Пусть ласкает она тёплым ветром других в эту ночь,
Тех, кто будут весне этой,
Словно девушке первой, так рады,
Что, познав поцелуй, за него умереть уж не прочь…
Ну, а я, как-нибудь, дотерплю до утра, до рассвета
И один без тебя провожу ночь и встречу зарю
И начну новый день, как и кончил, с твоёго портрета
И прелестный твой лик наконец-то я боготворю!
Судьба
Я в конюшню Судьбы посмотреть, где стоят мои кони —
Где стоят мои годы и дни, вдруг случайно зашёл,
Но превратник седой мне сказал, что я здесь посторонний
От Судьбы я обиженный тут же на долгие годы ушёл…
Но известно нам всем, от Судьбы не уйдешь никогда ты
Когда надо она тебя сразу и быстро найдёт…
Через годы предстал перед ней я. Но в чём виноватый?
Почему мне такой вдруг достался и рок и почёт?
Но знакомый превратник почему-то меня не встречает
И конюшня пуста и не слышно в ней ржанья коней
А Судьба моя мне слишком ласково вдруг отвечает:
Милый друг,
у тебя не осталось на жизнь больше дней…
Ты их все промотал по дорогам, пытаясь укрыться
От меня и себя, и оставил себе лишь мечты
И остался ни с чем и теперь тебе жизнь твоя снится,
А превратник седой, не узнал? Так ведь это же ты…
И теперь твои дни в райских кущах у Бога пасутся
И душа твоя там. И теперь мы с тобой как семья
Знаю, можно с судьбой иногда на чуть-чуть разминуться
Но с собой никогда. Не всесильная даже и я…
Высоцкий
Я гитару настрою и спою про Высоцкого песню
Не про то как он жил, как он пел, как он пил, кем он был
Может быть, вам узнать и об этом теперь интересно,
Но я песню спою лишь о том, как он жизнь любил…
Он давно в небесах. Может с Богом давно подружился.
Но про нас не забыл. И он в нас, как и прежде, живёт
На порочной земле от безмерной любви чуть не спился…
Всё проходит – и жизнь и любовь. А Высоцкий – поёт!
Баритон его хриплый день и ночь в нашем бренном эфире
На могиле цветы и поклонниц великая тьма…
Он бессмертье обрёл самым первым в физическом мире
Чином этим его удостоила Вечность сама…
Надо так жизнь любить, чтоб до смерти ей всей отдаваться
И спектакль не играть, не играться, а жизнь свою жить,
Так, чтоб в душах чужих навсегда своим парнем остаться
Не бояться уйти, не бояться со смертью дружить…
Много песен уже про него я за годы те слушал,
Пока мы без него. Нет, не правда, он с нами, он здесь!
Он свою и мою выворачивал песнями душу
Потому что он в них весь Высоцкий. Как был и как есть…
Окуджава
Голос тёплый его согревал мою душуКогда было мне плохо, когда был одинокЕго голос с пластинки я неделями слушалБыло больше бы времени —Вечность слушать бы мог.Про бумажных солдат и про розу в стаканеПро Судьбу и Надежду и про шар голубойЯ не думал о том, вдруг однажды не станетВ этом мире его. Унесёт ли с собойСвои добрые песни или здесь их оставитОн ведь им – не певец, он от Бога поэт.Или может кого-то за себя петь заставитМожет просто пластинки, но его то ведь нет!Нет его – нет Арбата. Всё давно изменилось.И Москва его песни здесь давно не поёт…Ну, а мне Окуджава ночью снова приснился,Как с гитарой своей по Арбату бредёт…
У каждого свой путь
По жизни я иду как по канатуНа первый раз я может и дойду,Но если захочу пойти обратно,То непременно в пропасть упаду…Идти вперёд – закон канатоходцаВсегда вперёд и только лишь вперёд!Но если вдруг в лучах чужого солнцаОстановлюсь. Лишь слава не умрёт…Но не моя. Того – кто был здесь первымИ первым тот канат преодолел…Всю жизнь мы ходим по канатам-нервам,Но где-то должен быть тому предел!…Канат – всего лишь крепкая верёвка,А я хожу по лезвию ножа…Причём туда-сюда без остановки,Хоть иногда под пятками душа.У каждого свой путь и правосудие:Кого верёвка ждёт и нож кого…Не нам решать, кем в будущем мы будем,А может быть не будет ничего…
