Сладкая боль
Шрифт:
Кряхтя и охая, они втянули тяжелый чемодан на последний этаж. Тамара позвонила, и через минуту на пороге появился хозяин — «француз» Володя Копытов.
— О! Тамарочка, привет! — широко улыбаясь, пропел он. — Заходи! — Увидев стоящую за спиной сестры Леру, добавил: — Проходите, девочки!
— Вот, люби и жалуй, моя сестра Валерия, — представила Тамара немного смущенную Леру.
— Очень рад! А я уже давно поджидаю твою сестренку...
— Ой, ты же знаешь, эти вечные задержки с визами, — ответила Тамара, небрежно упав в пушистое кресло.
Лера села напротив сестры, а хозяин, поставив на небольшой столик бокалы и несколько бутылок, устроился на диване. Валерия
«И какого черта надо ехать в Париж, чтобы устраивать тут рязанскую деревню?» — насмешливо подумала она.
Один угол комнаты был заставлен расписными подносами, матрешками, деревянными шкатулками, ложками. В другом, занавешенном пестрой шалью, на тумбочке возвышался огромный самовар. На стене висела большая картина с изображением голой коротконогой с толстыми ляжками русской бабы. Еще один угол переливался поддельным золотом дешевых икон.
Закончив свой беглый осмотр, Лера прислушалась к разговору сестры с хозяином дома.
— Ну, поехал плакаться о своей несчастной парижской жизни...
Тамара сочувствующе изредка кивала головой, а Лера, еще не изучившая эмигрантский политес, неожиданно совершенно искренне и прямо сказала:
— Володя, если тебе так плохо здесь, возвращайся назад!
Бедный Копытов чуть не поперхнулся. Он находился в самой середине своей ностальгии по родным березам, как эта новоприбывшая, ради которой он, собственно говоря, и старался, чтобы она по своей наивности не слишком обольщалась парижской жизнью, вдруг брякнула: «Возвращайся!»
— Чего это я поеду? — взъерепенился Вовка. — Чего это я там... — но, вовремя спохватившись, опять начал разливать реки тоски.
«Так, с ним все ясно, — решила Лера. — Можно без церемоний». — И, поднявшись, сказала:
— Я квартиру посмотрю. Да, Володя, а где моя комната?
Копытов, вновь прерванный на душещипательной ноте, замолчал и печальными глазами посмотрел на свою гостью.
— Слушай, Володя, я не первый раз в Париже и все ваши ностальгические арии знаю наизусть. Так что я тебя сильно слушать не буду, не старайся... — Однако, случайно поймав взгляд сестры, добавила: — А вот Тамара говорила, ты стихи пишешь, это интересно.
В глазах Копытова зажглись яркие звездочки удовольствия.
— Пишу...
— Ты лучше нам стихи почитай...
Лера еще не успела закончить фразу, как тот приступил к декламации.
— Ну пошел, поехал «последний поэт деревни»...
Валерии пришлось сесть и придать лицу задумчивый вид.
«Н-да, Томка мне свинью подложила... Так и с ума сойти недолго, если слушать его каждый вечер».
Она посмотрела на сестру, глаза Тамары смеялись, а губы пытались сохранить сосредоточенное спокойствие.
«И как Томка так может? — недоумевала Лера. — Надо бы и мне научиться».
А Копытов самозабвенно читал свои опусы. Валерия, глядя на его круглую, словно блин, рязанскую физиономию, с немного толстыми губами, которые он постоянно облизывал языком, думала, что было бы очень неплохо, если бы этот доморощенный поэт заткнулся и она смогла бы, приняв душ, отправиться спать.
* * *
Черные стены нескончаемого тоннеля мелькали за окнами, на которых яркий свет вагона отражал усталое лицо Валерии. Она сидела, вжавшись в самый уголок, рядом с дородной, обернутой в пестрые ткани, негритянкой. Полгода уже прошло с тех пор, как Лера стала мадам Муру. Ее «муж» на другой же день после церемонии, получив то, что ему причиталось за его услуги, скрылся в неизвестном направлении.
