Сквозь радость встреч и боль от ран

Семён дошёл и держался на одной лишь воле, а как дошёл – расслабился, слёг. Он лежал от полной дистрофии. Врач районной поликлиники сказал, что ему нужно усиленное питание, мясо, овощи, фрукты. А в семье даже теоретически была только одна рабочая карточка – Ирина. Теоретически – потому, что её у мамы вытащили вместе с сумочкой, а потом подбросили сумочку с паспортом, пропуском, записной книжкой, но без денег и карточек. На крошечную зарплату и деньги, вырученные от продажи остатков вещей, Ира покупала на рынке три картофелины. Сваренные картофелины клались на тарелку, за стол сажали дочку, меня, а сами выходили на кухню. Через некоторое время родители входили и доедали то, что осталось, если осталось. Дочка-то сначала не понимала. Потом как-то вдруг поняла, что не видит, как родители едят. Что-то повернулось в её рано взрослеющем мозгу, и она отказалась есть одна, потребовала делить на всех.

Потом, наконец, папе оформили все необходимые документы, он смог устроиться на работу, получил продуктовые карточки.

А потом КОНЧИЛАСЬ ВОЙНА.

А потом был ПАРАД ПОБЕДЫ!

Праздник, салют. Все устремились на Красную площадь. И мы, конечно, тоже. Море людей, радостных лиц, слёз. Люди всё прибывают, масса стала уплотняться, распорядиться собой стало невозможно. Папа посадил меня на плечи, взял маму за руку и стал прожиматься в сторону моста. Долго ли это длилось, я не знаю. Страх, ужас от чего-то неотвратимого, неуправляемого сковал всё моё существо. Салют мы встретили на мосту. Вид на Красную площадь был прекрасен и ужасен. Толпа прижала папу к перилам моста, и я на его плечах оказалась над зловеще-тёмной водой. Я кричу от ужаса. Мама пытается дотянуться до меня, кричит, чтобы я не смотрела вниз, посмотрела в небо, на рассыпающиеся разноцветные звездочки…. Как и когда всё это закончилось – я не помню. С тех пор ужасно боюсь толпы. Этот страх так прочно засел внутри меня, что также прочно передался моей дочке, хотя не припомню, когда я могла ей это внушить.

А ещё через некоторое время папа получил медаль ''За Победу над Германией''.

1-го сентября я пошла в школу № 501. Школа совсем рядом с домом. Мы иногда, заспавшись, выбегаем за 3 минуты до звонка. Она находится на улице Ленинская Слобода. Нам надо пробежать по нашему недлинному Ослябинскому переулку, повернуть в скверик вдоль Ленинской Слободы, пройти по нему, пересечь улицу, и мы в школе. Можно и сразу из переулка пересечь улицу и пройти к школе по ней, но по скверу – приятнее.

Эля с Нонной попали в класс "Б". Меня мама очень долго не могла записать, так как не могла отпроситься с работы, и я оказалась в классе "Г". Юля тоже попала в класс "Г".

Школа была из-за войны не достроена, таковой она и осталась. Но часть зданий школ были разрушены при бомбежках, а детей после войны набралось много. Много детей-переростков, то есть тех, кого война отторгла от учёбы. Здание школы в виде растянутой буквой "П", 4-х этажное, но боковины имеют только 3 этажа, а 4-ый сияет пустотой: есть каркас, а стен нет.

Но это уже началась мирная жизнь! Ещё мы покупали продукты по карточкам, ещё наши платьишки были в заплатах, ещё мы не всегда были сыты, и лучшим пирожным был кусок хлеба с маслом и сахаром. Но больше не падали бомбы, не погибали наши отцы и старшие братья.

Снова ярко светило солнце, высоко синело небо, зеленела трава, и тихо шелестели деревья.

19-го июля 1957-го года эшелон № 34630 отъезжает в Кустанайскую область.

Весна. Солнечные светлые дни, говорливые ручейки бегут по улице. Всё поёт и радуется жизни. ''Полночный троллейбус'', закружил, заполонил нас. Это к нам пришёл Булат Окуджава. ''Барабанщик'', ''Гори, огонь, гори'', … на смену декабрям приходят январи . . ., ''Песенка о голубом шарике''. Мы утонули в их теплоте, в их простой нежности. Песни приходят к нам, как старые друзья, и остаются с нами.

