Сквозь Пекло

Храбр, Стоян и Звенислав наконец-то радостно выдохнули, когда плита образовала под ногами плоский пол. Святозар повел озябшими плечами, и наставник тут же передал ему его овчинник. Наскоро одевшись и застегнув все застежки на одеже, наследник вытянул руку, дотронулся до первого слова на том самом месте, где должен был быть вход в строение и негромко сказал: «Дый — застилающий очи и разум небесному войску Сварога, отступи перед ратником из третьего воинства — Святозаром!», и резко, отступил назад, немедля убрав руку от слов. И тотчас, прямо на глазах, в стене стала появляться дыра, сначала это была лишь точка, в которую словно всасывались края круга, однако вмале она быстро увеличивалась, а когда выросла настолько, что в нее смог спокойно бы вылезти наставник, Святозар несильно дунул и убрал руку. И дыра в тот же миг прекратила расширяться.

— Храбр, Стоян двери открыты, можете выходить, — сказал наследник. — А, как выйдите, я верну входу исходный вид и сниму заговор со слов.

Стоян через дыру первым вылез из строения, оттуда с поверхности горы вовнутрь домика проникал яркий солнечный свет, судя по всему, сейчас все еще был день. Храбр беспокойным взором оглядев наследника, и повелев Звениславу, оставаться со Святозаром, на этот раз без всяких осложнений вслед за Стояном покинул строение.

Наследник протянул руку, прошептал слова, и когда дыра вернула себе прежний вид, присел на корточки, дотронулся до слов пальцами, и, двигаясь вдоль стены, очерчивая квадрат, зашептал: «Именем Бога Коляды владыки всех знаний и языков — язык Богов вернись!» Когда квадрат был очерчен, наследник убрал руку, и слова стали медленно двигаться, постепенно перемещение их стало увеличиваться и вот они уже, невыносимо быстро для глаз, мелькают и горят. Святозар и Звенислав закрыли очи, а мгновение спустя движение слов прекратилось, и на стене появились не читаемые символы, которые все еще продолжали ярко гореть. Наследник открыл глаза, помотал головой, прогоняя мелькающие перед очами звездочки и восурские слова, и протянул пальцы к горящим рисункам. Он дотронулся до них подушечками и золотой свет побежал с символов прямо на пальцы наследника. Прошел, по-видимому, лишь морг, и весь свет переместился со стены на руку наследника, и та лучисто вспламенилась от кончиков пальцев до локтя. Убрав полыхающую руку от стены Святозар дунул на свет и он потух.

Наследник поднялся в полный рост, и повернулся к стоящему позади него Звениславу.

— Святозар, — посмотрев прямо в глаза друга, спросил Звенислав. — Так дивьи люди не могут выходить на свет божий никогда?

— Нет, Звенислав, выходить они могут, — пояснил Святозар. — Только они невидимы для глаз людей и сами не могут видеть людей… И жить они должны в горе, до тех пор пока Сварог их не простит. Жить, не умирая и не рождая потомство… Потому как тогда, они, восстав, против воинов небесной Сварги, поверь мне, много пролили людской крови.

— Какой ужас, — тихо шепнул Звенислав. — А, зайти к ним никто не может так?

— Так, Звенислав, — кивнул порывчато головой наследник. — Лишь Боги и…

— И ты, я это понял, — улыбнувшись, добавил Звенислав, и, положил наследнику руку на плечо, крепко его сжав. — Святозар, знаешь, я благодарю ДажьБога, что он мне позволил узнать и стать другом такого великого человека, как ты, первый восурский человек Святозар, по реклу Достойный Бога! Я верю, друг мой, что тебе удастся пройти пекельное царство, и ты вернешься живым и невредим… Я в это верю!

— Спасибо, Звенислав, — дрогнувшим голосом ответил Святозар и принялся вылезать из строения.

В горах был полдень, на голубом безоблачном небе горело яркое желтое солнце, которое будто перемигивалось всеми цветами радуги с укрытыми снегами верхушками склонов. Наследник огляделся и увидел там впереди расстилающуюся широкую долину, где текла еле видимая спрятанная снегами горная река Луна.

По склону брата спускалась хорошо утоптанная и мерцающая лазурью тропа, по ней навстречу начавшим спуск Святозару, Храбру и другам спешил Часлав. Почти на середине спуска Часлав встретился с другами, крепко обнял Святозара и пожал протянутые руки Стояну и Звениславу да довольным голосом сказал:

— Чего такой смурной Святозар? Слава ДажьБогу, с вами все хорошо. Мы уже стали тревожиться, ведь вас не было ровно сутки.

Часлав все еще продолжал, что-то взволнованно говорить, а наследник и Храбр поспешили вниз. На входе в пещеру их встретил Дубыня, Мал и Изяслав. Дубыня встревоженным взглядом осмотрел наследника, кивнул идущему следом Храбру и спросил:

— Что-то случилось, Святозар? — Наследник вымученно улыбнулся и отрицательно покачал головой, а Дубыня удовлетворенно хмыкнув, добавил, — и чего вы там увидели? Там, правда, живут… как ты их назвал Святозар, этих людей…Я плохо разобрал.

