Сладость твоих губ нежных

– Она один раз меня била, - говорит Катя.
– И рожей тыкала в то что насрала.

Ольга Матвеевна подходит к Кате, берёт её за подбородок и поднимает Катино лицо кверху.

– Рожей - в говно? Прямо в говно?

– Да.

– Очень мило. И ты ей после этого лижешь?

– А что мне делать. Она меня иначе бить будет.

– Ах ты, заинька, дурочка моя, - умильно улыбается Ольга Матвеевна, наклоняется и целует Катю, слизывая у неё с губ остатки рвоты.
– Так ты не хочешь у Зины лизать? Не хочешь?

– Не хочу.

– А она тебе лижет? Только честно.

– Да.

– Очень мило. Очень. И тебе это нравится?

– Нет.

– Честно? Честное пионерское?

– Честное пионерское.

– Значит ты всё это не хочешь, с Зиной. А со мной? Со мной хочешь? Мне лизать ты будешь?

– Буду.

– А как же тогда твоя Зина? Нельзя одновременно лизать мне и Зине. Я же ревную. Ты знаешь, что такое ревность? Ты, заинька, ещё не знаешь, что такое ревность. Ревность - это очень, очень страшно. Если я ещё узнаю, что ты кому-нибудь лижешь, ты знаешь, что будет. Это очень плохо, это хуже всего на свете. Как бы тебя не пугали, чтобы тебе не делали, ты не должна так поступать. Если я только узнаю, немедленно отправишься к крысам. Ты поняла?

– Да, Ольга Матвеевна.

– Смотри мне. Не приведи господь хоть лизнёшь чью-нибудь грязную рожу. Сразу к крысам. А теперь одевайся и вон.

Полоща у колонки ведро, Катя видит в свете жёлтого фонаря, как Надежда Васильевна, кутаясь в ватник, выводит из барака Зину и они вместе идут к каменному дому, отбрасывая на песок две вытянутые чёрные тени. Зина ёжится и втягивает кулаки в рукава ватника. Катя вспоминает тёплое, гибкое тело и ей становится жалко Зину, которая ещё не знает, что её будут есть в темноте голодные гадкие крысы.

На следующий день Зины нет, и из сарая не раздаётся ни звука, наверное, думает Катя, ей завязали рот, чтобы не орала. К вечеру начинается дождь, который ветер делает косым, капли хлещут в запертые окна класса, где Ольга Матвеевна ведёт урок политической грамоты, горит керосинка, соседка Кати Ира Макова ест украденный в столовой кусок сахара, Катя всё время пытается согреть одной рукой другую и думает о Зине, сидящей в подполе мёрзлого тёмного сарая, под землёй, босые ноги в крови от укусов. После урока она догоняет Ольгу Матвеевну во дворе. Дождь колет Кате лицо холодными остриями, мешая видеть и дышать.

– Ольга Матвеевна, - задыхаясь от страха, говорит Катя.
– Вы Зину в сарай посадили, к крысам?

– Да, - отвечает Ольга Матвеевна, обернувшись. Вода течёт по её лицу, но ей это, похоже, безразлично.

– Отпустите её, а то она умрёт, - просит Катя.
– Мы больше никогда так не будем. Я вас очень прошу.

– Хорошо. Но сначала мы её с Надеждой Васильевной накажем, и ты должна будешь на это посмотреть. Жди около сарая, а когда мы придём, ты входи за нами. Там есть дверь в подпол, а в двери дырка. Только чтобы никто тебя не видел, и Надежда Васильевна тоже. Поняла?

В сарае темно и сыро. Сквозь отверстие в крыше где-то около одного из углов, течёт дождевая вода, барабаня по старой канистре. Катя отыскивает в закрывшейся двери дыру и прижимается к ней глазом. За дверью короткая лестница и маленькое помещение, в котором свалены какие-то доски и кирпичи. У стены стоит Зина, которая заметно побледнела за прошедший день, она стучит зубами от холода, пряча руки под ватник. Ольга Матвеевна ставит керосиновую лампу на штабель досок. Надежда Васильевна тоже что-то ставит на пол.

