Сквозь тернии

– Так у Европы эти океаны и есть, – Аверин состроил кислую мину. – Об этом ещё в школьных учебниках пишут.

– В них много чего пишут. И много кто. Так вот, реализация миссии заключалась в том, что программа ЮССИ могла бы принести ответы на основные вопросы, касаемо определения потенциальной обитаемости Солнечной системы вне Земли. Кроме того, особое внимание было бы уделено исследованиям уникальных магнитных и плазменных взаимодействий Ганимеда и Юпитера. Миссия была утверждена второго мая две тысячи двенадцатого года в качестве основной, класса Л-1, в рамках программы «Космическое мировоззрение» на пятнадцатый – двадцать пятые годы.

– И причём же тут именно мы?

– Полгода назад ЕКА и «Роскосмос» подписали соглашение об участии России в проекте – именно из-за этого события всё и изменилось кардинальным образом.

– И в чём причина?

– Как вам сказать...

– Скажите как есть.

– Хм... Это не так-то просто сделать. Ну да ладно... Дело в том, что полёт будет не автоматическим – к Юпитеру полетят люди. А то, на чём они полетят, есть только у нас, – Титов умолк, словно позволяя своему слушателю переварить уже услышанное. Однако молчал он недолго: – Вы рассматриваетесь, как потенциальный кандидат на участие в экспедиции в качестве второго пилота – почему именно так, сказать не могу. Пока. Вот ваш билет в космос, – и Титов протянул ничего не понимающему Аверину билет на электричку.

США. Вашингтон. Округ Колумбия. Зал совещаний штаб-квартиры НАСА. «Кольцо».

Элачи оглядел притихший зал. Собственно, само определение: «притихший зал» – сразу же утрачивало всяческий смысл, особенно если учесть факт того, что кроме самого Элачи и замершего напротив него Первого заместителя руководителя НАСА Лори Гарвера – в зале совещаний не было ни души. Однако именно в такой обстановке пустота давила похлеще самой ожесточённой суеты, затеянной в твою честь, ради одной единственной цели: стереть в порошок сознание! Стены, мебель, потолок, кулер в дальнем углу зала, люминесцентные лампы в своих зарешечённых нишах, мерцающие мониторы компьютеров, жалюзи на окнах – всё смешалось в единой клубок негатива, затаилось и пристально наблюдало, не желая пропустить ни одного сыгранного эпизода.

«Реалити-шоу “Припёртый к стене”, где в качестве главного участника выбран я, собственной персоной! – Элачи непроизвольно улыбнулся и снова принялся за кутикулы. – Ни бестолковые практиканты, ни вымуштрованные техники, ни бесполезные замы – никого из этих инертных амёб нет даже в пределах Восточного побережья! За них всех вынужден отдуваться я один. За них всех! И за этого затейника Шэмьё, гори он веки вечные в адском пламени!»

Элачи почувствовал, как в очередной раз заходится сердце, и тут же поспешил себя успокоить:

«Тише, глупенький, на это и рассчитана затянувшаяся пауза: чтобы ты, ещё перед началом эфирной “склоки”, накрутил себя до потери пульса, превратившись в лабораторную крысу, что, с замиранием сердца, ждёт очередного эксперимента над собственным сознанием – разве не так поступал ты сам? Слышишь? Успокойся, не так уж Гарвер и страшен, по сравнению с теми, другими, что прячутся в темноте, поджидая подходящего момента. Момента, когда наступит ночь, и спустятся сны...»

Элачи вздрогнул, принялся неловко массировать переносицу, так и норовя попасть указательным пальцем в глаза.

Гарвер уловил это движение. Отложил толстую папку. Откашлялся.

– Элачи, с вами всё в порядке? У вас не совсем здоровый вид. Точнее: выглядите просто ужасно.

Элачи притих, точно пойманный в силок заяц. Прищурился. Глянул на склонившегося босса, силясь прочесть по его лицу свою судьбу – естественно не вышло.

Гарвер отодвинул папку ещё дальше: так, словно это был школьный дневник, в который строгий учитель не преминул написать замечание нерадивому ученику, после чего решил прочитать нудную нотацию. Просто так, для галочки, чтобы неповадно было впредь идти на поводу у непослушания.

Гарвер постучал пальцами по столу. Проследил реакцию Элачи. Снова заговорил тоном, не сулящим ничего хорошего:

– Вы хорошо спите по ночам, Элачи?

Элачи почувствовал, что задыхается – вот, оно: началось! Причём совершенно не так, как предполагал он сам!

Гарвер, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Судя по всему, нет. А знаете почему?

Элачи с трудом удержался, чтобы не кивнуть.

«Хрен тебе, душежор проклятый! И не из такого жидкого дерьма выбирались! Главное вида не подавать, как всё обстоит в действительности... Как в душе всё мерзко и промозгло!»

Гарвер словно прочитал эту мысль. Усмехнулся.

– Как правило, люди, подобные вам, страдают от собственного же упорства.

– Это как же так? – Элачи всё же решился прощупать собеседника.

– Очень просто. Любопытство толкает вас на необдуманные поступки, а отступление от принятых норм и правил – и вовсе провоцирует неадекватные действия, направленные на, якобы, обретение смысла происходящего. Причём во время этого своего шараханья из крайности в крайность, – которое подобный вам контингент называет поиском, – вы даже на миг не желаете задуматься над тем, что станете делать потом, когда та самая, утраченная некогда истина всё же откроется вам.

Элачи побагровел.

«А ведь Шэмьё в чём-то был прав... Ещё во время разговора в библиотеке Милликена, когда всё только начиналось! Тогда понятно, отчего он снюхался с русскими. Точнее для чего именно!»

Гарвер следил за реакцией Элачи похлеще дознавателя на допросе. Затем спросил:

– Так что там?

– Что – где?

– В ваших снах, Элачи. Что там поселилось?

Элачи почувствовал дрожь во всём теле.

«Какая к чёрту дрожь! Просто щетина дыбом!!! Но куда гнёт этот самодовольный паршивец, возомнивший себя невесть кем?!»

Элачи деликатно откашлялся. Изобразил на лице полнейшее недоумение.

– Боюсь, что не совсем правильно понял вас, господин Гарвер. Вам интересны мои сны?

Гарвер с секунду молчал, потом громко рассмеялся, отчего на ладонях Элачи выступил холодный пот.

– Элачи, друг мой, я посмотрю, вы неплохо держитесь. По крайней мере, стараетесь не пасть ни лицом, ни духом, не смотря ни на что. Похвально.

– Чего тут похвального? – Элачи разозлился. – Куда вы всё клоните?!

– Хорошо, тут я вам уступлю, Элачи, – Гарвер мрачно улыбнулся. – Но больше поблажек не ждите.

Элачи снова притих.

Гарвер принялся давить на психику: с минуту наливал из графина в стакан воду, приблизительно столько же любовался кружащими за стеклом сосуда пузырьками... Затем всё же двинул запотевший стакан к рукам Элачи.

Элачи с превеликим трудом поборол желание вцепиться в холодное стекло – ладони вспотели уже настолько, что под ними, на поверхности стола, образовались два полноводных озерца, вид которых, вне сомнений, добавил бы оппоненту дополнительных бонусов.

Гарвер смотрел в глаза Элачи и вещал, точно архангел, явившийся на свет божий с пророческой мессией: