Слава для Бога

Парни наконец их увидели и перестали бороться.

— О! Вот и кривая пришла. Эко как тебя скособочило. Пошла бы за меня, так стройной бы и ходила. Это видно мельник тебя со страху пустым мешком из-под овса огрел, когда, убегая жениться забыл. А это кто с тобой? Что за немощь? Почему не знаю? — Нагло ткнул чернявый парень пальцем в сторону Богумира. — Ни как еще один убогий жених? Одного мало было?

— А чего меня напрямую не спросишь, а через девушку выяснить пытаешься? — Вышел вперед внук Перуна. — Боишься?

— Не надо. — На плечо Богумира опустилась тонкая ладонь. — Они здоровые ребята, в княжескую дружину, новиками по весне пойдут. Их отцы с сызмальства для ратной службы готовили, тренировали для сечи, да их еще и двое. Пойдем лучше назад, позже воды натаскаем.

При этих словах, все вскипело внутри Богумира. «Он не трус. Он бог. Он не убежит, поджав хвост как подзаборная шавка. Он таких мизинцем в дерьмо заталкивал. Такие ему требы несли, милость выпрашивая. Сейчас он их...»:

— На колени смертный! Немедленно кайся! Вымаливай пощаду! — Богумир вскинул руку готовый выпустить молнию. Но ничего не произошло.

— Уморил болезный. — Захрюкал смехом Ярец и резко, без замаха ударил.

Не ожидавший подобного Богумир отлетел в сторону, заскользив по льду, и оставляя кровавые капли из разбитого носа. Обидчик еще сильнее захохотал, но мгновенно осекся. Кулак товарища отправил его в полет, в обратную сторону, кулаком в ухо.

— Не сметь! — Рявкнул тот. — Видишь парень блаженный, а значит божий человек. Такого обидеть, значит богов обидеть. Еще раз увижу, душу вытряхну. И девку больше не трогай, не любо мне это, не по нраву твои шутки. Подлостью от них смердит. — Он подошел к Богумиру и протянул руку. — Вставай парень. — Пухлые губы растянулись в улыбке. — Он больше не будет. Меня Храб зовут.

— Богумир. — Поднялся внук бога, опершись на жесткую ладонь, и представившись в ответ.

— Юшку подотри, да снег приложи, синяки не любят холодного, и не расползаются, не то синькой заплывешь. — Вновь улыбнулся новый знакомый, показав крупные белые зубы, и вдруг неожиданно спросил. — А правда, что блаженные с богами разговаривают? — И не дожидаясь ответа спросил еще. — Ты Перуна видел? А Морену?

— Спасибо Храб. — Подошла Слава и протянула Богумиру платок. — Замучил меня этот Ярец, проходу не дает. Хотела на него батьке пожаловаться, но стыдно.

— Ничего. Больше не будет. — Обернулся нежданный защитник к своему старому товарищу, сидящему на льду и трясущему головой, и погрозил кулаком. — Мне уже и самому надоели его ехидные да подлые шутки, вот что за человек такой, что не сделает, все с подвохом. Гнилое нутро. Да куда деваться, мне с ним в одной дружине служить, вместе по весне едем, новиками. — Он вновь повернулся к Богумиру. — Так видел богов в виденьях, али нет?

Вот так и появился у Богумира первый друг. Верный слушатель его рассказов, свято верящий во все, что тот рассказывал про Правь.

Тот случай, с дракой на льду, заставил задуматься. Мир не так прост, как кажется надменному божественному взгляду, он довольно жесток, и не справедлив, это из Прави легко смотреть на то, что не касается тебя лично, сверху вниз, там в ответ, за необдуманные, под час глупые слова, морду в кровь не разобьют, и уж тем более не убьют, а вот тут можно и схлопотать в ответ на необдуманность: жестко и больно. Вывод прост: «Надо учиться постоять за себя. Не кичится своей божественностью, в которую в общем-то никто и не верит, а учиться разговаривать с людьми на равных, убеждая словами в своей правоте, и драться только там, где слова не помогают, и не волшебными пассами, а кулаками».

