Сквозь бездну

— А тут таких много, — заверил меня Ниршав. Стоило мне появиться близ штабных шатров, как он немедленно перехватил меня и привёл в один из них, в крохотный уютный закуток, где можно было посидеть и даже перекусить, не путаясь под ногами у штабистов. — Я вот тоже, например. Завидую. Ты хоть за эти недели отоспался нормально… Что ты на меня так смотришь? Тоже, как и завистники из низов, веришь, что мы в штабе только и делаем, что в потолок прицельно плюём? Да, я за всё время этой кампании ни разу не спал больше пяти часов в сутки.

— Верю, что не плюёте. Как Аштия?

— Нормально. Вообще не понимаю, зачем она тут торчит. У неё в штабе всё налажено, всё само крутится, могла бы и устроить себе короткий отдых. Как положено дамам в её положении. Но нет, похоже, собирается рожать прямо посреди боя.

Я, не зная, что сказать, лишь пожал плечами.

— Да и вообще, — продолжил Ниршав. — Я здорово был разочарован, когда узнал, что она намеревается жить, как все бабы: муж, дети там… Нельзя сочетать управление войсками и укачивание младенцев.

— Это уж Аше сама решит, что ей можно, а что нельзя… Ей-то ты всё это говорил? Или только так, за глаза посплетничать горазд?

Офицер слегка, но заметно смутился.

— Говорил.

— И что?

— Кхм… Она мне посоветовала… кхм… не бздеть.

Я заржал.

— Согласись, умения ставить собеседника на место Аштии не занимать. И она его не утратила даже в связи со своим положением. А значит, сможет строить офицеров, как и раньше. А те в свою очередь уж как-нибудь построят рядовых.

— Много ты понимаешь. Штабная работа — это круглосуточный труд. И не надо думать, что он лёгкий только потому, что мы не ворочаем камни и не машем мечами. Женщине в положении такая нагрузка не по силам.

— Сам же брякнул, что, мол, всё налажено, и Аше может отдыхать. Так что, раз всё налажено, она может надеяться всё успеть.

— Да война — непрерывный кризис!.. — Ниршав махнул рукой. — Много ты вообще понимаешь…

— Куда уж нам, сиволапым.

— Каким?

— Сиволапым.

— Переведи.

Я пояснил с улыбкой. Мой друг, правда, мало что понял из моего рассказа, это было видно по выражению лица.

— Ладно, ладно, — отмахнулся он. — Ирония, конечно, здорово, но можешь мне поверить — глава Генштаба должна выбирать: дело или дети. То и то она не успеет никогда.

— А если вспомнить мать и бабку Аштии? Ты просто её не любишь.

— Да, знаешь, она меня иногда просто нереально бесит. Слава богу, сейчас, после нашего совместного приключения, могу себе позволить говорить ей это прямо.

— А раньше не мог?

— Конечно, нет. Субординация. Сейчас-то другое дело.

— И что она тебе отвечает?

— Да ничего. Предлагает подумать и сказать ещё что-нибудь.

Я прокашлялся, маскируя смешок, но Ниршав и не думал обижаться. Он смотрел добродушно и явно был согласен на остроты в свой адрес — если, конечно, они не будут слишком уж колкими. Но меня больше интересовали перспективы длящейся войны. На эту тему, как оказалось, Ниш мог много что мне рассказать. И не просто мог — имел право.

— Знаешь, если Мероби удастся быстро взять, Ардаут упадёт нам в руки без проблем. Тут всё завязано на неблагоприятный для магической войны сезон. Если начало вторжения совпадёт с началом этого сезона, большая часть наших проблем будет решена, не возникнув.

— А разве нам этот неблагополучный сезон не страшен?

— Нам-то что? У нас основное магическое снабжение идёт из родного мира. Конечно, коммуникации здорово растянуты, но это не такая уж беда. Я умею действовать в подобных обстоятельствах, и мои товарищи — тоже. Если боевики обеспечат покорность Аскеналя, всё пойдёт как по маслу. Скорее всего, когда твой отряд вернут сюда, как раз и будете область зачищать. Дело грязное и нервное, но необходимое. В Аскенале много где ещё не прошлась человеческая нога. Я тебе советую на такие рейды брать с собой твою демоницу. Если заставишь её указать вам основные перевалочные поселения, считай, полдела сделано, — Ниршав посмотрел на меня задумчиво. — Наверняка рассчитываешь после этой войны оторвать себе титул? С заступничеством Аштии это будет чуть менее нереально. Только, если сложится, выбирай район покаменистее. Аграрные местности — это сплошная головная боль. А в горах могут найтись ценные месторождения. Понимаешь?

— Думаешь, могу рассчитывать на титул?

— Не знаю. Уверенно скажу, что если захватим оставшиеся области быстро, как и планирует Аше, все мы сможем рассчитывать на сочный кусок. Но в какой форме — не представляю. Знаешь, положение землевладельца без титула — это уже много. Ты просто не представляешь себе, насколько редко в Империи добавляются стяги и даются новые гербы. Какое это исключение (хоть и возможное, соглашусь). Хотя дело немного облегчает то, что ты чужак. Не откроется в самый последний момент, что ты в родстве с семейством крестьян, торгашей или — что уж хуже! — золотарей. Вот твой сын уже не сможет получить титул иначе, чем от тебя в наследство. Разве что его матерью станет не дочь углежога.

— Угольщика.

— Какая разница? Всё равно ты совершил мезальянс.

— Значит, если я заведу детей с Моресной, они по местным меркам окажутся в пролёте?

— Чего? Ну, ты и изъясняешься. Я же сказал — в наследство за тобой твои отпрыски титул могут получить. А что — твоя супруга думает обрадовать тебя прибавлением в семействе?

— Пока нет.

— Я б на твоём месте обождал с потомством до конца войны. Если его величество даст тебе титул, твоя супруга также обретёт положение дворянки. Родившиеся у неё уже после этой церемонии дети будут детьми дворянки. Их права на герб и стяг уже никто не сможет оспорить. Понимаешь?

— Вполне. Заковыристо у вас.

— А у вас что — нет?

— У нас ещё более хитро. Просто лично для меня привычнее.

— Странно было б, если б получилось наоборот.

— Всё сплетничаете? — спросила Аштия, поднимая полог. — Все кости перемыли?

— Тебе — лишь те, что имеют отношение к деторождению, — ляпнул я и, сообразив, что именно сказанул, смутился. Но женщина смотрела на меня по-прежнему: доброжелательно, мягко, улыбчиво. А потом опустила полог и шагнула к нам поближе. Я поспешил подвинуться на скамье.

— И кто начал? Ниш — опять ты?

— Аше…

— Не слушай его, Серт. Ниш у нас известный жёноненавистник, — госпожа Солор поставила на столик чашку, которую несла в руке, и тяжеловато опустилась на скамью. Фигура её ещё сильнее округлилась с тех пор, как я её видел. Живот без малого буквально лез на нос.

— Что это я жёноненавистник? — возразил офицер. — Я обожаю женщин. Разных. От души и в разных положениях.

— Но не во всех ситуациях. Сам говорил, как угнетает тебя, если женщина не помнит своего места — в подчинении у тебя.