Сладкая боль

Игнат нервничал: выполнит Светка свое обещание или нет, но на всякий случай вставил в фотоаппарат новую пленку и сразу же по окончании шоу поспешил в небольшое фойе перед гримерной. В волнении Скребов ходил из угла в угол, вдруг открылась дверь, и появились четыре красавицы: Кристина, Кьяра, Од и Светка. Игнат просто обмер.

— Вот мой кузен, о котором я говорила, — указала она в сторону еще не пришедшего в себя Скребова. — Несколько фото для моей мамы. Она будет счастлива!

— О! Кузен!.. — раздалось вокруг него. — Да, да, конечно, для мамы...

— Для семейного альбома, — улыбаясь, подтвердила Светка.

На жемчужно-сером фоне велюровых стен фойе Игнат ловко, в одно мгновение, создал потрясающую композицию: Кристина, в черном бархатном платье, по бокам Кьяра, в ярко-красном, и Од, в желтом, сплели руки, будто боттичеллиевские грации, и чуть поодаль, Венерой в черном, с большим огненно-красным шарфом, замерла Светлана.

Руки Игната лихорадочно тряслись, ладони вспотели, когда Светка, подмигнув, сказала:

— Они не против, сделай еще парочку фото.

Вместо парочки вышло, наверное, с десяток. Скребов сладостно сглотнул слюну: сенсация у него в кармане. В Париже умрут от ловкости нового русского сотрудника.

В фойе появился молодой человек в строгом сером костюме и, обратившись к Игнату, спросил:

— Простите, вы — Игнат Скребов?

— Да! — досадливо ответил он.

— Вас к телефону. Срочно. Париж.

— О! Париж! — воскликнули девушки.

— Париж?! — удивился Игнат и хотел было броситься бежать, как Света ловко схватила его за руку и ласково прошептала:

— А девочек поблагодарить?

— Ах, Светик, прости, я совсем ошалел...

— Девочки, Игнат должен срочно уйти. Давайте поцелуем его на прощание!

Смеясь, четыре фации одновременно обвили шею Игната руками и дружно чмокнули воздух вокруг него. Когда Скребов рванулся, чтобы бежать, то почувствовал, что у него на груди больше нет фотоаппарата. Непонимающе он огляделся по сторонам и увидел, что его «Canon» в руках у Светланы. Скребов хотел уже вернуться, но девушка дружески помахала ему рукой.

— Иди, иди, я тебя здесь подожду. А это, — и она указала на аппарат, — чтобы ты точно вернулся.

— Ой, Светка! — качнул головой Игнат и помчался к телефону.

Запыхавшемуся, красному Игнату достался только монотонно-раздражающий гул свободной линии.

— Черт! Опоздал! Прервали.

Он подождал еще минут пять-семь, вдруг перезвонят, а потом поспешил назад, чтобы поскорее прижать к груди драгоценный фотоаппарат, только что поглотивший сенсацию.

Когда Скребов влетел в фойе, то увидел Светку и Кристину, стоящих у окна. Светлана что-то рассказывала ей, показывая на вечернюю панораму Москвы. Заметив его, Кристина улыбнулась и, бросив: «Bye-bye», — скрылась в гримерной.

— Держи свой инструмент! — сказала Света, протягивая аппарат.

— Слушай, Светик, я перед тобой в долгу, — начал радостный Игнат, — но отдам, ей-Богу, отдам.

— Да ладно! Мне было это нетрудно. Они — славные девчонки.

— Не умаляй, не умаляй своих заслуг.

— Ну, я пошла, прощай! — сказала Светка и направилась к двери.

— Надеюсь на скорую встречу в Париже! — крикнул ей вслед лопающийся от счастья Игнат.