Говорить он умеет, не зря всё-таки был до этого богом, надо только лишнюю спесь убрать. Убеждать людей это его божественное знание, данное при рождении, ведь только убеждениями можно было собрать и заинтересовать паству, но вот драться?.. Этому никто и никогда не учил. Вот с такой вот просьбой: «Научить драться», — он и решил обратиться к Перву. Размыслив так: «Если уж с медведем этот мужик не побоялся сойтись с одним только ножом в руках, и совладать при этом, то уж с людьми и подавно сможет, а потому быть ему моим учителем».

Отец Славуни сидел на лавочке, около дома, отдыхая после работы в кузне. Вытянув ноги и подставив под греющее солнышко зажмуренные глаза, облокотившись на бревна избы он дремал, блаженно посапывая.

Не открывая глаз, он выслушал просьбу своего странного жильца, и поначалу тот подумал, что его не слышат, так как реакции никакой не было, ни один мускул не дрогнул на лице кузница, но затем один его глаз приоткрылся хитрой щелкой черного зрачка, и медленно окончательно распахнулся, с интересом посмотрев на Богумира.

— Зачем тебе это? Жил же как-то до этого. Да я и не воин вовсе, а кузнец, человек мирный, драться не люблю. Вот ковать, научу с удовольствием.

Наверно, Богумир получил бы окончательный отказ, сколько бы не старался убедить, но тут на помощь пришла Слава. Она села рядом с отцом и улыбнулась.

— Помнишь, тятька, как один раз на реке, когда мы с тобой травы собирали, на нас секач напал? — Промурлыкала она ему в ухо.

— Как не помнить, на молодь поросячью мы тогда наткнулись, я тогда струхнул так, что седмицу трясло. — Улыбнулся тот в ответ. — Думал порвет тебя животина, ты же еще совсем крохой была.

— Так не из-за себя же испугался. — Хмыкнула девушка. — За меня. Сам то ты умудрился кулаком ему челюсть в сторону свернуть, и клык выбить. — Она немного помолчала, искоса наблюдая как воспоминания отразились улыбкой на лице отца, и когда особая теплота блеснула в его глазах добавила. — А если бы вместо тебя, на берегу Богумир оказался, а не ты, что бы произошло?..

Перв вздрогнул и нахмурился, а потом вдруг хлопнул себя по коленям, и рассмеялся.

— Вот ведь плутовка. Вот лиса. Сговорились? Когда только успели? — Он вытер выступившие на глазах слезы и посмотрел на стоявшего рядом Богумира. — Добро. Научу. Но чур не жаловаться потом на жесткую науку. Сам такого захотел. Научу так, что добрым воином станешь. Но и про кузню не забуду. После меня, кто-то там справляться должен, да деревенским лошадям подковы ковать, не дочери же моей молотом махать, да меха раздувать".

— Ты чего смолк-то? — Прорвался сквозь воспоминания девичий голос. — Что там дальше с Велесом-то случилось? Мне же интересно, как он коровьим богом стал?

— Прости Славуня. Устал я что-то. В глаза словно песка речного насыпали. — Встрепенулся, словно от сна Богумир.

— Да, тятька за тебя знатно взялся, не ожидала от него такой прыти, и откуда он только все эти ухватки воинские знает. Никогда не думала, что он так лихо умеет с мечом да щитом управляться. Всё-таки было у него что-то в жизни такое, о чем он не рассказывает, не зря же у него по всем стенам оружие развешано. То его тайна, не нашего ума, но до чего же интересно, что он скрывает. — Девушка посмотрела на парня, и тепло, как мама улыбнулась. — Да ты спишь совсем, иди ложись, я тоже не долго задержусь. Без твоих побасенок занятных долго не выдержу и спать уйду.