Сладкая красотка

Встав с пола, я схватила пузырек, и, даже не задумываясь, высыпала все таблетки себе в ладонь. Затем закинула их в рот и взяла воду у Марка, чтобы запить. Как только я сделала это, они оба исчезли, и кружка выскользнула из моих рук.

О нет! О нет! Я не хотела этого. Только не это!

Я схватила свою зубную щетку со стойки и сразу же засунула другим концом в рот, пытаясь любым способом вызвать рвоту. Мое горло сжалось, а тело напряглось, но ничего не произошло. Мои руки начали трястись. Выронив щетку, я попыталась засунуть пальцы в рот.

Мое сердцебиение участилось, а зрение затуманилось, и я не знала, виной тому была паническая атака или лекарства.

Проклятье! О, Боже. О, Боже.

Я больше не чувствую свои пальцы!

— Тео! — закричала я, еле выбравшись из ванной. Мои ноги стали, как желе, а зрение затуманилось, но я не прекращала кричать, даже когда у меня зазвенело в ушах. — ТЕО!

Как только я добралась до кровати, дверь с треском распахнулась. У меня подкосились ноги, и я ухватилась за столбик.

Тео поймал меня, прижав к себе.

— Фелисити, что случилось?

— Мне… жаль, — пробормотала я, устремив взгляд на ванную. Проследив за моим взглядом, он увидел пузырек и кружку на полу.

— ФЕЛИСИТИ! Что ты наделала! ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА! — закричал он, удерживая меня одной рукой, а другой схватив свой телефон.

Тео выглядел таким испуганным, его глаза были широко распахнуты, и он отчаянно пытался меня удержать, хотя, честно говоря, я уже не чувствовала ног. Тьма приближалась, и я видела лишь Тео. Видимо, мои глаза могли сконцентрироваться лишь на одном — на нем.

— Посмотри мой д…дне…в…ник.

Глава 23 Так много сожалений

Тео

Четыре с половиной часа.

Именно столько времени прошло с тех пор, как скорая привезла нас в больницу Mercy Hospital. В одно мгновение мы спорили, а уже в следующее она была в моих объятиях, содрогаясь в конвульсиях. Мне никогда не следовало покидать ту комнату. Я должен был…

Существует так много всего, что мне хотелось бы сделать по-другому этой ночью. Как только нас привезли сюда, Фелисити сразу же промыли желудок, и теперь хотят провести несколько анализов. Честно говоря, я не очень хорошо помню, что они говорили. Я просто кивнул медсестрам и ждал… ждал. Кажется, единственное, на что я здесь могу рассчитывать, это на ожидание новостей.

— Мистер Дарси? — я поднялся с диванчика, когда ко мне подошла молодая, темнокожая и невысокого роста женщина-врач.

— Да, это я.

— Я доктор Найт. Вы приехали с мисс Форд? Вы встречаетесь?

— Да. Она в порядке?

— Мы перевели ее в палату и ввели снотворное.

Я выдохнул, не понимая до этого момента, что задерживал дыхание, и рухнул обратно на диванчик. Слава Богу.

— Мы обратили внимание на ее медкарту, и там говорится, что она больна шизофренией. Вы знаете, когда ей поставили этот диагноз?

— Насколько я знаю, ей тогда было шестнадцать.

Женщина нахмурилась и села напротив меня.

— Что-то не так?

— Когда она начала принимать «Клозапин»?

Я пожал плечами.

— Около трех недель назад. Это произошло, когда она вновь вернулась в больницу Crossroads.

— А ее беспокоили тошнота и головные боли до этого?

— Я не знаю про тошноту, но она жаловалась на головные боли. Простите, к чему вы клоните?

— Мистер Дарси, — вздохнула она, — у Фелисити нет шизофрении. Боюсь, ей неправильно поставили диагноз.

— Что? — я разинул рот от шока. — Вероятно, вы ошибаетесь. Три недели назад она считала, что прожила шесть лет с двумя соседями по квартире, которых не существует. А прямо сейчас вы говорите мне, что она в порядке?

— Она не в порядке. У нее опухоль головного мозга. Мы предполагаем, что можем прооперировать ее, и мне кажется, что она живет с ней с шестнадцати лет. «Клозапин» не только не помогал ей, а наоборот, фактически нарушал химический дисбаланс.

Растерянность и гнев. Это все, что я сейчас чувствовал.

— Давайте разберемся. Почему никто не понял этого? Как это возможно? Она страдала в течение многих лет от опухоли, которую можно удалить?

— Я понимаю, вы расстроены…

— Я не расстроен. Я в бешенстве! Как это могло произойти?

Сцепив руки, она покачала головой.

— Согласно истории болезни, ее мать была больна шизофренией. Мы позвонили в несколько лабораторий, в которых проводились анализы, но я могу только предположить, что тогда опухоль не была такой большой, как сейчас, и ее не удалось зафиксировать. У нее не было доктора, специализирующегося на этом, чтобы он мог просмотреть снимки. Это была серия неудачных событий, которая привела к неправильному диагнозу. Как я и сказала, мы можем начать лечение, но так как она пыталась покончить с собой, для начала нам необходимо поговорить с ее семьей.

— Вы рассказали Фелисити?

— Да, у нее участился пульс, и она все никак не могла успокоиться, поэтому мы ввели ей снотворное.

Я кивнул, пытаясь не представлять, как она чувствовала себя в тот момент.

— Я подожду, пока она не проснется, а затем поговорю с ней, — я прикрыл рот ладонью и закрыл глаза. Перед глазами сразу же возникло воспоминание, как она кричала, неизменно повторяя, что ей не место в больнице Crossroads. Она была права, а я, как и все остальные, не слушал ее.

— Если бы она не попыталась убить себя… — я замолчал, не желая произносить эту фразу до конца.

— Если бы она не попыталась убить себя, то у нее не появились бы судороги, из-за которых мы провели МРТ, и да, возможно, ее бы все еще считали шизофреничкой, — доктор закончила мысль вместо меня.

— Все это время она молила о помощи, но поскольку никто не находился с ней рядом достаточно долгий срок, она страдала. Ее мать умерла, а отец бросил на произвол судьбы, врачи не смогли даже верно поставить диагноз, и, вдобавок ко всему, ее, не переставая, унижали люди, считающие, что раз у нее психическое заболевание, она едва ли нормальный человек. Она была одинока…

— У нее есть вы, — грустно улыбнулась доктор Найт. — Она не одинока, поскольку вы остались и заботитесь о ней. Едва очнувшись, она позвала вас. Все остальное не имеет значения. Да, то, что произошло с ней, безусловно, ужасно, но с этого момента все может измениться только в лучшую сторону, не так ли?

Часть меня хотела сказать ей засунуть свой позитивный настрой куда подальше, но я все же зацепился за надежду в ее словах. Что еще я мог сделать? Прежде чем она успела сказать еще хоть что-то, ее пейджер запищал.