Сладких снов

Наконец я хоть что-то поняла. Мое тело машинально прижалось к его, и я обняла его за шею.

— Тогда это здорово, — тихо сказала я. — Но ты уже долго не видел его. Я знаю, что вчерашняя сцена была безобразной, но разве ты не имеешь право на посещение? Разве ты должен выпрашивать встречи?

— Не передать, как они меня дурят. Даже когда все стабильно, я не в дороге и мне нужно передвинуть встречу, она насилует мой мозг. По своим пятницам я забираю его после школы, но иногда, когда я приезжаю, его не оказывается дома. Она заставляет меня ждать час, два, как-то раз они вернулись в десять вечера.

— Ты шутишь, — прошептала я, ошарашенная такой новостью.

Я не росла в неполной семье. Мои родители любили друг друга и оставались в браке, и мои бабушки и дедушки тоже любили друг друга и оставались в браке. Даже мои тети и дяди любили друг друга и оставались в браке. Никто из них не уезжал из города, так что я выросла с ними, и они — мы — всегда были вместе. Большая семья, сующая нос в дела друг друга. День благодарения был настоящим сумасшедшим домом, и в чьем бы доме мы ни праздновали, требовалось несколько часов, чтобы перемыть всю посуду из-за количества еды, которую приходилось готовить.

У меня всегда была семья, дружная семья. Я не могла представить себе последствия взросления в неполной семье, но у меня в голове не укладывалось, как можно использовать ребенка, чтобы вредить его отцу.

Тнйт покачал головой.

— Нет. А когда мне приходится передвинуть встречу из-за работы, она вынуждает меня платить. Ей нравится возможность попортить мне жизнь, так что она уперто это делает, начинает нести чушь, идет на попятный и не возмещает мне выходные.

Я промолчала, потому что все мои силы уходили на то, чтобы сдержаться и не закричать.

— Так что, — продолжил Тейт, — само собой, учитывая наше расставание, потом мой отъезд и твое появление здесь, ей не терпится отыграться на мне.

— Джонас будет на месте в пятницу? — спросила я, и он пожал плечами, но усмехнулся.

— К счастью, я охотник за головами, и с меня хватит ее дерьма. Если его не будет, я его найду.

— Раньше ты мирился с этим? — спросила я, и его усмешка превратилась в улыбку.

— Детка, до тебя еще не дошло, что раньше я мирился со многими ее выходками?

— Почему? — выпалила я очень важный вопрос и только тогда осознала, что давно уже хотела задать его. Я сразу же захлопнула рот, потому что не хотела, чтобы это прозвучало как допрос.

Тейта мои слова не задели, потому что он моментально ответил:

— Это же Нита. Я знал, что она была близка со своей мамой. Все знали. Не разлей вода. Смерть Бренды разрушила Ниту. Мне было восемь лет, и я до сих пор это помню, до сих пор ощущаю, ее боль была такой абсолютной, почти физической. Если ты оказывался рядом с ней, то чувствовал это. Мы были семьей, мой папа и Па были лучшими друзьями с детства. Такие страдания Ниты, потеря Бренды — единственной мамы, которую я знал, горе Кайла, Вуда... это отметило меня. Мы все оправились, а вот Нита никогда. И все мы долгие годы разными способами мирились с ее дерьмом, потому что надеялись, что со временем и она восстановится. — Он глубоко вдохнул и закончил: — Я говорил тебе, что она всегда была такой, потому что помню в основном это. Но когда она была ребенком, до смерти Бренды, она была не такой, Лори. Милая девочка, во всем копия Бренды. Мы все надеялись, что она снова станет такой. Только этого так и не случилось.

— Бренда была единственной мамой, которую ты знал? — мягко спросила я, не желая настаивать.

— Да, — тут же ответил он. — Моя мама бросила нас, когда мне было три года. Иногда она возвращалась, возвращается до сих пор. Хотя не часто и не надолго. Она приезжает не для того, чтобы остаться, а в гости. Даже когда я был ребенком, она была как дальний родственник: приехала, пообщалась и снова уехала.

Я зарылась пальцами в его волосы и прошептала:

— Тейт, мне так жаль.

Он крепче сжал меня руками.

— Не стоит, детка. Папа был хорошим отцом, лучшим. Она не большая потеря.

