Сквозь время

Все промолчали, что было для меня лишним доказательством правильного выбора.

– Все поняли? Ну а коли так, то отправляйтесь все по палаткам и собирайтесь в дорогу. Думаю, что говорить о том, что это задание секрет и никому об этом нельзя говорить, не стоит. На том и порешили и ребята пошли готовиться, а я решил (у меня ещё было часа три в запасе) сгонять в обоз, в котором была моя Маринушка и попрощаться с ней, может и не свидимся больше, не мог я не попрощаться с ней. Когда я подъехал на коне к обозу, в котором моя жена помогала бабам стирать и готовить для ратников, Марина вышла ко мне на встречу, я иногда подумывал, что она у меня колдунья, слишком часто она мысли читает, да делает то, о чем я только подумать успеваю.

– Лёша, пойдём ко мне в палатку, покормлю тебя перед дорогой. Я от изумления, чуть с коня не слетел.

– Откуда ж ты о том знаешь, что я в дорогу собираюсь?

Мы вошли в палатку, в которой жила Марина и я сел на скамейку, пытливо всматриваясь в Маринино лицо.

– О том нетрудно догадаться, милый, ты не стал бы в самое неспокойное время ко мне в обоз приезжать, у тебя забот в лагере много, а ты приехал, знать попрощаться хочешь. И только она это сказала, как у неё из глаз покатились слезинки и, оставляя дорожки на ее прекрасных щёчках, стали падать на пол палатки.

– Маринушка, милая, ну что ты? Не плачь, я обязательно вернусь, не успеешь соскучиться, как я буду снова рядом. Об одном тебя прошу, ты держись подальше от войска, когда битва начнётся, там девкам делать нечего, там и мужикам-то дышать будет трудно. Чтобы я знал, что с тобой ничто не случится, постарайся быть подальше от сечи, хорошо?

Марина прильнула ко мне и, продолжая плакать, стала гладить меня по руке со словами:

– Ты только вернись, милый, только вернись ко мне. Я не смогу без тебя жить, не вернёшься, руки на себя наложу. Я аж вздрогнул от таких слов.

– Маринушка, солнышко моё, моя ненаглядная, родная, я обещаю тебе, что обязательно вернусь, обязательно, ты верь мне!

Так мы и просидели с ней обнявшись, а всякий раз, когда я порывался встать, она прижималась ко мне сильнее и, я не мог уйти. Но время подошло и мне действительно было уже пора уходить.

– Маринушка, золотце мое, мне пора! Она не отпускала меня, а только сильнее прижалась к зерцалу моего нагрудника.

– Маринушка, мне и вправду пора, там воины мои меня ждать будут, не пристало командиру опаздывать. Марина нехотя разжала руки и посмотрела на меня такими глазами, что я сам чуть не разревелся и чтобы действительно не пустить ручьи скупых, блин, мужских слез, я отвернулся и вышел из палатки. Вскочив на коня, я резко ударил его каблуками в бока и направил галопом в сторону нашего лагеря. Уже на холме, вдалеке от обоза, я остановил коня и обернулся. Возле палатки стояла Марина и махала мне платочком. Я взмахнул на прощание рукой и больше уже не оборачиваясь, погнал коня в лагерь.

Глава 26. Глаза б мои не смотрели на этого повелителя Золотой Орды, кстати, не сказал бы, что он мне тоже рад

Мы пробирались по дорогам в сторону идущей на нас Орды и видели, как сотни людей уходили с насиженных мест и старались уйти как можно дальше от сметающей все на своём пути орды диких воинов, для которых существовал только один закон, закон Великого Потрясателя вселенной, как они его называли, Чингиз хана. Я всю дорогу пытался придумать, как же мне провести этого кривоного покорителя земель Мамая. Надо было что-то сделать, чтобы Мамай поверил, что я очень сильно обиделся на Дмитрия и решил не просто уйти со службы ему, а именно уйти к его врагам. Через пять дней пути, когда нам на встречу перестали попадаться бегущие люди и земли, в которые мы въезжали оказывались словно вымершими, вдали на горизонте мы увидели высокую стену пыли, которая закрывала солнце. Это был знак приближающейся Орды. Беспощадное воинство как волны гнало впереди себя толпы людей. Люди, ежедневным адовым трудом обрабатывающие землю, чтобы вырастить на ней хлеб, были вынуждены сниматься с насиженных мест и уходить в неизвестность. На дорогах валялись сломанные телеги и брошенные второпях вещи. Когда до передовых Мамаевских отрядов оставалось полдня пути, мы решили выслать вперёд нескольких воинов, чтобы упредить появление татар, а самим немного отдохнуть, чувствовал я, что не скоро нам предоставится такая возможность. Единственная возможность войти в доверие к Мамаю мне виделась только в одном, если я укажу ему на место где собирается рать Дмитрия Ивановича, тем самым показав повелителю Орды, что я предаю Дмитрия и готов служить ему. Но указав место где в данный момент находятся русские полки, я обреку их на разгром. И тогда я решил, что буду действовать напролом, захочет поверить мне Мамай – поверит, а не захочет, тогда мы подороже продадим свои жизни, единственное, что нам останется. Мы решили, что не станем торопиться навстречу орде, а будем ждать ее здесь. Прошло несколько часов и вот на дороге показалась конница мамаевского войска. Воины быстро нас окружили и один из них, видимо старший, выехав вперёд, спросил нас на сносном русском:

– Кто такие и что здесь делаете?

