Сквозь тусклое стекло

— Когда вы вернулись после приема, Оксаны уже не было?

— И не должно было быть. Проводила нас и ушла.

— У нее есть свои ключи от дома?

— Конечно. Она приходит рано и готовит мужу завтрак. Одну секундочку. Кажется, у меня есть ее фотография. Как-то случайно она попала в кадр.

Анна вышла из комнаты.

— Давно вы женаты? — задал неожиданный вопрос репортер.

— Шестой год, — не задумываясь, ответил Гурьев.

— Какие у вас отношения с ювелиром Печерниковым?

— Как у продавца с покупателем. Анна бывает в его салоне на показах новых коллекций. Иногда я ей что-то покупаю. Но не самые дорогие вещи. Дорого стоят украшения, сделанные самим Печерниковым, на них стоит его личное клеймо. В его мастерской работает два десятка мастеров высокого класса, но их труд оценивается ниже.

Девушка вернулась с фотографией и подала ее Скуратову:

— Вот. Это все, что есть. Мы отмечали день рождения мужа. Оксана разносила горячее и попала в кадр.

— Для опознания сгодится, — кивнул Веня. — Я возьму снимок на время, потом верну. Все гости поместились на фотографии?

— Тогда дома собрались только свои. Накануне день рождения отмечался в банкетном зале «Праги».

Скуратов убрал фотографию в карман.

— Скажите, пожалуйста, Анна Каземировна, вы свои украшения держите в доме или в сейфе?

— У меня нет ничего особенного, чтобы хранить в сейфе.

— Но вы же покупали в салоне Печерникова украшения? Можете показать?

Скуратов заметил под глазами хозяйки неприятные круги. Похоже, красавица много выпила накануне. Она была без грима, и репортер невольно подумал: «Пока молода, может пренебрегать помадами, но не долго, если не покончит с дурной привычкой».

Она вновь вышла из комнаты, и через несколько секунд мужчины услышали крик. Оба бросились в комнату Анны. Она стояла возле трюмо и ошалело смотрела на столик. На нем были резной стакан из слоновой кости с цветными карандашами, щетка для волос с ручкой из слоновой кости и несколько безделушек из того же материала. Шкатулка с драгоценностями, сделанная из слоновой кости, лежала в ячейке 806. Он ее сфотографировал и содержимое тоже.

— Вот, стерва! — воскликнул Гурьев.

Кого он имел в виду, непонятно, но, скорее всего, оскорбление адресовалось домработнице.

— Соблюдайте спокойствие, господа, — поднял руку Скуратов. — Шкатулка найдется. Мне нужна опись всех предметов, хранящихся в ней. Мы найдем вора. Я знаю, через чьи руки проходит краденое золото, оно еще не разошлось по свету. Мне нужен перечень вещей с подробным описанием.

У Вени чесался язык, ему очень хотелось сказать, где находятся побрякушки Анны, но он не мог этого сделать. Операция с ячейками еще не закончилась, нельзя перекрывать себе кислород.

Анна пришла в себя после нескольких взрывов нецензурной брани. Отборный трехэтажный мат сотрясал комнату в течение минуты. Потом повисла пауза. Веню трудно было удивить, он видел разных светских дам без маски и воспринял взрыв спокойно. Банкир тоже не удивился. Видимо, знал нрав своей женушки, которая только на людях выглядит кроткой овечкой.

Пауза кончилась. Анна подошла к книжной полке и достала толстый том «Дон Кихота». Между страницами лежали квитанции. Она трижды его пролистывала и трясла, потом собрала все квитанции и отдала репортеру:

— Я их храню. Они дают право на гарантийный ремонт ювелирных изделий в мастерской изготовителя, если порвется цепочка или обломится сережка.

— Важные документы, они нам помогут. — Скуратов убрал квитанции в карман. — Не буду терять времени. Вечером позвоню.

Репортер спешно ушел. Отдышаться он смог, только сев в машину. Придя в чувство, достал квитанции и пакет с фотографиями, начал сравнивать. Все сходилось.

Возникал серьезный вопрос. Если Анна отнесла свою шкатулку в банк и спрятала ее в сейфе, то какую цель она преследовала? Тут и гадать не надо. Ей нужен козел отпущения, на которого можно свалить все грехи. В том числе и отраву, подлитую во фляжку. Она определенно дала понять, что сумочки на трюмо не было, когда ее позвал муж. Все стрелки указывают на домработницу. Девушка пропала, вали на нее все, что угодно. Но если так, то Анна не стала бы показывать фотографию и называть адрес. Люди, рекомендовавшие служанку, недоступны, эмигрировали в Израиль.

Скуратов включил двигатель и поехал на поиски салона красоты «Ника».

Дом, который указала Анна, находился в десяти минутах ходьбы от дома Гурьевых. В нем был только один подъезд, в нем сидела консьержка. Ковры, мраморная лестница. Анна права, такое жилье стоит недешево.

Веня подошел к окошку консьержки и поздоровался. Ухоженная, хорошо одетая дама, больше похожая на учительницу-ветерана, глянула на гостя сквозь очки с толстыми стеклами и спросила:

— Вы к кому?

— К Оксане Мартынчук.

— Сожалею, но она уехала.

— Давно?

— В воскресенье рано утром. Часов в шесть утра.

— Куда?

— Не знаю. Она позвонила мне сверху и сказала, что уезжает. Попросила, когда приедет такси, сказать шоферу, чтобы поднялся в ее квартиру, помог с багажом. Машина приехала, и шофер поднялся наверх. Минут через десять они спустились с двумя огромными чемоданами и собакой. Я только успела крикнуть ей вслед: «Надолго?» Она ответила на ходу: «В отпуск». Вот и все.

— Какая у нее квартира?

— Шестая, на третьем этаже.

— Странно. Уехала в отпуск, а балконную дверь не закрыла.

Женщина встревожилась:

— Не может быть.

Она встала, вышла из своей уютной комнатки, где даже диван стоял. Дом относился к категории помпезных сталинских построек и имел огромные балконы с широкими перилами из камня. Чтобы разглядеть двери балконов третьего этажа, пришлось перейти на другую сторону улицы.

— Ну что вы мне говорите. Закрыт у нее балкон.

Женщина указала ему точное направление.

— Этот? А я думал, соседний.

— Соседний относится к пятой квартире. Той, что напротив.

— Теперь понял. Странно, что она уехала. Я же звонил ей и предупреждал о своем приезде. Я из Одессы. Друг семьи.

— Семьи? Она же сирота. В отпуск ездит к своим подружкам. Полные чемоданы нарядов им возит, купленных на Черкизовском рынке.

— В Одессе своя толкучка есть, лучше нашей.

— Не знаю, не была. К Оксане никто никогда не приезжал. Даже друзья не приходили. Тихоня.