Заканчиваю 2-й курс. Солнечное утро воскресенья. Иду в Театральную Студию Детского Сектора ДК ЗиЛ. В Москве летом будет проходить VI Всемирный Фестиваль Молодёжи и Студентов. Наша студия готовит несколько спектаклей для выступлений на фестивале: ''Друзья из Питтсбурга'' – приключения Тома Сойера; наш давнишний, очень известный спектакль ''Аттестат зрелости''; инсценировка по рассказу С.Антонова ''Лена''; сценическую повесть по произведению В.Катаева ''Белеет парус одинокий'' и ''Ромео и Джульетта'', В.Шекспира.

Я живу на Восточной улице, напротив ДК ЗиЛ, примыкающего к бывшей трапезной старого Симонова монастыря. Сегодня в Студии репетиция. Я вышла немного пораньше, чтобы пройтись по весёлому весеннему солнышку. Репетиция продлится целый день, потом – бегом домой пообедать, и вечером снова в Студию на спектакль. А сейчас, с утра, самое время насладиться весенним теплом, задиристыми лучами ласкового солнышка. Захожу на оставшийся островок зелёного парка у Симонова монастыря, иду по старой липовой аллее. Потом поворачиваю налево, к остаткам большого монастырского пруда, теперь представленного как детский. Здесь уже гуляют и щебечут вместе с воробьями и трясогузками такие же взъерошенные своими детскими заботами дети. Останавливаюсь у прудика, поворачиваю лицо к солнышку, ловлю его ласковые, слепящие лучики, замираю от наслаждения. Какая-то девочка дёргает меня за руку:

– Тётя, тётя! Ты улыбаешься солнышку? Правда, оно весёлое? Можно я буду улыбаться вместе с тобой?

Я беру её тёплую ручку, молча киваю ей, и мы замираем на несколько мгновений, подставив лицо солнцу. Потом эта девочка, сама как лучик, весело смеётся, выдёргивает ладошку и бежит к группе ребятишек, прыгающих в классики. На ходу она оборачивается и кричит:

– Тётя, приходи ещё! Мы опять поулыбаемся солнышку!

Ну что ж, пора идти в студию. Так я и иду, продолжая улыбаться, всё ещё ощущая тепло солнечных лучей и маленькой детской ладошки.

В преддверии Фестиваля в руководстве страны решили максимально сократить количество свободно перемещающихся студентов Московских, Ленинградских, и прочих крупных городов, которые могут свободно общаться со своими сверстниками на иностранных языках. Мы, конечно, про их опасения ничего не знали, но вдруг слышим "Обращение ЦК ВЛКСМ", в котором выражена твёрдая уверенность в том, что юноши и девушки Москвы, Ленинграда, и других городов с горячим желанием поедут на уборку целинного урожая, не пожалеют своих сил в борьбе за хлеб. И это принесёт радость им и славу Отечеству. Срочно организуется массовый выезд студентов на целину, обязательно до начала Фестиваля!

Заведующая Детским Сектором Анна Ивановна стала писать множество писем с просьбами об отсрочке выезда для тех участников спектаклей, которые попадают в разряд целинников, чтобы не сорвалось запланированное (также по указанию ЦК ВЛКСМ) мероприятие на Фестивале. Одна из таких бумаг, касающихся меня, была направлена в Комитет Комсомола СТАНКИНа, где я училась. Анна Ивановна добилась, чтобы профком ЗиЛ-а согласился оплатить дорогу до места пребывания целинного отряда тем, кто отложит свой отъезд до конца выступлений (благо, таких было не много). Меня вызвали в Комитет Комсомола. Со мной разговаривали коротко: комсомольский билет на стол, и ты свободна. Свободна от всего, включая учёбу. Со мной не разговаривали, меня, как будто, и не было в комнате. Быть исключённой из комсомола означало значительные "неудобства" на всю оставшуюся жизнь. Так что я тихо удалилась.

Дня через два мне торжественно вручают комсомольскую путёвку от Октябрьского райкома, в которой сказано, что я, в ответ на призыв ЦК ВЛКСМ, изъявила добровольное (!) желание и направляюсь на уборку урожая. Вместе с нами вполне добровольно выразили желание помочь Великой Советской Стране, принявшей их на учёбу, наши китайские студенты.

В Москве сейчас душно и жарко. Погода какая-то ненормальная: то идут тропические ливни, то жара. Правда, пыли стало значительно меньше: к фестивалю всё помыли, покрасили.