Сладострастие бытия (сборник)

Огромный букет лилий источал приторный аромат. Солнце нагрело окна угловой гостиной, откуда открывался вид сразу на сады, казино и море.

На столе лежал «сабо», продолговатый ящичек красного дерева. Белая и мягкая, словно сделанная из сала, рука миллиардера доставала из него карты, раскладывала их по две, открывала, словно сравнивая, и отталкивала прочь, тут же доставая новые. И каждый раз миллиардер тяжело вздыхал: он проигрывал.

«Рука продержалась одиннадцать раз! [26] И никогда, никогда карта не приходит вечером! Есть от чего прийти в отчаяние!»

26

Речь идет об игре баккара, где «рукой» именуется каждый из игроков.

Сегодня вечером он появится в казино в одиннадцать, с цветком в петлице, и поприветствует присутствующих низким поклоном. Он займет зарезервированное для него место за большим столом. Лакей пододвинет ему кресло, другой поставит рядом с левой рукой виски, а рядом с правой меняла положит пачку жетонов. По залу прокатится шепот: «Мавар, это Мавар… Здесь Мавар…» Люди станут подходить, чтобы посмотреть, как он играет, и лица их будут окрашены всеми цветами зависти… И как вчера, и позавчера, и всякий день, он вытащит «пятерку», когда она вовсе ни к чему, и откроет «два», а его противник откроет «девять» [27] .

27

Смысл игры баккара заключается в том, чтобы сумма чисел на открытых картах равнялась девяти. Игрок, набравший пять очков, лишается возможности открыть третью карту.

К тому же в этом сезоне у Мавара в любовницах состояла миловидная золотоволосая особа, добродушная и флегматичная, и никакие «банко» [28] ее не волновали. Она любила жемчуг, брошки и меха, а за игорным столом зевала, ибо ничего не смыслила ни в картах, ни в рулетке.

Толстяк отодвинул ящичек, а вместе с ним свою блестящую игру и воображаемых партнеров.

– По какому делу? – спросил он.

С трудом уловил он в телефонной трубке объяснения портье и машинально ответил:

28

«Банко» – ставка на победу банкомета, термин в карточной игре баккара.

– Пусть войдет.

Ему не было нужды даже поднимать глаза, чтобы догадаться, о чем пойдет речь. Ботинки, материал и вид брюк, да просто постановка коленей достаточно характеризовали человека, который входил в комнату.

Мавар недовольным жестом взял протянутое письмо, пробежал его с нарочитым безразличием, уронил на ковер и повернул голову к окну, отчего на шее, между щекой и пижамой, образовались три складки.

На вошедшего невыносимо и тяжко давила эта намеренная замедленность движений.

Просителю было лет пятьдесят. Тщедушное сложение и подобострастная манера держаться говорили о долгих годах лишений. На рукаве пиджака красовалась траурная повязка.

Он потратил семь франков, чтобы как следует побриться и замаскировать лысину на макушке прядью волос. Он двое суток пытался извести сыпь, а щеки до сих пор еще горели от бритвы. А господин Мавар даже не взглянул на его лицо!

Одежда висела мешком на маленьком человечке, а на спине проступило мокрое пятно. От волнения и тревоги утренний кофе со сливками стоял в горле.

Продолжая разглядывать пальмы перед входом в казино, Мавар проговорил ломким, визгливым голосом, никак не вязавшимся с его монументальной фигурой:

– Не понимаю, почему господин Удри направил вас ко мне. Я не люблю рекомендаций. Отчего бы господину Удри самому не позаботиться о месте для вас? У меня нет для вас никакой должности. Я не бюро по оказанию материальной помощи. Если бы я всех выслушивал, у моих дверей толпилось бы человек двести! Нет, я ничего, решительно ничего не могу для вас сделать.

Комната, вместе с окнами, коврами и лилиями, закачалась перед глазами просителя. Он грустно мотнул головой, и напомаженная прядь волос сдвинулась, обнажив сбоку надо лбом темно-красное родимое пятно. Пятно было очень необычное: по форме оно напоминало яйцо или скорее незавершенный ноль. Такие пятна называют печатями судьбы, и ставятся они еще при рождении.

– Да-да, конечно, – сказал человечек. – И я не должен упорствовать. Я ведь невезучий.

– Что поделаешь, друг мой. А упорствовать действительно не надо.

Человечек сделал неопределенный жест рукой в знак прощания и направился к коридору.

Толстяк снова потянулся было к ящичку с картами, но вдруг остановился. Не успела за просителем закрыться дверь, как Мавар крикнул:

– Эй, постойте! Как вас зовут?

На этот раз он удосужился поднять на посетителя свои блестящие темные глаза навыкате.

– Меня зовут месье Флорантен.

– Это имя или фамилия?

– Фамилия. Мои предки по отцовской линии – выходцы из Италии по фамилии Фьорентини…

– Ладно, это не важно. Так, говорите, вам всегда не везет?

Мавар внимательно оглядел землистое лицо в красных пятнах, шею, торчащую из плохо накрахмаленного воротничка, родимое пятно винного цвета.

«Честен, – сказал он себе, – несомненно честен. Но не умен. Эти два качества вместе не уживаются».

Он никогда не ошибался в людях, если давал себе труд приглядеться к ним повнимательнее.

– Хорошо, месье Флорантен. Хотите зарабатывать двадцать тысяч франков в день?

– О! Месье! – вскричал тот. – Разве это возможно?

– Я вас не разыгрываю. Вы будете нужны мне по ночам. Только по ночам.

Месье Флорантен уже было подумал, не идет ли речь о каких-нибудь гнусностях – уж больно высока оплата. Ведь чего только не болтают об испорченности богачей! Двадцать тысяч франков в день, шестьсот тысяч франков в месяц! Да за каждый десятый франк он бегом побежит ставить свечку святой Рите, заступнице всех отчаявшихся! Какую же ужасную услугу потребуют от него за такое вознаграждение? А может, он ослышался?

– В день… – повторил он.

– Да. Это нетрудно. Вот что вы должны будете делать. Каждый вечер вы будете являться в то место, где я ужинаю, сюда или в ресторан, который я укажу. Я буду выдавать вам по двести тысяч франков. Вы пойдете в казино… Вы никогда там не были? Никогда не играли? – спросил Мавар, заметив удивление на лице Флорантена. – Я так и думал. Это великолепно. Итак, вы пойдете в казино и проиграете там двести тысяч. Проиграете – вы хорошо меня поняли? Не важно как, любым способом, и по возможности скорее. Хитрить бесполезно, не надейтесь хоть что-то прикарманить. Я найду способ вас проконтролировать. Когда закончите, придете ко мне. Я выдам вам двадцать тысяч, и вы будете свободны до следующей ночи. Ну что, согласны?