Сквозь века

Следующая прачечная, что встретилась по пути, оказалась подороже. Мы через проулок вышли во двор, где несколько женщин развешивали белье. Огромные белые полотна развевались на ветру, а усталые женщины снова и снова нагибались к огромным корзинам, чтобы извлечь очередную партию. Стало немного стыдно, ведь мои руки только выглядели так, словно постоянно находятся в воде и распухают от жуткого мыла, которое варят где-то неподалеку.

Все прачки были одеты одинаково: неприметные платья серого или коричневого цвета, мокрый передник и косынки, из-под которых волосы все равно выбивались и падали на лицо. Я засмотрелась на одну из женщин. Она была еще молода, примерно как мы с Фредди, конечно, если от моего возраста отнять лет сто двадцать, а то и сто двадцать пять. Один край ее юбки совсем вымок, поэтому она задрала его кверху и засунула за пояс, обнажая стройные ножки, которые, кстати сказать, тоже были немного припухшими от постоянной влаги и усталости. Женщина медленно разогнулась и приложила раскрасневшуюся ладонь ко лбу. Несмотря на усталость, она улыбнулась, увидев другую женщину, чуть старше и пониже ростом.

— Эй, Люсия! — окликнула она. — Ну как, твой Монти осчастливил тебя вчера? Он ведь вечером вернулся из столицы?

Женщина, привлекшая мое внимание, перевела взгляд на подруг и подмигнула им, а потом они все вместе рассмеялись. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем она спрашивала. Фредди чуть слышно присвистнула, наблюдая за прачками.

— Да щас, — ответила та, у которой спрашивали, — этот мерзавец попросил сначала жрать, а потом отправился в паб, чтобы пропить все заработанное с такими же лоботрясами, как и он сам!

— Но ты же успела урвать свое? — спросила полная женщина, которая закончила развешивать последнюю простыню.

— А то как же! Велела Робби стащить у отца треть заработка, пока он ужинал. После двух пинт он уже и не помнит, сколько прогулял.

— Ох и нарвешься ты однажды, Люсия! Узнает Монти и отлупит тебя, как тогда, когда ты за ним слежку устроила! — со смехом сказала все та же молодая.

— А что же мне прикажешь делать, Анна? Я спины не разгибаю, а этот боров пьет не просыхая! Чем детей кормить?

— Говорила я тебе, — присоединилась к разговору еще одна прачка, — улыбнись лишний раз мистеру Коулу, дай себя потискать, он тебе тут же жалованье повысит!

Громкий, заразительный смех прокатился по двору. Та, кого называли Люсией, сначала насупилась, а потом тоже не выдержала и поддалась всеобщему веселью.

— Ох и дура же ты, Марла, — сквозь смех сказала она.

— А что? Ему все равно большего и не надо! Стручок-то высох давно, а потрогать он завсегда рад! С тебя, чай, не убудет, а монетка на пользу пойдет!

И снова женщины от души рассмеялись, но при этом работы своей не бросили. Они упорно трудились, но не забывали отдыхать, пусть не физически, но душевно. В этом разговоре не было ничего злого или обидного, они просто привыкли называть вещи своими именами, не пряча суть за высокопарными речами. Фредди тут же поддалась настроению и незаметно влилась в беседу:

— Эй, подруги, — улыбаясь, окликнула она женщин, — помогите еще одного мерзавца отыскать!

Женщины разом обернулись и некоторое время с подозрением присматривались к нам, но, разглядев хорошенько, кто перед ними, расслабились.

— Что за мерзавец? — прищурилась Люсия.

Уиннифред вышла чуть вперед и будто слилась с обстановкой. Мне даже показалось, что здесь она больше своя, чем я, хоть сама когда-то подрабатывала прачкой.

— Да есть один, обрюхатил мою подругу, — кивнула она на меня.

Я едва сдержалась, чтобы глаза не округлить и не выразить протест. Что ж, надо вживаться в роль. Раз не получилось стать той, кто сможет разговорить этих женщин, придется изобразить жертву. Мне приходилось видеть несчастных девушек, которых использовали и бросали. А Фредди тем временем продолжала:

— Эта шваль попользовался ею и думать забыл, а теперь ее отец требует, чтобы она из дома убралась.

— А чего к нам-то пришли? — спросила та, что предложила Люсии интересный приработок.

— Так мы смекнули, что где-то же должна эта гнида свое белье стирать да пинжаки с портками. Мы по пабам его караулили, в одной прачечной уже были, только проку нет. Может вы чем подсобите, а?

Я чуть не поперхнулась, услышав все эти словечки из уст подруги. Хорошо, что голова моя была понуро опущена. Для убедительности всхлипнула и скомкала юбку.

— Эх, бедолажка, — сочувственно сказала молоденькая, — что ж ты каждому стервецу доверяешь-то? Он небось золотые горы обещал?

— Обещал, — согласно кивнула я. — Сказал, что я одна ему нужна, что заберет меня у отца, а сам…

— А как выглядит этот твой поганец? — спросила Люсия, которая поставила корзину и подошла ближе.

— О, он приметный, — ответила Фредди. — Глаз у него один разворочен.

Женщины на миг застыли, а потом испуганно переглянулись. По их лицам я сразу поняла, что они знают, о ком речь. Однако испуг дал мне понять, что говорить они вряд ли станут.

— Не знаем мы такого, — ответила молодая и демонстративно нагнулась за очередной простыней.

Сердце мое заколотилось в груди как безумное. Я знала, видела, что она соврала. Смех стих, веселость разом исчезла с их лиц. Каждая вернулась к своему занятию.

— Шли бы вы своей дорогой, — негромко сказала Люсия.

— Да как же так! — в сердцах возмутилась Фредди. — Как же это? Вы же сами знаете, каково это всю жизнь одной горбатиться! Знаете, что такое нищета и голод! Помогите, а? Вижу же, что знаете, о ком говорю!

Женщины снова переглянулись. Они хмурились и не прятали страха, но и помочь искренне хотели.

— Помогите отыскать его, — взмолилась я, ощущая, как слезы сами собой потекли из глаз. — Я не скажу, что от вас узнала. Клянусь, не скажу!

Уж не знаю, что именно они увидели на моем лице и что именно их убедило — мои слезы или слова, но Люсия кивнула молодой и та подошла ближе.

— Если скажешь, что я проболталась, — найду и волосы повыдергиваю! — предупредила она. — Если одноглазого Гарри ищешь, то живет он с дружком своим сутулым Мо в квартирке на Красной улице. Дом семнадцать. Но не советовала бы я тебе искать его. Не будет толку, сама небось знаешь. Пришибет он тебя, как пить дать, и имени твоего назавтра не вспомнит. И как только угораздило тебя связаться с ним? Глупая.

И было что-то в ее голосе, что заставило меня поверить. По спине тут же холодок пробежал, но вместе с ним пришла едва сдерживаемая радость. Мы нашли его! Мы справились! Фредди рассыпалась в благодарностях и заверениях, что никто из нас ничегошеньки не скажет «поганцу» и «стервецу», а потом подхватила меня под руку и повела прочь. Некоторое время мы шли молча, погруженные каждая в свои мысли, но, когда прошел первый восторженный порыв, я остановилась и повернулась к подруге.

— Что это были за словечки?