Я вышел вперёд и, поклонившись, блин дать бы ему в рожу, кривоногому, но пока было нельзя, все дело загубим:

– Мы воины, служили князю Дмитрию, но когда он дерзко решил пойти против великого хана Мамая, мы не стали больше ему служить, мы хотим служить вашему хану, проводите нас к нему.

Татарские воины смотрели на нас недоверчиво.

– Ладно, мы отведём вас к своему начальнику, пусть он решает что с вами делать.

И так мы, окружённые воинами Мамая, поехали в сторону приближающейся орды. Через некоторое время нас привели к начальнику татарского передового отряда. Это был уже немолодой воин с длинными руками. Он сидел на постеленном на землю ковре и смотрел на всех, как правитель мира, хотя по сути своей, мы понимали, что это всего лишь маленький начальник маленькой сотни, а может и десятка воинов, огромного татарского войска. Ну, как говорится, будем играть пока по их правилам. Мы вежливо поклонились начальнику и я, выйдя вперёд попросил его выслушать меня. Он великодушно дал мне разрешение говорить (у-у-у рожа наглая, попался бы ты мне в Москве, я бы тебе рассказал кто ты и как тебя зовут).

– Уважаемый начальник, прости не знаю твоего звания. Он меня перебил и со значением сказал, что является десятником войска Золотой Орды (сказал так, как будто командует всем войском).

– Кто вы и для чего вы сюда пришли?

– Мы простые воины из дружины московского князя Дмитрия. Я был у вашего повелителя хана Мамая посланником от князя. Когда мне довелось быть у вашего повелителя он мне предложил остаться и служить ему, но я тогда просил время на раздумья, а когда наш князь решил воевать с великим Мамаем, я решил, что не хочу больше служить ему. Только глупец мог решиться на бой с великой Ордой и с вашим великим повелителем. Воины, которые пришли со мной, думают также как я и мы хотим предстать перед вашим повелителем, чтобы он поставил нас в передовые ряды вашего войска и мы смогли доказать, что хотим воевать на стороне великого воина, каким считаем Мамая. Дмитрий совершил поступок, который и у нас в народе считается грехом, он поднялся против своего господина, а мы не хотим служить вероотступнику. Я постарался придать голосу твёрдость и осуждающие нотки. (Блин, правильно мне говорили, что мне надо было идти в театральное училище, а не в военное). Десятник проникся моими словами или просто не решился мелкая сошка, принять решение, потому что если он своим неверным решением лишит своего войска целого отряда хороших воинов, то его по головке не погладят.

– Ладно, сейчас мы отправим вас к нашему повелителю, ждите пока.

Один из воинов, выслушав указания десятника, быстро поскакал в сторону начальника сотни. Через минуту меня подвели к начальнику сотни и он несколько мгновений меня молча рассматривал.

– Кто ты, почему ты вдруг решил служить нашему повелителю?

– Уважаемый начальник сотни, ваше великое войско так огромно, в нем так много тысяч сотен и десятков воинов со своими начальниками, что если я начну каждому начальнику объяснять кто я и почему решил служить Мамаю, то у меня язык сотрется и до вашего повелителя я дойду немым и, он не сможет узнать то, что мне необходимо ему сказать.

– Ты, рус, особенно здесь не шути, вот прикажу сейчас моим воинам, снимут с тебя штаны, да всыпят пару сотен плетей, тогда ты и говорить станешь по другому. Он очень важно подбоченился и посмотрел сквозь меня (блин, ну чего они все такие важные, ещё не выиграли бой, а ведут себя как цари!)

– Ты не сердись, уважаемый сотник (я старался льстить ему напропалую, так мне казалось будет лучше, эти татары лесть любили, уж очень тщеславный народ), смысл в том, что у меня есть очень важные сведения, которые необходимо срочно донести до вашего повелителя, но таким темпом я до него доберусь не скоро, а это ему не понравится, уж очень сведения для него нужные. Сотник пристально взглянул на меня и, подозвав к себе одного всадника, стал быстро говорить ему что-то (понять я его естественно не смог, языкам, знаете ли не обучен)

– Пока вас отведут вон в тот шатёр – он указал плетью на шатёр, который стоял неподалёку, а потом, если повелитель призовёт вас, мы вас к нему доставим.

– А далеко повелитель-то ваш?

– То тебе знать не нужно.

– Ну ладно, только прикажи, уважаемый сотник нас покормить, а то мы долго к вам добирались и от погони уходили, так что, чтобы мы могли предстать перед ханом во всем великолепии, прикажи нас покормить.

Моя наглость меня везде выручала, но здесь, я чувствую, я скоро договорюсь.

Нас отвели в шатёр, у входа в который встали воины для охраны. Оружие у нас отобрали. Через некоторое время в шатёр принесли несколько шкур, в которые было завёрнуто ещё дымящееся мясо и несколько бурдюков с кумысом (кумыс скажу вам честно оказался намного вкуснее, чем в супермаркете возле моего дома, но все равно мне не понравился).

Мы поели мясо, честно говоря, я так и не понял что это было за мясо, но по вкусу похоже на конину (как-то раз я ее пробовал), достаточно вкусно, особенно выбирать было не из чего. Когда все поели, я приказал ребятам немного отдохнуть, работка нам предстояла непростая, поэтому отдых не помешал бы. Сидели мы в шатре достаточно долго, когда я уже начал нервничать по поводу того, что может Мамай не поверил в нашу историю, которую ему доложили. Стоило мне об этом подумать, как на улице кто-то подошёл к воинам, которые охраняли наш шатёр и что-то отрывисто им сказал. Тут же открылся вход и в шатёр зашёл сотник, с которым мы вчера общались. (На самом деле мы просидели в шатре весь вечер и всю ночь)