Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания

Я десять лет назад, как и сейчас, считал, что армейское руководство не должно, проведя спецоперацию, представлять ее как криминальную сделку и грязно сдавать офицеров-исполнителей. Я об этом и сказал Родионову в соответствующей статье. Я что, ждал «спасибо» от противников Родионова? Да ко мне вообще никто не пришел, кроме одного пострадавшего высокого военного чина. И тот не «спасибо» говорил, а, открыв рот, в ужасе слушал, как я ему зачитываю куски свежей газетной публикации, принесенной в мой кабинет.

И это не идеализм. Это, если хотите, прагматика. Я и те, кто со мной связал свою судьбу, знаем: если не будет определенного климата в обществе, в элите, в аналитической среде, то плохо будет всем, а значит – каждому. Если те, кто претендует на аналитику, «гонят» псевдокриминальный лубок, а мы против этого не выступаем, – мы не цех, не аналитическое сообщество. И грош цена тогда и нашей деятельности, и нашей продукции.

Если криминальная операция и «специгра» отождествляются и уравниваются, то нет не только правды, не только профессиональной этики, но и стратегической политической безопасности. Потому что «пазл» этой безопасности складывается из элементов рефлексии на специгровые сюжеты. Если вместо этой рефлексии возобладает криминальное разоблачительство – картинка исчезнет. И не только для любителей лубка, а для очень и очень многих. В том числе и для тех, кто принимает решения.

Так что прекращайте дилетантский скулеж по поводу отношении – все равно вы тут ничего не поймете! Имейте мужество вчитаться в содержание. Если у вас есть, по крайней мере профессиональное (не скажу гражданское) самолюбие. Если же этого нет, то и говорить не о чем.

А об отношениях я скажу сам. Как там у Маяковского? «Профессор, снимите очки-велосипед, я сам расскажу о времени и о себе...» Если вы любопытны, то читайте и мотайте на ус.

Спросят: «А почему надо верить?»

Объясняю.

Верить чему-нибудь и кому-нибудь вам все равно придется. Это только кажется, что можно не верить никому и ничему. Но на слово верить нельзя. Верить надо не слову, а, так сказать, запаху, вкусу... Тексты никогда не состоят только из слов. По крайней мере, для меня. Они источают из себя гораздо более тонкие эссенции. Ну, например (навскидку), самоуважение и независимость. Если вы это не способны уловить – ищите другую профессию. А если способны, то ориентируйтесь на уловленное. И на свое точное ощущение, что это принципиально не поддается имитации. И что это несовместимо с туфтой.

«Говорю, что отношения таковы – значит, таковы. А иначе и говорить не буду (что называется – западло)». Кстати, по поводу самоуважения и независимости. Очень, между прочим, важная (хотя и побочная) тема.

В классике рассматривался конфликт между теми, для кого самоуважение и независимость – неснимаемая норма жизни, и теми, кто эту норму потерял, но тоскует, сознавая, что именно потеряно. Например, между князем Мышкиным и Ганечкой в «Идиоте» Достоевского. Но то классика!

Постмодерн выводит на сцену нового коллективного персонажа, для которого самоуважение и независимость – это абсолютно пустые и ничего не значащие слова. Данный персонаж (а имя ему – легион) вообще не понимает, что существуют такие вещи, как самоуважение и независимость. И он вдвойне не понимает, что для кого-то это может быть аж регулятором реального поведения. Ядовитая слизь Постмодерна разъедает всю ткань сегодняшнего думающего и действующего российского класса. Постмодернистский циник и дикарь, объединившись, схарчат всю нашу культуру. Все наши социальные каркасные ценности и критерии. Не сумеем отгородиться от этой антисоциальной чумы – потеряем и общество, и страну.

Опасность этого не вымышленная. Она реальна и огромна. Все, что я делаю, – ответ на этот вызов. Потому что жить в обществе российского постмодерна я не смогу и не буду, а жить без России – тоже не могу и не буду. Значит, можно только принять вызов нелюди, пытающейся диктовать остальным, что человек _ это понятие старомодное. Принять вызов – это значит постараться передать другим свое ощущение остроты ситуации. Ради этого – мои рассуждения о «шипящих по закоулкам». Антикультура мысли, слова и действия хочет стать уже не модой даже, а нормой. Ну так что? Согласимся или дадим отпор? А вот теперь – о конкретном. Об отношениях то есть, с ориентацией на все вышесказанное. Набрав потенциал, я могу обсуждать эту конкретику, не погружаясь в убожество. А раз могу, то и должен. Ну, так вот.

Антон Викторович Суриков – участник моего международного семинара. В рамках этого семинара он ведет себя умно, тактично, эффективно. Объем наших межличностных отношений позволяет нам в рамках этого семинара искать ответы на очень непростые вопросы. Речь идет о глубинном понимании происходящего. Об определенной школе, об аппарате, на основе которого можно достичь подобного понимания. И о многом другом. Я никогда не стал бы, занимаясь таким поиском, взаимодействовать с человеком, скажем так, несерьезным и безответственным.

Но я никогда не бросаюсь и в другую крайность. Я не начинаю панибратски относиться к партнерам по такому диалогу. Я заведомо предполагаю, что у серьезных людей есть своя система приоритетов. И она абсолютно не обязана совпадать с моей. Что-то я могу поддерживать, что-то оспаривать.

Еще раз: для аналитика, и уж тем более для политика, очень важно понимать, что отношения – это, так сказать, широкое и многомерное множество. Без такого понимания нет адекватного описания.

Один мой бывший соратник по интеллектуальным войнам (человек милый, тактичный, умный и интересный) ушел с головой в бизнес, послав эти интеллектуальные войны «куда подальше» лет этак на 12-15. Потом вернулся к брошенной деятельности. Написал книгу. Вспомнил о наших отношениях. Дал мне вполне комплиментарную оценку.

А заодно «лягнул», сказав, что «теперича не то, что давеча» и я, де, окружил себя людьми послушными, абсолютно зависимыми... Словом, тоталитарная секта, так сказать.

Вот вам и иллюстрация на тему о недопустимости зауживания множества отношений при описании явлений.

Если для какого-то неадекватного наблюдателя коллектив людей, глубоко верящих в одну идею, работающих в ситуации абсолютной сплоченности, – это секта, то Юрий Вульфович Бялый – конечно, сектант. А я – гуру. Но все знают: это совсем не так. Юрий Вульфович – крайне самостоятельный исследователь, способный очень жестко отстаивать свою позицию. Равно как и другие члены моего аналитического центра.

Мой центр может показаться сектой только совсем неадекватному наблюдателю. Такой наблюдатель может либо быть доброкачественным, но питаться слухами, либо проявлять заведомую тенденциозность. Неважно. Главное, что есть объективность, которой питаются и глупые слухи, и клевета. Эта объективность в том, что мой аналитический центр действительно является «плотной группой».

Для тех, кто не понимает, что плотные социальные микрогруппы – это совсем не обязательно секты, есть соблазн в подобной подмене. В искажении коммуникативных калибровок то есть. А при таком искажении – какая релевантность описываемого?

Есть люди с такой степенью индивидуализма, для которых любой мировоззренческий коллектив – это секта. И им ничего не докажешь. Но это люди, так сказать, с проблемой по части социализации. Почему я должен им что-то доказывать? А людям у которых нет этой проблемы, ясно, что мои центр – это плотная группа, эффективная как раз за счет плотности. И что плотность не является препятствием к личностному проявлению личностному росту. А наоборот, является условием такого роста.