От этих слов мое тело удивленно вздрогнуло.

— Но...

— Ветреная, — перебил он меня, — черт, она была ветреная, занята только собой. Не как Нита. По-другому. Если она не смотрела прямо на тебя, то, клянусь Богом, могла позабыть о твоем существовании.

— Это ужасно. — Я все еще шептала.

— Такая уж моя мама. Она не сука, просто такая.

— Значит, ты жил вдвоем с папой? — осторожно спросила я.

— Да, и с Па, Вудом, Нитой, Брендой, а потом Стеллой. Стелла моложе Па лет на десять. Она была еще ребенком, но стала помогать, когда Бренда умерла. Мы были близки.

— Вы все еще близки с Па и Стеллой?

— Да.

— Но не с Вудом и Нитой, — пробормотала я.

Тейт передвинулся, повернувшись так, чтобы опираться бедрами о столешницу, я стояла перед ним, прижимаясь к его телу. Я провела руками по его груди, и он заговорил.

— Насчет Ниты ты знаешь. Вуд... — Он замолчал, но я ждала, и он начал заново. — Вуд с папой были на рыбалке. Не как Бабба, они действительно ловили рыбу. Любили это дело. Все время ездили на рыбалку вместе. Мы с Па не особенно любили рыбачить, а Вуд с папой ездили так часто, как могли. Они возвращались домой, было поздно, хрен знает, о чем думал Вуд, потому что было слишком поздно. Вуд заснул за рулем, машина вильнула, врезалась во что-то и перевернулась. Наверное, он быстро ехал, хотел домой. Их сильно повертело и впечатало в дерево. Они оба были пристегнуты и должны были выжить, но они снесли заграждение. Острый конец ограждения пробил пикап и проткнул папу.

Мои глаза моментально наполнились слезами.

— О нет, — выдохнула я, пытаясь сдержать слезы.

Тейт смотрел мне в глаза.

— Да, детка, — тихо сказал он.

— О, милый.

Сначала он не ответил, но потом все так же тихо продолжил:

— Стелла права. Мне следует отпустить прошлое. Но я не могу. Кроме папы, у меня никого не было, а глупый поступок Вуда забрал его. Это произошло примерно через год после моей травмы. Я был в хорошей форме, но колено... оно зажило хорошо, но не достаточно, чтобы играть в профессиональный футбол. Моя жизнь была разрушена. Я понятия не имел, куда двигаться, потому что всегда точно знал, куда жизнь ведет меня, и уж точно не обратно в Карнэл. Я снова сошелся с Нитой, и нам было хорошо, потому что мы двигались в одну сторону, мне нравилась эта бесцельность, беззаботность, мы отрывались по полной. Я не горжусь этим, потому что это было глупо, но в то время меня это не волновало. Я пил, трахался, делал, что хотел и когда хотел, и плевал на последствия. Это последнее, что мой папа знал обо мне.

— Тейт... — произнесла я.

— Он не увидел, как я взялся за ум. Поступил в Академию, — сказал Тейт. — Он не увидел единственное хорошее, что мы с Нитой создали вместе, — Джонаса.

— Тейт...

— Он беспокоился за меня. И умер, беспокоясь за меня. Он думал, что я кончу, как Блейк, старик Ниты. Сидя перед телеком с пивом в руке и напиваясь каждый вечер, а моей решимости будет хватать только на то, чтобы отправиться поиграть в покер.

— Тейт...

— Он пытался заставить меня взяться за ум. Но у него не получилось.

— Капитан, милый, послушай...

— Ему потребовалось умереть, чтобы я взялся за ум.

— Милый...

— И все равно у меня получилось только через много лет после его смерти.

— Тейт, милый...

— Я хотел играть в футбол, — заявил он таким тоном, что мое тело застыло, а глаза, не отрываясь, смотрели в его. — Не из-за денег. Не из-за славы. Из-за игры. Из-за проклятой игры. Мне казалось, что я даже дышу не так, если я не играл или не тренировался. Казалось, что жизнь замерла, кто-то поставил ее на паузу, а потом я надевал щитки и толстовку, выходил на поле, и все вокруг оживало. Мы с папой были фанатами «Иглз», сколько я себя помню. Надеть их цвета, Боже мой, Лори... Боже мой.