этих слов в моей голове осталась ровно одна мысль: «Этот рыжий идиот вообще способен думать прежде, чем говорить?».

— Ты хоть сам понимаешь, что ты несёшь?

— А вы понимаете, что делаете? Слушайте все! Я клянусь выкупить Лину у вас! А после освобожу её из рабства и женюсь на ней! — последнюю фразу он проорал так, что наверно в городе его слышно было.

Вся толпа загалдела, подбадривая парня. Стали слышны возгласы, что я лишь притворяюсь добрым, а на самом деле являюсь лишь обычным ксатом — алчный, жестокий и презирающий все остальные расы. И вообще мне тут не место. В общем, делали всё присущее высшим разумным: повелись на громкие слова и забыли всё то добро, что я им сделал.

Вон стоит дедок, по прошлой зиме ногу сломавший. Если бы не мои припарки и уход — сдох бы через пару недель от гангрены. Вот девка, что прошлой весной ходила с водой в лёгких. Если бы не мои зелья — она бы осенью не вышла замуж, а слегла бы от этого отёка в течение месяца. А вот целое семейство засранцев, которые летом не слезали с вёдер. Если бы я не напрягся и не подобрал каждой из этих пятерых мразей необходимый состав микстуры — так бы и сдохли, высрав свои кишки.

Вот парень стоит, вот ещё одна девка, вот семья. Всем я помогал. Единственное, что просил взамен — вернуть потраченные ингредиенты. Всё. Даже ломаного медяка с них не взял. И это мне отплата?

— И сколько ты думаешь она стоит?

— Мы пойдём в город и сколько оценщик скажет, столько я и заплачу!

— Я её оценщик, пацан! Ищи десять тысяч золотых, иначе цена твоей клятвы ниже слова длинноухих.

— Но я…

— Разговор окончен! — он хотел возразить очередной глупостью, но я его прервал. — Ещё слово, и за каждое моё лекарство придётся платить.

— Хозяин, прошу, не надо, — Лина умоляюще смотрела на меня, держа в руках ребёнка и идя дальше.

— Хватит хозяйкать, достала! Эта ситуация только из-за тебя… Хотя, чего врать — тут только я один виноват со своим эгоизмом. О, вон староста идёт.

Вечером я наблюдал, как у передней комнаты, которая служила и как столовая, и как спальня Лины, добавилось ещё одно применение — детская. Посреди комнаты, закреплённая верёвками к потолку, на уровне пояса висела детская кроватка. Лежавшие на скамьях грудами простыни и пелёнки могло навести на мысль, что я всерьёз собрался растить этого ребёнка вместе с Линой.

Я представляю картину этой любящей семьи: дракон в облике ксата в роли отца, которому душу скверна перекрутила так, что и врагу не пожелаешь; за мать будет раба, у которой своё “я” начало появляется лишь несколько месяцев назад, а до этого никаких интересов и стремлений у неё не было, как и у любой другой живой тумбочки с функцией кухарки; и дитя скверны с нераскрытой основой, из-за чего оно может в любой момент помереть. И орёт уже минут десять, а эльфа никак его не может успокоить да носится вокруг как умалишённая. Может, она действительно головой тронулась? Может как раз всё дело в том закрытом бонусе?