Молодая женщина невольно поморщилась. Ей
вспомнилось, как она в один из вечеров, когда ее денежные запасы были уже на исходе, надев новые колготки и изрядно поношенный костюм от Мюглера, щедрый подарок сестры, отправилась на Елисейские Поля с твердой надеждой непременно встретить того, ради кого она сюда и приехала.В обворожительный весенне-летний вечер Лера поднялась на эскалаторе из метро, и перед ее глазами возникла величественная Триумфальная арка — сердце Парижа. Молодая женщина воздушной, игривой походкой, чуть касаясь серых гладких плит, пошла по сверкающей огнями, витринами, товарами, глазами туристов улице. Она чувствовала: на нее обращают внимание. Призывно-многозначительное «Bon soir!», что могло бы значить: «Простите, вы не хотели бы со мной познакомиться?» — раздавалось со всех сторон. Но Лера, мельком взглянув на мужчин, желавших свести знакомство, отворачивала голову и шла дальше. Дважды прогулявшись по Елисейским Полям и не встретив ничего подходящего, она отправилась полюбоваться роскошными витринами многочисленных галерей, как говорят французы: «облизать витрины». Замерев в раздумье перед бутиком с дамскими сумочками, Лера услышала, как кто-то сзади подошел к ней и, немного помолчав, спросил:
— А вам какая нравится?
Молодая женщина посмотрела на неожиданного собеседника.
«Нет, не то», — тут же мелькнуло в голове, но, вспомнив, что вечер уже клонится к глубокой ночи, а она еще ни с кем не познакомилась, решила поддержать беседу.
— Вот эта, красная!
— И в самом деле, очень красивая, но цена...
«Еще и двух слов не сказал, а уже цена... — усмехнулась про себя Лера. — Сейчас начнет причитать, как все французы: «Tres cher, tres cher...»[8] Можно подумать, что я и без них не знаю, что очень дорого».
Кавалер, среднего роста и, видимо, обладатель такого же среднего кошелька, пригласил Леру, как принято в Париже, на чашечку кофе. Они зашли в кафе рядом с небольшим рестораном «Hippopotamus».
«Эх, лучше бы туда», — с сожалением отвечая своему голодному желудку, вздохнула Валерия.
Кавалер купил по коктейлю, и начался нудный неинтересный разговор: «Кто вы, а... русская... вы очень красивая...» — и еще на час в том же духе. Выяснив, что ее визави работает управляющим в пиццерии — это что-то вроде старшего официанта, Валерия совсем загрустила и захотела тут же избавиться от него, однако это оказалось не так-то просто.
Вечер прошел впустую. Добравшись к полуночи домой, Лера, расстроенная, уставшая на высоченных каблуках, сгорбившись, поплелась... если бы домой, а то к Копытову. Взобравшись на пятый этаж, она без сил рухнула на кровать, размазывая макияж горькими слезами.
«Значит, придется искать работу», — всю ночь свербила мысль в ее голове.
Лера рассчитывала, что ее трудовая деятельность не затянется надолго, так как она приехала сюда не в поисках работы, а в поисках любви. Однако иностранка, да еще с посредственным знанием французского языка, оказалась никому не нужна. Только благодаря помощи Тамары она кое-как устроилась официанткой в небольшую пивную.
— Хорошо, что не уборщицей, — безжалостно заявила Тамара в ответ на ее робкие жалобы.
— Нечего сказать, успокоила, — злилась Валерия. — У меня все-таки высшее образование...
— Моя дорогая, выбирай: или с высшим — в Петербурге, или официанткой в Париже — хотя, по правде говоря, первый вариант мне нравится больше.
— Но ты, ты же не работаешь, а живешь — дай Бог всякому, — взвизгнула Лера.
Тамара долгим черным взглядом впилась в бледное лицо сестры.
— Но ты, ты же не пойдешь по моему пути...