Сладкое вино любви

– Что я буду делать, пока ты работаешь?

Она ответила не раздумывая, как будто ждала этого вопроса.

– Иди к маме, поговори с ней. И спроси ее, что такое настоящая любовь. А еще лучше – почитай ее книгу. Ты узнаешь, на какие жертвы может пойти человек ради дорогих ему людей.

Грег почесал затылок. Ему так хотелось обнять Джилл, сказать ей, что все образуется, но теперь он и сам в этом сомневался.

Она отвернулась, не желая больше смотреть на него.

Ему оставалось только уйти.

Глава 26

В тот вечер Саймон обедал вместе со всеми. С приездом Марка и Грега соотношение сил изменилось не в пользу Карла, и Саймон решил быть рядом с отцом, если понадобится поддержка. То же и с Оливией. Она может почувствовать себя чужой среди Сибрингов, а в его лице обретет союзника.

За столом сидели девять человек. Сюзанна то и дело вскакивала, подавая блюда. Саймон знал, что она прекрасно готовит, но сегодня она превзошла саму себя. На первое – густой суп с кукурузой и моллюсками, на второе – запеченное мясное филе с зеленью и жареным картофелем, горячий салат из шпината с грушами и сыром. На десерт подавалось крем-брюле.

Все нахваливали еду, обсуждали вкус и аромат красного вина каберне совиньон двухлетней выдержки, бутылку с которым откупорил Карл. Говорили и об урагане «Хлоя», который набирал силу, приближаясь к североатлантическому побережью.

Грег избегал обращаться к Джилл напрямую. Марк не разговаривал с Сюзанной. Грег и Сюзанна ни разу не обратились к Карлу.

Но Саймон напрасно беспокоился за Оливию. Все охотно с ней разговаривали, и она отлично справлялась со своей ролью своеобразного буфера. Он откровенно забавлялся, наблюдая, как Оливия ведет себя с Сибрингами. Их высокомерие ее абсолютно не раздражало – она засыпала их вопросами в свойственной ей непосредственной манере, и Тесс от нее не отставала. По правде сказать, таких странных людей, как мать и дочь, он еще не встречал.

Все присутствующие были настроены вполне благодушно – никто не пытался затеять ссору. Обед прошел спокойно, без сучка без задоринки.

Однако внутреннее напряжение было так велико, что Саймон невольно вздохнул с облегчением, когда обед закончился и он вышел на веранду.

Отец вскоре присоединился к нему, но заговорил не о Сибрингах, а о «Хлое».

– Серьезный ураган.

– Возможно, – согласился Саймон. – Он идет по зоне низкого давления вслед за «Бо», который уже иссяк. А вот «Хлоя» и не думает сдаваться. Флориде она не угрожает, если только не поменяет направление, что маловероятно. Говорят, она двинется к северо-западу от Бермуд, набирая силу, а уж потом обрушится на землю.

– Где?

– Здесь. – Об этом сообщил Национальный центр по отслеживанию ураганов. – Но кто знает, ураганы непостоянны. «Хлоя» может зависнуть над Бермудами и там же исчезнуть. – Он взглянул на притихший виноградник. Деревья и кусты словно затаились перед бурей. Даже птицы умолкли.

Впрочем, еще рано. Ураган пока далеко. Но сделать уже ничего нельзя – остается только ждать и молиться. Опершись о перила веранды, Саймон спросил отца:

– Ты скучаешь по маме?

Карл посмотрел вдаль.

– Она была мне не только женой, но и другом.

– Ты чувствуешь себя виноватым перед ней, потому что снова женишься?

– Виноватым? – Карл покачал головой. – Нет. Я старался быть ей хорошим мужем. Думаю, Ана была счастлива. Но вот уже четыре года, как ее нет с нами.

– Чем меньше любишь, тем легче жить, наверное. И не так страшно все потерять в одночасье.

– Ты можешь приказать сердцу не любить? – тихо проговорил Карл. – Я не могу. А от горя и утрат никуда не деться – такова жизнь. Я это рано понял.

– Когда Натали вышла замуж за Эла?

– Во время войны я глубоко запрятал свои чувства. Меня наградили медалями за храбрость, которая в действительности была сродни отчаянному безрассудству. Мне было все равно, что случится со мной, потому что Натали меня больше не ждала.

– И что же заставило тебя измениться?

Карл глубоко вздохнул:

– Смерть, которая царила повсюду, Я не был среди тех, кто освобождал лагеря, но видел эти ужасные снимки, слушал рассказы прошедших через этот ад. – Саймон вдруг подумал, что отец редко рассказывал о войне, а если и рассказывал, то какие-нибудь забавные истории, вспоминая, например, бары в Марселе. Но сейчас в голосе отца слышалась боль. – Я всегда задавал себе вопрос: что хуже – когда погибает вся семья или когда погибают все, кроме одного? – Карл помолчал, потом взглянул на Саймона. – С течением времени я понял, что, потеряв Натали, все же продолжаю жить. То же и с твоей мамой. Утраты приносят боль. И с каждой новой потерей ты вновь ее ощущаешь. Но со временем ты учишься принимать боль философски.

– Когда же наступает этот момент?

Карл пожал плечами:

– У всех по-разному. Это как простуда. Одни выздоравливают почти сразу. Другие – через неделю. Но наступает день, когда ты понимаешь, что снова можешь дышать, жить, работать.

– Да, но ты наверняка постараешься не общаться с больным ангиной. Зачем снова рисковать?

Карл улыбнулся:

– А если этот больной упадет от слабости на твоих глазах, неужели ты оставишь его лежать и равнодушно пройдешь мимо?

– Пример не совсем удачный, – возразил Саймон.

– Я всего лишь хочу сказать, что иногда риск бывает оправдан. Если бы я замкнулся в себе и никогда не женился, у меня не было бы Аны и тебя. Да, я потерял Ану и хотел навсегда оградить себя от того, что снова могло бы причинить мне боль. Но я счастлив, что у меня появились силы начать жизнь заново. Разве ты не видишь?

Сюзанна прислонилась к двери, выходящей на веранду. Никакая усталость не сравнится с тем напряжением, которое царило за столом. Натянутая улыбка не сходила с ее лица, а сердце ныло от необходимости притворяться, будто ничего не происходит.

Она хотела подышать на веранде прохладным вечерним воздухом, но заметила там Карла и Саймона. Решила вернуться на кухню, но тут услышала голос Карла и… осталась.

Подслушивать Сюзанна не собиралась, но и уйти не могла. Она слышала все до последнего слова и, оказавшись, наконец, на кухне, продолжала размышлять об этом, убирая со стола.

Нет, ее поразило не то, что говорил Карл, а как он говорил. Не оправдывался и не гордился. Ни разу не упомянул об Александре или винограднике – только о Саймоне, Ане и Натали. Эти люди значили для него больше всего. И его голос был таким же, каким она помнила его с детства.

Карл Берк был от природы молчалив и не привык бросать слов на ветер.

Поднявшись наверх, Сюзанна прошла к себе в спальню. Увидев вещи Марка, она невольно вздохнула. Ее всегда больно ранили их размолвки. Он гораздо лучше ее – добрее, великодушнее, мудрее.

Мысленно упрекая себя за черствость и прямолинейность, Сюзанна взяла с полки конверт с рукописью, который сунула между двумя глянцевыми томами «Кулинария и вина», и спустилась вниз. Марк читал в гостиной. Он молча поднял на нее глаза.