История любви
Историю любви своей пишу,Но только что-то нужных слов не нахожу,Тех прошлых слов лишь про любовьПро то, как я к тебе, любимая спешу…А вместо слов одни метели за окномИ мысли в голове лишь об одномО том, что ты там где-то ждёшьИ обо мне грустишь опять, моя любовь…Историю любви своей пишуИ от восторга я почти, что не дышуИ кровь кипит, перо скрипит,Но нужных слов лишь про любовь не нахожу…А вместо них один на небе лунный ликИ я
склонившийся над прозою старик…А ты всё ждёшь, моя любовь,Когда скажу тебе я это всё без слов…
Скрипка Паганини
В красавице Одессе, что у моря,Играла скрипка. И шумел Привоз…Скрипач – одесский Паганини – дядя МоняВ последний раз сюда её принёс.Чтобы отдать её после концертаКакому-то барыге за долги…Все говорят, что музыка бессмертна,Но и у вечности, выходит, есть враги.А скрипка та не пела, а рыдала,Как – будто понимала, что к чемуИ не по-человечески страдалаПо скрипачу, по Моне своему…Божественная музыка, ей богу,Предназначалась Богу в этот раз,Чтоб он услышал и помог немногоЛишь одному из миллионов нас.Возможно, бог и слышал всё и видел,Но Моне бог сегодня не помог.Быть может, Моня, чем его обидел,Но музыкой обидеть он не мог…Играла скрипка души разрываяИ слёзы вырывая с наших глазИ музыка её была живаяПро Моню и про каждого из нас…Играла скрипка на Привозе шумномА по Привозу шёл двадцатый годИ кто-то из ЧК нашёлся умный —Того барыгу взяли в оборот…Вновь музыка играла, но не долгоПока и Моню с ней не увели…Хоть человек, конечно, не иголка,Но Моню больше так и не нашли…И скрипка вдруг куда-то с ним пропала…Никто не знает и до наших дней.Ну, а она на небесах давалаТот прерванный концерт. И Моня с ней…
Шерше ля фам
Не зря французы говорят:Ищите женщину. Ищите!А как найдёте, не спешите…(Язык французский изучите)Шерше ля фам. Шерше ля фам!Жаль, не сильны вы во французском,И чужд вам, в общем-то, Париж,Но в захолустье нашем русскомПариж увидишь, когда спишь.Бульвар вам снится Сен-ЖерменИ вы на нём – красавец русскийВполне приличный джентльмен,Не говорящий по-французски…Шерше ля фам, шерше ля фам —А без неё хана здесь вам!…Зачем вам, мальчики, французский,Чтоб охладить любовный пыл?,Особенно всем тем, кто русскийВ родной России подзабыл…Там вас не ждут, да и красавицы —Кто из Торжка, кто из Твери…И мужики лишь те им нравятся,Кто по-английски говорит!…Не лучше ль, чем «шерше ля фамить»,В деревню съездить в гости к маме…
Издержки революции
– Гражданочки, у нас теперь свобода!Кричал с трибуны явный ловелас.Но в октябре семнадцатого годаДругой ему пришёл на смену класс.– Товарищи, долой буржуев свору!Теперь вы все для каждого из нас…История попёрла сразу в гору,Когда легло полкласса на матрас.Теперь же говорим мы про издержкиИ не ищите в правде вы изъян.Ведь было: комисарши и консъержкиВставали в очередь с утра к чужим мужьям…Ведь революции нужны и командиры,И те нужны, которых бы вели,И вот по разнарядке шли в квартирыЧужие жёны, но не за рубли…Не говорите: это же позорно!Ну, перегнули кое-что в ЦК,Ведь есть у них отдел по беспризорнымИ всё, как видите, у партии в руках…Простите, ради бога, за издёвку,Всё было – всё прошло. Что говорить…Но только мне за партию неловко,Ведь что могли с Россией натворить!