Сладкая любовь

— Я умираю. Мне нужна еда, а у тебя здесь… — он хмурится, — только молоко. — Его нос очаровательно дергается. — Молоко — это не еда, Елена. Я уже взрослый мальчик. И не могу выжить на молоке. Мне нужна твердая пища.

Все еще глядя на предмет в его руке, я тихо спрашиваю:

— Почему у тебя в руке маркерная доска?

Он смотрит на нее, потом снова на меня.

— Поговорить с Миссис Крэндл.

Я ничего не понимаю.

— Зачем тебе понадобилось говорить Миссис Крэндл?

Он пожимает плечами.

— Не знаю.

Я замираю. Нахмурив брови, глубоко задумавшись, подношу кончики пальцев одной руки ко рту. Собравшись с мыслями, тихо спрашиваю:

— Ты бросил свои дела… вышел из своего дома… купить мини-доску для общения с глухой старушкой без всякой на то причины?

Его глаза сужаются, когда он задумчиво смотрит вверх, как будто обдумывая то, что я только что спросила. Затем он резко кивает.

— Ага.

Полное бескорыстие этого единственного поступка заставляет мой ум воевать с моим сердцем. Разум, все еще полный горечи и боли из-за чего-то, что Макс, вероятно, даже не помнит, закатывает глаза. В глазах моего сердца стоят слезы, оно шмыгает носом и бормочет: «Мне он нравится. Мы можем его оставить?». Тепло распространяется по всему моему телу.

— Знаешь что? В конце концов, я голодна.

Макс от удивления округляет глаза, прежде чем широко улыбнуться.

— Отлично! Пойдем.

Я резко останавливаюсь. Внезапно застеснявшись, избегаю его взгляда и заправляю выбившуюся прядь волос за ухо.

— Наверное, мне следует переодеться.

Тепло в нижней части спины заставляет меня с трудом сглотнуть. Макс мягко успокаивает меня своей рукой.

— Не стоит, Кексик. Ты выглядишь достаточно хорошо для обеда.

Мой умный рот открывается и выпаливает:

— Ну, я не в меню.

Воу, воу, воу!

Я благодарю Бога, что Макс позади меня и не может видеть выражение абсолютного ужаса на моем лице.

Кто здесь флиртует?

Он выводит меня из квартиры, его голос еле слышен, когда он произносит:

— Какая жалость.

Елена

Я нисколько не удивляюсь, когда мы оказываемся в закусочной всего в квартале от квартиры. Кафе, где персонал знает Макса. Разумеется, они обращаются друг к другу по имени. Что меня удивляет, так это то, что он привез нас сюда. Когда Макс припарковал машину, я ошеломленно рассмеялась.

— Почему мы просто не пошли пешком?

Он поднял глаза и произнес:

— На улице пасмурно. Вдруг погода изменится. — Он улыбнулся мне, тепло и мило. — Не хотел, чтобы ты промокла.

Слишком поздно.

Я мысленно покачала головой. О, мозг. Ты грязный, грязный ублюдок.

Серьезно. Неужели он должен быть таким спокойным, вежливым, внимательным и все такое? Мне бы очень хотелось, чтобы Макс был засранцем. Было бы гораздо легче не любить его. Не знаю, как долго я смогу продолжать в том же духе. Этот мужчина усложняет мне жизнь.

На улице он обежал вокруг машины, открыл мне дверцу, хотя я уже справилась сама, и помог выйти из машины. Макс протянул руку, и я взяла ее, только потому, что он припарковался рядом с канавой, и мне нужна была помощь, чтобы не наступить на кучу грязи. Мимо нас прошли две женщины, обе с колясками, одетые в спортивное снаряжение. Они улыбались ему и чуть ли не хлопали ресницами.

Макс не терял времени даром. Он бросил им трусико-срывающую улыбку, и мне так хотелось, что бы она была направлена на меня. Он слегка наклонил голову в приветствии.

— Дамы. Как ваши дела сегодня?

Они обе ответили с придыханием:

— Отлично.

Я стиснула зубы.

Внутри он помог мне сесть в кабинку, и я рявкнула на него:

— Я и сама могу сесть. — Бросила на него невозмутимый взгляд. — Я уже большая девочка, Макс.

Совершенно не обращая внимания на мою стервозность, он улыбнулся.

— Я знаю, Кексик. Наверное, это в моем характере — помогать людям.

Меня окатила суровая реальность. Я вдруг вспоминаю, что он отец-одиночка и круглые сутки ухаживает за ребенком с травмой спинного мозга. Что, черт возьми, со мной не так? Ни один мужчина не выводил меня из себя до такой степени. Мне это не нравится. Я веду себя не естественно. Я порядочный человек, черт возьми! Может, не всегда хороший, но стараюсь. Я душа компании. Всегда даю людям шанс, иногда больше, чем они заслуживают. Знаю, что Макс хороший парень. Мне стыдно, что я так с ним обращаюсь. Не думаю, что он сделал мне больно нарочно. Он просто какой-то... беспечный. Что-то вроде мужской версии сумасбродки.

Наша официантка подходит к столику, когда мы просматриваем меню. Это женщина средних лет со светлыми волосами, голубыми глазами и пышными формами. Она мне сразу понравилась, я чувствую между нами кармическую связь.

Она замечает Макса и закатывает глаза. Макс улыбается ей.

— Шелли, детка, давненько не виделись.

Она что-то записывает в блокнот.

— Макс, милый. Не заговаривай мне зубы. Я знаю, что ты мне изменяешь.

Он прижимает руку к сердцу.

— У них у всех есть яйца и бекон, но я клянусь, Шелл, я люблю только тебя.

Он подмигивает, и я борюсь с улыбкой. Он такой придурок. Такой сексуальный придурок.

Она фыркает.

— Да, да. Вы все заблудились, но все равно возвращаетесь к Шелли. — Она смотрит на меня и тепло улыбается. — Привет. Я Шелли.

Улыбаюсь в ответ.

— Елена. Приятно познакомиться. У меня такое чувство, что ты меня еще увидишь. Я живу дальше по улице.

Ее улыбка становится еще шире.

— Это замечательно, дорогая. Я определенно надеюсь увидеть тебя здесь. И часто.

Как будто ничего не может с собой поделать, Макс, должно быть, чувствуя себя обделенным разговором, объявляет:

— Мы вернемся в следующий уик-энд. В то же время. Я приведу Сиси.

Мы?

Улыбка Шелли смягчается при упоминании Сиси.

— Буду ждать. Так что я могу вам предложить?

Я заказываю мюсли и апельсиновый сок. Макс — банановый коктейль и «Большой завтрак». Понятия не имею, что это такое, но это звучит, эм, очень мощно. Шелли берет наши меню, и мы остаемся на противоположных сторонах кабинки, которая прямо сейчас почему-то кажется слишком маленькой. Макс пристально смотрит на меня.

— Что?

Он открывает рот, чтобы заговорить, но слова не выходят, и резко закрывает его. Я с облегчением выдыхаю. Это было близко. Я счастлива сидеть здесь в полной тишине. Правда.

Шелли возвращается с нашими напитками, ставит их на стол.

— Еда скоро будет готова, ребята.

Она уходит, а я делаю глоток апельсинового сока.

— Почему я тебе не нравлюсь?

Мой единственный глоток превращается в два. В три. Еще сок. Прямо сейчас сок такой вкусный. Мне вдруг так захотелось пить, что я пью, пью и пью, пока не глотаю воздух.