Сенсация, еще спрятанная от мира в пластмассовом чреве фотоаппарата, жгла Скребову руки. Он не стал оставаться на банкет, не стал подкарауливать манекенщиц, а сломя голову бросился к машине и, заведя мотор, издал победный крик. Осторожно скользя по освещенной розовым светом фонарей заснеженной Москве, Скребов гримасничал от удовольствия: то скромно потуплял глаза, представляя, как изумятся в редакции, получив сногсшибательные снимки, то самодовольно чмокал губами, воображая себя в окружении русских коллег, которые будут поздравлять его с профессиональной удачей словами, приправленными острым вкусом зависти.

— А все-таки эта Светка — непроходимая дура, — неожиданно ухмыльнулся он. — Ловко я тогда вытурил ее из Белокаменной... Вообразила о себе, стерва... Еще посмотрю, может быть, я ее и из композиции уберу, как лишнюю деталь, хотя она, бесспорно, хороша... Да только я ей карьеру делать помогать не буду. Скребов не из тех, кто прощает хамские выходки...

Примчавшись домой, Игнат быстро разделся и сразу же закрылся в лаборатории. Привычные руки ловко работали в темноте, и вот готово... можно включить свет и наконец-то взглянуть на шедевр грядущей славы фотографа уже с европейским именем. Глаза Игната инстинктивно зажмурились от света, а потом неожиданно стали круглыми и судорожно забегали по пленке, ища на ней хоть один кадр. Драгоценная пленка в руках Скребова выглядела как шикарный, но никому не нужный футляр от похищенного бриллиантового колье, она была... засвечена.

Страшная мысль обожгла его сердце и мозг, он бросился к сумке с еще не проявленными пленками, на которые он снимал дефиле. Руки дрожали, губы пересохли, Скребов боялся поверить в то, о чем подумал. Проявленные пленки были уже подвешены на леску, а Игнат все не решался включить свет. Наконец, с трудом подняв руку, он нажал на клавишу... Однотонно-матовые ленты, не потревоженные ни одним кадром, предстали перед его глазами.

Скребов замер посередине лаборатории, не в силах пошевелиться и не в силах поверить в свой полный и безвозвратный провал. Сколько сил, энергии, лести потребовалось ему, чтобы получить этот заказ, сколько черной икры и водки было съедено и выпито... сколько надежд было возложено...

Из состояния прострации его вывел телефонный звонок. Игнат ни с кем не хотел говорить, но рука автоматически подняла трубку.

— Алло, слушаю, — с трудом выговаривая слова, произнес он.

— Ну, как там наши сенсационные фотографии? Надеюсь, получились великолепно: ровно и гладко, — услышал он надменный насмешливый женский голос.

— Ведьма!.. Стерва!.. — задыхаясь, заорал Игнат.

— До скорой встречи в Париже! — заискрился от удовольствия голос и исчез за завесой гудков.

Игнату казалось, что он сейчас лопнет от ярости, беспомощности и своей идиотской неосторожности.

— Ведьма, ведьма! — кричал он, ударяя ладонью по столу. — Околдовала, провела... Ну, я ей!..

Игнат схватил ключи от машины и, на ходу одеваясь, бросился к лифту.

— Убью, убью, гадину!.. Нет, сначала пусть как хочет соберет своих девок, и пусть они позируют столько, сколько мне нужно! — мстительно решил он.

Взвизгнув тормозами, автомобиль остановился у отеля. Игнат открыл дверцу и... вдруг тяжело упал на руль.

— Ну куда я?.. У них же охрана... только опозорюсь...

Он посмотрел на сверкающее окнами здание отеля и, представив, что там в одном из номеров сидит и празднует свою победу Светка, чуть не задохнулся от дикой, нечеловеческой ярости.

* * *

Светлана положила телефонную трубку и залилась раскатистым злорадным смехом. Эти несколько фраз, брошенных Скребову, доставили ей несказанное, невероятное удовольствие.

— Бывают в жизни приятные минуты, — протянула она нараспев и с размаху ударила по подушке. — Получил, гад!