– Что, холодно?
– говорит она.

– Сейчас согреешься. Раздевайся.

– Зачем?
– спрашивает Зина.

– Раздевайся, тебе говорят!
– прикрикивает Надежда Васильевна.

Зина начинает раздеваться.

– Всё снимай, догола, - говорит Ольга Матвеевна.

Зина снимает одежду и складывает её на доски, дрожа от холода. Катя уже видела её голой в бане, но сейчас Зина выглядит словно похудевшей, тело покрыто пупырышками и напряжено.

– Ватник постели на пол и ложись. Спиной, - велит ей Ольга Матвеевна.

Зина опускается на пол. Надежда Васильевна становится на колени со стороны её головы.

– Руки, - говорит она и связывает сложенные руки Зины её снятыми колготками, потом подхватывает ноги девочки под коленями, закидывает их к голове, и разводит в стороны, крепко держа руками. Ольга Матвеевна поднимает с пола чайник. Когда она выносит его на свет, становится видно, что из носика валит густой пар. Зина судорожно дёргается и орёт, ещё раньше, чем струя кипятка начинает литься между её закинутых назад ног. Пар ударяет в тело девочки и разбрасывается во все стороны. Зина крутится и вопит дико, как разрезаемое пилой стекло. Катя видит, как закатываются её глаза, как напрягается горло от истошных воплей. Катя дрожит и зачем-то закрывает рукой себе рот. Она представляет себе, как кипяток затекает Зине внутрь.

– Мамочка, мамочка!
– верещит Зина на мышиных частотах, бешено елозя спиной по полу, зад её дёргается, ошпариваемый кипящей струёй, Надежда Васильевна с трудом удерживает тело девочки в нужном положении.

– А, уже не холодно?
– хохочет Ольга Матвеевна, опять наклоняя чайник.
– Жарко стало? Кипяточек-то крутой! Кричи, кричи, всё равно никто не услышит.

– Мамочка, мамочка!
– захлёбываясь, орёт Зина, мотая головой.
– Ой не надо, не надо, пожалуйста!
– она не успевает выговаривать слова, они захлёбываются и прерываются у неё во рту, переходя в щенячий вой.

Кипяток плещет на неё, выбивая пар, сидящая на корточках Ольга Матвеевна закусывает губу в улыбке, исступлённо дыша сквозь зубы, и Зина снова переходит на звенящий металлический визг.

– Ольга! Ты видишь, как у неё всё уже!..
– вскрикивает Надежда Васильевна, рванувшись на месте и ещё плотнее прижимая руками расставленные ноги бьющейся девочки коленками к полу.
– Ты посмотри, Ольга!

– Ладно, хватит, - цедит сквозь зубы Ольга Матвеевна и ставит чайник на пол. Она вынимает что-то из-за пазухи и, оперевшись на одну руку, наклоняется к Зине и суёт ей это другой рукой в разинутый визжащий рот. Раздаётся страшный грохот, Надежда Васильевна дёргается в сторону и припадает на руку, отпуская ноги Зины, которые медленно валятся набок. Зина больше не кричит. Из-под головы её выползает на пол тёмная лужа.

– Видишь, как всё просто, - говорит Ольга Матвеевна.
– Бах и готово. Как гвоздь в доску.

Надежда Васильевна глядит на повернувшуюся набок Зину и отряхивает себе пальцами юбку.

– Что, брызнуло?
– спрашивает Ольга Матвеевна.
– Вроде же вниз пошло. Рано я её, да? Уж очень кричала сильно.

– В лесу зароем?

– Потом. Пусть пока тут полежит. Ты иди, Надь, я приберу всё. Спокойной тебе ночи.

– Спокойной ночи, - отвечает Надежда Васильевна.
– Давай, чайник отнесу.