Сладкий грех. Искупление
Шрифт:
— Давай, я помогу тебе, — предлагаю и тянусь за ватным тампоном, чтобы стереть кровь.
— Не надо. Я сам. Уходи, — бубнит он, отрезая ножницами нить. Он сам упрямо хватает тампон и вытирает кровь со своей руки.
С тяжёлым вздохом поднимаюсь на ноги и делаю несколько шагов к двери.
— Прости за то, что я так глупо поступила, но я не жалею, что сделала это, Слэйн. Ты сам понял факт того, что ты был животным, а потом сразу же стал тем, кого я люблю? Ты заметил эту тонкую грань, которая стёрлась и не причинила боли, как раньше? Нет? Я заметила, и я ещё надеюсь, Слэйн. Пусть это глупо, но я знаю, что ты живой,
Он не реагирует на мои слова, и я терплю ещё одно поражение. Отворачиваюсь и делаю шаг.
— Подай мне спирт, — говорит Слэйн. Подавляю улыбку и с радостью возвращаюсь к нему. Протягиваю ему бутылочку спирта, и он просто выливает жидкость на рану. Там всё шипит, что даже у меня внутри кровь леденеет от боли, а Слэйн спокоен.
— Ты что, правда, не чувствуешь боли? — шокировано спрашиваю его.
— Нет, ни капли. Хотел бы чувствовать физическую боль от подобного. Мне не нужны обезболивающие, я вытерплю даже вправление костей. Я просто этого не чувствую. Я часто ломал ноги и руки. Мне не больно, а так хотелось бы, — с горечью говорит он.
— Представь, что ты супергерой, который может спасать людей и не чувствовать боли, — натягиваю улыбку.
Слэйн хмыкает и накладывает на свою руку бинт.
— Я хреновый супергерой. Я злодей, который убивал людей и травил их.
— Но эта грань слишком тонкая, чтобы точно знать, кто ты теперь.
В глазах Слэйна пробегает искра тепла, но сразу же угасает, когда он опускает голову к своей ране. Я помогаю ему замотать её и провожу пальцем по его бицепсу.
— Я не боюсь прошлого, Слэйн. И обещаю, что больше никуда не уйду.
— Я боюсь, — говорит он, поднимаясь из кресла.
— Почему? — интересуюсь, направляясь за ним к выходу из гостиной.
— Потому что я могу потерять тебя и причины, почему ты ещё жива, Энрика.
Мы идём обратно наверх, пока я обдумываю его слова.
— Ты не можешь меня потерять, Слэйн, потому что я люблю тебя. Ты не должен думать за меня, ведь ошибся в этот раз, можешь ошибиться и в другой. Я готова пережить все чудовищные и жестокие вещи и твои воспоминания прошлого, Слэйн, но только рядом с тобой. — Нахожу его руку и крепко сжимаю его ладонь.
Он шумно вздыхает и открывает дверь в спальню.
— Ложись спать, — приказывает он.
Послушно забираюсь в кровать и отворачиваю одеяло для него. Он с сомнением смотрит на свою часть постели, а потом ложится рядом. Выключив свет, мы долгое время просто лежим в тишине. В моей голове бродят разные мысли.
— Господи, ты убил волка, Слэйн. Разорвал его голыми руками, — словно вспомнив об этом, восхищённо шепчу, переворачиваясь на бок.
— Я убью любого, кто попытается забрать мою жертву.
— Я до сих пор для тебя жертва?
Его слова ранят меня. Слэйн поворачивает голову ко мне.
— Я не могу по щелчку пальцев перестать видеть тебя жертвой у себя в голове, Энрика. Но обычно мои жертвы мертвы, а ты жива. Когда-нибудь я назову тебя иначе. Пока не могу.
— Почему? Может быть, мне стоит что-то сделать? Что я могу сделать?
— Ничего, Энрика. Я так запрограммирован, понимаешь? Я говорил тебе.
— Но разве программы не приходят в негодность? Нельзя её перепрошить?
Он удивлённо
изгибает бровь.— Я не знаю, как это сделать, Энрика. Никто не дал мне инструкций. Все мои действия направлены именно на обновление операционной системы в голове, но старая намного сильнее. Я ей доверяю.
— А мне нет.
— Как и ты мне.
— Да… но мы учимся. Каждый день мы учимся быть вместе, да? Мы стараемся, правда?
— Да.
Провожу пальцами по его лицу и улыбаюсь ему.
— Выходит, что если мы будем пытаться и дальше, то всё получится.
— Ты продолжаешь надеяться? Правда, Энрика?
— Нет, я продолжаю верить в тебя и прислушиваться к своему сердцу. Ты решился на моё спасение, а не выбрал ту систему реальности, которой тебя учили раньше, Слэйн. Это ведь так ценно для меня.
— Почему?
— Потому что это даёт мне уверенность в том, что всё, что мы делаем, будет иметь результат. Пусть на это понадобятся годы, я никуда не спешу. Я буду каждый день рядом с тобой, пока буду нужна тебе. Буду любить тебя и защищать от самого себя, от страхов прошлого и будущего. Я не брошу тебя. Я никогда не уйду от тебя. Только смерть может забрать меня у тебя, а тебя у меня.
— Тогда я буду всеми силами избегать твоей смерти, Энрика. Я хочу узнать больше о том, что такое чувствовать ласку и нежность, — шепчет он, притягивая меня к себе на грудь.
— Это я могу. Хочешь спою тебе колыбельную?
— Хочу. Пой мне её всегда. Никто раньше мне не пел.
Закрываю глаза и тихо пою, пока за окном сверкает яркая луна, обещающая, что завтра всё будет лучше, чем сегодня.
Глава 23
Почему-то люди начинают ценить друг друга только после того, как понимают, что могут потерять близкого человека. Когда мы смеёмся рядом с любимыми, и всё хорошо, то не осознаём, насколько важны эти минуты. Мы вспоминаем о них лишь тогда, когда ещё чуть-чуть, и могли бы потерять этих людей. Почему же люди так глупы? Почему они вместо того, чтобы ценить хорошее в общении, любви и семье, предпочитают обесценивать это и страдать? Наверное, правда, животные куда умнее людей. Они верные и преданные. А люди… ошибка природы.
— Я думала, что ты сегодня поедешь на работу, — задумчиво произношу, сидя напротив Слэйна после завтрака, пока он просматривает новости на планшете.
— Я на больничном, — хмыкает он, не отрывая взгляда от планшета.
— Каван заменит тебя? Он часто заменяет тебя?
— В последнее время только он и работает, потому что я не в состоянии ни на чём сосредоточиться. Я только мешаюсь. Поэтому я на больничном. Когда всё войдёт в своё русло, я опять буду с утра до ночи на работе. — Слэйн смотрит на меня с секунду, а потом снова возвращается к планшету.
Перевожу взгляд на его забинтованную рану на руке и хмурюсь, замечая кровь на бинтах.
— Твоя рана кровоточит, Слэйн. Тебе нужно в больницу.
— Мне не нужно в больницу. Рана будет кровоточить, пока не затянется кожа. Это нормально.
— А если начнётся заражение или что-то ещё?
— Энрика, не донимай меня. Со мной всё в порядке, — раздражённо говорит он.
— И тебе, правда, не больно? — с сомнением спрашиваю его.
— Нет. Я же сказал. Нет. Мне не больно. Даже если меня насквозь проткнут чем-то острым, мне не будет больно.