Святозар остановившийся подле наставника, похлопал его по плечу и огорченно пояснил:

— Их, Дубыня, зовут, дивьи люди… Сказ про них тебе поведает Храбр, так как я ему доверяю. И зная его смелую и достойную душу верю, что он не будет ничего выдумывать… А, я, мой добрый наставник, отправляюсь спать, так как устал…И честно сказать очень расстроен.

Святозар убрал руку с плеча Дубыни, и, поздоровавшись с улыбающимися Малом и Изяславом, вошел в пещеру. Он расстегнул и снял с себя овчинник, и, подойдя к намету, неторопливо залез вовнутрь, около входа также медленно разувшись. Святозар забравшись в кущу расстелил свой овчинник, с почтением снял ножны с мечом и положил их возле стены, да улегшись, укрылся сверху укрывалом. Закрыв глаза наследник недвижно замер и хотя ему дюже хотелось уснуть, но тревожные думы терзающие душу, не давали забыться сном. Еще и еще раз он обдумывал жизнь дивьих людей, обдумывал свою жизнь, понимая к каким страшным последствиям, иногда приводят человеческие ошибки. Он вспоминал последний разговор свой с матерью, ее лицо землисто-серого цвета, красные от слез глаза и последние слова, в которых слышалась, полная безучастность к собственной душе: «Нет, сыночек, мне ты уже не сможешь помочь. Ведь я отдала свою душу по собственной воле, и мое место после смерти известно — это Пекло».

И внезапно Святозар улыбнулся, все еще не открывая глаз, он тихо обратился к ней, точно Дола могла его услышать, и прошептал: «Скоро, скоро, матушка, я приду… потерпи совсем немного». А потом, также нежданно, увидел красивое лицо Любавы, ее длинную, рыжую косу, зеленые глаза, и, ощутив вкус ее губ на своих, враз уснул.

Наутро Святозар проснулся раньше всех, вылез из намета, стараясь не разбудить своих путников, которые еще мирно спали, надел сапоги, накинул на плечи овчинник, и, поправив шапку, пошел к выходу из пещеры. Утро в горах только зачиналось, по голубому небу плыли громадные темно-серые тучи, несильный ветер гнал их куда-то в безбрежные глубины горных гряд. Святозар поднял голову и посмотрел в небесную высь, и ему показалось, что стоит сейчас лишь протянуть руку, схватить и взнуздать эти непокорные огромные тучи, и, вскочив на них сверху, встать в полный рост, так как когда-то стоял на туче Бог Перун. А посем полететь туда, на ту сторону брата, быстро, быстро… и более не мучить своих путников этим трудным, тяжелым переходом. «Может и стоит так сделать, обернусь орлом и улечу, «- сам себе сказал наследник, и тихо вздохнул…Понимая, что други и наставники не покинут его, и, наверняка, полезут вверх по перевалу, следом за ним.

Святозар услышал, как позади него из пещеры, кто-то вышел, стремительно оглянулся, словно страшась, что его мысли днесь подслушают и увидел Мала, который остановился около входа и тревожно уставился на небо.

— Что, наследник, пора подыматься, — сказал проводник и перевел взгляд на Святозара, поправляя овчинник и застегивая на нем застежки. — Перевал этот дюже высок и опасен, и хотя сверху каменистая поверхность прикрыта снегом, но подъем будет долгим, да и потом река течет рядом.

— Как всегда, проложим тропу Мал, — ответил наследник. — Но подыматься, ты прав, пора… Подыматься и идти.

Святозар и Мал развернулись и пошли в пещеру, чтобы будить оставшихся путников, трапезничать и собираться в путь.

Как и говорил Мал несмотря на то, что Святозар проложил тропу, подъем на перевал был сложен и труден. И хотя горы словно пожалели путников и дующий ветер, который принес и укрыл небо темно-серыми тучами не усиливался, все же поднявшись на перевал все весьма устали. Взобравшись на вершину Святозар сначала сел, а засим и во все лег на снег спиной и тяжело дыша, закрыл глаза. Немного передохнув и переведя дух, он неспешно поднялся, и, обойдя, расположившегося на тропе, Мала посмотрел вниз с перевала. Подножие склона обрывалось и переходило в узкую, не глубокую пропасть, а напротив Двух братьев высилась высокая горная снежная гряда, с каменными верхушками. Там где-то в глубине этой пропасти, укрытая снегами поблескивала серебристая волнообразная нитка реки, вытекающая из высившейся справа огромной снежной горы, напоминающей присевшего на присядки великана. Как только Святозар увидел эту гору, на него сразу накатила волна воспоминаний, он судорожно вздрогнул всем телом, беспокойно сбросил с рук рукавицы, отер ладонями лицо, и, обернувшись к проводнику, дернувшимся голосом, указуя на эту гору, спросил:

— Что это за гора Мал?

Проводник удивленно глянул на взволнованное лицо наследника, и все поколь продолжая сидеть прямо на тропе, воззрился на указываемую гору да устало пояснил:

— Атинцы называют эту гору великан Горыня, по преданию она насыпана ведуном Богомудром, когда тот победил злобного великана и согнал его в Пекло.

Святозар снял с головы шапку, оправил волосы, и перевел взгляд с горы Горыни, на самую дальнюю вершину гряды, которая была низкой и укрытой сверху высокими белыми снегами, да тяжело, протяжно вздохнул.