Слабо не влюбиться?

Он говорит нарочито мягко, но я все равно ощущаю железо, прячущееся в его голосе.

– Иди к дьяволу!

– Хах, не поверишь, но я и так с ним живу, – усмехается парень.

А затем вдруг резко хватает мои запястья и, удерживая их по сторонам, прижимается ко мне всем телом. В поясницу больно вонзается край раковины, а реальность перед глазами стремительно мажется. Я дергаюсь назад, выкручиваю руки и поднимаю пронзительный визг. Мне даже не приходится напрягать голосовые связки – вопль рвется наружу сам собой.

– Отвали, придурок!

– Цыц, не рыпайся! – рычит он мне в ухо. – Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому.

Очередной рывок – и мне наконец удается освободить запястья из грубых тисков. Что есть мочи толкаю парня в грудь, и он, нелепо взмахнув руками, отлетает к противоположной стене.

– Сука! – срывается с тонких губ.

Хищное хладнокровие на его лице сменяется буйной яростью. Глаза наливаются кровью, а тонкие ноздри угрожающе расширяются. Еще секунда, и Лапин снова попытается меня обездвижить, но я, черт возьми, не дам ему такой возможности.

В один прыжок подлетаю к двери и, врезавшись в нее всем телом, вываливаюсь наружу. Именно вываливаюсь, потому что в эту самую минуту силы окончательно меня покидают, и, запутавшись в собственных ногах, я неуклюже растягиваюсь на полу.

Однако мысль о том, что обидчик все еще рядом, действует как отрезвляющая пощечина. Резво принимаю вертикальное положение и стремглав несусь прочь. Сбесившееся сердце колотится где-то на уровне горла, а перед взором бликуют пьяные звезды. Но я не останавливаюсь. Бегу до тех пор, пока мое измученное страхом тело не впечатывается во что-то большое, твердое и теплое.

Снова теряю равновесие и второй раз за минуту оседаю задницей на пол. Благо, успеваю подставить руки, поэтому голова избегает встречи с керамической плиткой.

Я упала, но боли почти не ощущаю. Напряжения в мышцах – тоже. Все сожрал адреналин.

Поднимаю голову, и изо рта вылетает стон облегчения. Сердце успокоено замедляется, а паника наконец разжимает беспощадные челюсти, сомкнутые на моей шее.

Передо мной стоит Тёма. Мой солнечный мальчик. Мой лучший друг. Смотрит на меня сверху вниз и непонимающе хмурит брови.

Теперь мне точно ничего не грозит. Теперь я в безопасности.

– Малая, ты чего? – недоуменно интересуется он. – Привидение увидела?

Не дожидаясь моего ответа, он берет меня за руку и помогает подняться на ноги.

– А это что такое? – пронзительно голубой взгляд Соколова фокусируется на моих пылающих побагровевших запястьях. – Тебя кто-то обидел?

– Я… Мне… – заикаюсь, не зная, как рассказать другу о случившемся.

Сама я потихоньку прихожу в себя, но вот язык все еще заплетается.

Внезапно замечаю черную фигуру, которая мрачной тенью крадется по коридору. Лапин вышел из женского туалета и как ни в чем не бывало бредет прочь. Судя по расслабленному виду, угрызениями совести он не терзается.

Наверное, у меня на лице отражается какая-то эмоция, потому что секундой позже Артём перехватывает направление моего взгляда и, обернувшись, тоже замечает Демида.

– Это он, да? – Соколов, как всегда, понимает меня без слов.

Коротко киваю и шумно сглатываю. Страх снова протягивает ко мне свои когтистые лапы. С одной стороны, я страстно жажду, чтобы Тёма встал на мою защиту, но с другой – не хочу для него проблем.

Я открываю рот, чтобы попросить друга не марать об Лапина руки, но уже поздно: Артём на всех парах несется к моему обидчику. Перед разгневанным парнем с тихим гомоном расступается толпа, и Демид наконец замечает приближающегося соперника.

– Воу, пацан, не заводись! – он примирительно поднимает руки и натянуто улыбается. – Я тут не при чем.

Теперь Лапин выглядит просто жалко. Он ниже Тёмы и существенно худее него. Неравенство сил тут очевидно даже тем, кто ни черта не смыслит в боевых искусствах.

– Она утверждает обратное, – гневно цедит Соколов.

Его ладони сжимаются в кулаки, а на костяшках проступают белые пятна. Челюсти плотно сомкнуты, и на чуть выступающих скулах играют желваки.

– Я ничего не делал, – оправдывается Демид. – Кто ж знал, что твоя девчонка такая недотрога. Да ее обидеть – раз плюнуть!

– Ты прав, – мрачно подтверждает Тёма. – Только плюнуть тебе придется кровью.

Лицо парня искажается такой неистовой яростью, что мне самой вдруг делается не по себе. Я не подозревала, что Соколов может быть таким свирепым. Ангельский лик бесследно растворился, явив миру беспощадного воина.

– Эй, полегче! – перепуганный Демид пятится назад. – Только давай без рук, ладно? Ты же знаешь, кто мой папа.

О, как это низко – козырять отцовским статусом. Но Лапину, походу, и впрямь нечего больше предъявить.

Тёма подступает зловеще близко и, понизив голос, холодно бросает:

– Как скажешь. Без рук, так без рук.

А в следующий миг резко подается вперед и коротким мощным кивком ударяет Демида лбом в переносицу. По заполненному учениками коридору прокатывается шокированное «а-ах», а новенький, пошатнувшись, хватается за нос, из которого багровыми струями хлещет кровь.

– Еще раз ее тронешь, и придется подбирать с пола не только достоинство, но и зубы, – слегка наклонившись к задыхающемуся новенькому, шипит друг.

В ответ мат. Потом угрозы. И снова мат.

Лапин смотрит на Соколова дикими ненавидящими глазами, но при этом продолжает затравленно отступать назад. Ответного удара не последует. Максимум, что может Демид, – это чесать своим грязным языком.

– Закрой рот! – рявкает Тёма, обрывая поток словесного дерьма. – Иначе мое колено передаст привет твоим кишкам.

Пыхтя, Лапин наконец распрямляется и убирает руки от лица. Его нос выглядит ужасно – распух и весь в крови. Наверное, это перелом.

– Ты пожалеешь, гад, – отзывается он тихо.

– И что ты сделаешь? Нажалуешься папочке? – насмешливо интересуется Соколов. – Ну так давай. Думаю, он уже в курсе, что его сын – трусливый гондон.

– Пошел ты! – Демид сплевывает прямо на пол и нетвердым шагом устремляется прочь.

Глава 16

– Тём, ну как дела? – после уроков догоняю друга в школьном холле. – К директору не вызывали?