Сладкая месть
Шрифт:
– Да? – Она наморщила носик, озадаченная этим признанием.
– Совершенно очарован.
Ее глаза засияли от радости.
– Благодарю, милорд. Уверяю вас, я очарована точно так же. Вами…
Что-то уж слишком быстро и легко, подумал граф.
– Но я ни в коем случае не имел намерения расстроить вас или достопочтенных леди. Вы должны меня простить.
– Видите ли, мы вообще-то не собирались сегодня обсуждать поэзию или критику, – пояснила Эмили, легко вышагивая рядом с ним.
– Что же вы собирались обсуждать?
– Вложения капитала. – Она неопределенно
Граф пристально посмотрел на нее:
– Вложения капитала?
– Да. Я понимаю, вам это должно показаться ужасно скучным. – Она с беспокойством взглянула на спутника. – Но сегодня был совершенно удивительный день. Я получила прекрасные новости относительно вложений, которые осуществила по просьбе моих друзей. Они все очень озабочены своей пенсией. И не стоит их винить за это.
– Вы взяли на себя заботу об их будущих пенсиях?
– У меня есть определенные способности к финансовым делам, и я просто предпринимаю все, что в моих силах. Леди, с которыми вы сегодня познакомились, были чрезвычайно добры ко мне. И это самое малое, чем я могу их отблагодарить. – Она улыбнулась ему, как бы успокаивая. – Но уверяю вас, обычно мы довольно оживленно обсуждаем и новые книги, и поэзию. К примеру, на прошлой неделе подробно анализировали книгу мисс Остен «Гордость и предубеждение». Я как раз собиралась сообщить вам об этом в письме.
– Как вы находите ее роман?
– Ну, полагаю, он неплох в своем роде. То есть мисс Остен очень талантливая писательница. Необычайно тонко отображает некоторые характеры, но…
– Но?.. – Саймон невольно заинтересовался.
– Дело в том, что предмет ее повествования слишком уж прозаический, вы не находите? Она пишет о самых обычных людях и событиях.
– Да уж, мисс Остен не Байрон, вы правы.
– Разумеется, – с энтузиазмом подхватила Эмили. – Ее книги чрезвычайно занимательны, но в них нет того волнения, той экзотики, как в произведениях лорда Байрона, не говоря уже об атмосфере приключений и плещущих через край бурных страстей. Наше литературное общество только что закончило чтение «Гяура».
– И в восторге от него, не так ли?
– О да. Такая волшебная атмосфера, такие замечательные приключения, такое жутковатое ощущение пылкой страсти. Мне поэма понравилась не меньше, чем «Чайльд Гарольд». Я с нетерпением жду следующего произведения Байрона.
– Как и весь Лондон.
– Кстати, сэр, вы не знаете, как все-таки правильнее прочитать по-английски: «Гяур» или «Джаур»? Мы долго обсуждали это в прошлый четверг и не пришли к одному мнению, хотя мисс Брейсгердл, отлично разбирающаяся в древней истории, утверждает, что правильнее «Джаур».
– Насколько мне известно, тема еще не закрыта. – Саймон дипломатично ушел от прямого ответа.
Он еще не имел случая прочесть поэму, да и, признаться, не собирался. Он погрузился в романтическую литературу и поэзию лишь настолько, насколько это было необходимо, чтобы приманить добычу. Теперь, когда ловушка вот-вот захлопнется, не имело значения, прочтет ли он когда-нибудь еще одну приключенческую поэму. Не лучше ли потратить время на что-нибудь
более полезное.– Да в общем-то не так уж и важно, – тактично заверила его Эмили. – Я имею в виду «г» или «дж».
Саймон пожал плечами:
– По-моему, для Байрона это все-таки важно.
Они дошли до ручья и теперь были надежно спрятаны деревьями от посторонних взоров с дорожки. Он машинально свернул вправо и устремился вверх по течению ручья.
Эмили с безыскусной грацией приподняла подол своего выцветшего платья, и от этого жеста оно почему-то стало почти изящным. Девушка с любопытством озиралась вокруг.
– Извините, милорд, но, мне кажется, вы отлично знаете, куда идете. Вы помните эту дорожку с тех пор, как жили здесь ребенком?
Саймон бросил на Эмили настороженный взгляд. Конечно же, слухи должны были дойти до нее довольно быстро.
– Откуда вы знаете, что моя семья жила здесь?
– Лавиния Инглбрайт упомянула об этом.
– С тех пор как я жил в ваших местах, прошло немало времени, – осторожно заметил Саймон.
– Все равно, какое поразительное совпадение, правда? Только представьте, милорд: вы начали со мной переписываться, совершенно случайно узнав, что я разделяю ваш страстный интерес к романтической литературе; затем выясняется, что ребенком вы жили недалеко от Литл-Дипингтона. А теперь мы наконец встретились. Просто невероятно.
– Жизнь полна странных совпадений.
– Я предпочитаю верить, что это судьба. Знаете, я прямо вижу вас маленьким мальчиком, резвящимся у ручья, возможно с собакой. У вас была собака, сэр?
– Вроде бы, да. Эмили кивнула:
– Я так и думала. Я сама часто прихожу сюда. Вы не помните мое последнее стихотворение под заглавием «Строки, рожденные летним днем на берегу пруда»?
– Отлично помню.
– Оно родилось вон у того маленького озерца, – гордо сказала она. – Может, вы припомните строчку-другую?
Достаточно было взглянуть в ее полные надежды зеленые глаза! Саймон принялся отчаянно рыться в памяти, пытаясь отыскать милое, но в общем ничем не примечательное стихотвореньице, которое она бережно вложила в одно из своих последних писем. Он испытал громадное облегчение, когда его превосходная память поспешила на выручку. Граф попробовал воспроизвести первые строки:
Здесь, у пруда, где капли солнцаИграют в светлой глубине,Так сладостно мне было молчаМечтать в манящей тишине.– Вы помните!.. – Эмили, казалось, затрепетала от счастья, словно он осыпал ее золотом. Потом она покраснела и доверительно добавила: – Я понимаю, мне нужно еще поработать над ним. «Солнца – молча»… По-моему, слишком вольная рифма, вы не находите?
– Ну, как сказать… – осторожно начал Саймон.
– Но сейчас это не имеет значения, – пылко заявила она. – Я работаю над большим произведением, и пройдет некоторое время, прежде чем я смогу вернуться к «Строкам, рожденным в летний день на берегу пруда».