Славгород

Два дня из драгоценного оставшегося Грише времени минует – и все это время лицо Мальвы Карповой преследует ее и по делу, и без. В конце концов она сдается и идет к ней на свидание.

Много раз она мечтала о нем: о том, как нежно Мальва будет щебетать ей сплетни, пока единственное разрешенное кино не оборвется на самом интересном месте из-за внепланового отключения электричества во всем городе. Или, может быть, они выпьют покрашенного в красный винный цвет самогона, нарежут жалкие остатки еды из холодильника и до утра не будут спать, раздражая общажных соседей. Живот предательски закрутило.

Мальву облачили в белую простынь, навевающую образ Девы Марии. В такую скучную религию в Славгороде с советских времен не верят, однако ситуация требовала радикальных мер. Пять лет назад навы уже отвоевали право обучать детей в своей деревне, не контактируя с обществом – значит, и вопрос о количестве потомства можно обжаловать, – так потребовали представители духовенств Славгорода и бесполезные правозащитные организации. Грише не противен вид Мальвы, но чем-то она ее отталкивает. Из грешницы навы пытаются сделать богиню, и кто этому виной? Быть может, и сама Гриша, позволившая Мальве зазнаться в юности. Восхищаясь ею, она лишь вскармливала эгоистичного демона в хрупком бледном теле. Навы держатся годами вне социума – и, вырвавшись из пут набожности своих бабок, стремятся отличиться и хорошим, и плохим.

Мальва предстает перед Гришей похудевшей, постаревшей и осунувшейся. Во всяком случае, каяться не хотелось – не сильно Гриша во что-либо веровала. Как милиционерше, ей позволили войти в специальную комнату для временных свиданий с семьей и супругами. Тут Мальве даже не пялились в спину охранники. В колонии-поселении ей не позволяли носить простыню, которую использовали для газетных фото, однако роба заключенной была выбелена уже чуть ли не до дыр. Обтирая руки о низ живота после тяжких трудов в полях, она создала на ткани шрам из грязи, напоминавший всем ее почитательницам о том, как жестоко и безвозвратно она лишена возможности иметь детей.

Тут Карпова не одинока: каждая женщина Славгорода носит на своем чреве хотя бы один шрам.

– Не думала, что ты придешь повидаться.

В ее голосе изменилось все – от подбора слов до манеры и придыхания. Грише приходится сдерживать себя, чтобы не скривиться, будто от скрежета металла. Чутким ушам неприятно эхо комнаты, а Мальва намеренно пытается звучать, словно она – гром среди ясного неба.

– Откуда все это? Неужели ты выволокла эти повадки из своей секты?

О том, что происходит внутри озерного круга, ходят лишь легенды. Семья Карповых давно исповедовала типичную для нав религию, схожую с шаманизмом, но из-за разногласий с законом Мальва переметнулась к радикалам. Вот они-то и топят неверных, лишь бы принести жертву своему богу, называя убийства ритуалами. Два озерных берега не ладят между собой. Петя всего лишь носит коловрат и окуривает спальню травами, а вот Мальва…

– Зачем ты пришла? – вопросом на вопрос атакует умудренная опытом Мальва.

Мало-помалу им все же приходилось сталкиваться, и всегда все заканчивалось так, будто они по судьбе обречены быть врагами. Гриша арестовывала Мальву без особых сожалений – воспоминания, горести и совесть проснулись потом.

– Попрощаться.

– Уезжаешь в отпуск?

Ирония уместна. Только один хорт по собственному желанию смог покинуть Славгород – и его имя до сих пор прославлено на весь мир за открытие космоса.

– А-а! – Мальвино лицо просияло осознанием. – Точно-точно. К тебе вернулось то, на что ты сама меня обрекла.

– Приятно было повидаться. – Гриша старается не терять самообладания. – До встречи на твоем дне.

В аду – если по-навьи.

Мальва тут же залилась стенаниями. Рухнув на колени, она взвыла неведомую Грише молитву на едва разборчивом языке. Если бы у Мальвы был хоть один шанс стать настоящей мученицей, грехи Гриши приписывали бы ей в заслуги – и потому она оплакивала ее теперь, еще живую, чтобы этот вопль стоял в ушах даже тогда, когда будет слышен лишь звук капельницы. Злобная нелюдь, вот ты кто, Мальва.

От души, казалось, отлегло, когда тюрьма осталась далеко позади. Всего-то пять километров пешком по пустырям – и спать.

Глава десятая

/ Причины неконтролируемой агрессии у женщин психология симптомы что за болезнь /

Поиск

– Дохлый номер, – подает голос Вэл, громко хлопая дверью кабинета. – Собаки перегрызли провода.

– Неужели им самим не нужен интернет? Ну, хотя бы для порнушки? – Илля поднимает на вошедшего фирменный кукольный взгляд, словно от этого связь как-то вернется.

Без толку – Вэл, по всей видимости, не обладает магическими способностями. Старый пузатый компьютер испускает страдальческий вздох и выключается от сильного нажатия ногтем на кнопку. Чтобы хоть изредка пользоваться этой техникой, Ильяна и правда готова идти по головам.

– Выкладывай уже.

– Ты же знаешь условия. – Вэл наклоняется над столом и улыбается во все оставшиеся двадцать два зуба, восемь из которых отлиты из золота (или, скорее, из позолоченного железа). Многие бы приняли его улыбку за похабщину, но уж Илля знает своего отца: этот старый пройдоха если и намекает на что-то, то точно на свою долбаную игру в рыбалку.

Она выжидает еще минуту, пока его улыбка не становится заискивающей. Он явно что-то раздобыл и хочет поделиться за достойное его седой голове вознаграждение.

– Ладно. – Она протягивает ему телефон с сенсорным экраном: старенький и разбитый, но еще способный запускать примитивные приложения с Большой земли. Так они между собой называют мир за пределами Славгорода.

Пользоваться техникой им негласно дозволено лишь в подвалах, чтобы никто нигде их не видел. Рядовой славгородец пользуется кнопочным телефоном – иногда даже цветным, если положение в обществе позволяет. Пишут на бумаге, хранят данные в папках и в архивах; водят машины советского автопрома (исключения – безрассудные, подкупившие всех кругом мужики, вроде Иллиного родителя); занимаются исключительно полезной деятельностью под надзором остальных. Никому не выгодно, чтобы у них здесь была мало-мальски пригодная для жизни дыра. А они всё не дохнут, как ни топчи. Ох эта система! Как же Ильяна рада идти против нее напролом.

Вэл восторженно выхватывает телефон из дочериных рук, поудобнее усаживается на диван и, пока грузится приложение, выкладывает ей все, что узнал. Говорит и басит: родители мертвы, мужа и детей нет, круглая одиночка, никому даже не друг, бла-бла. Самому интереснее светящийся маленький экранчик. Видя его искренний восторг от завершенного дела (или уровня в игре), Илля в очередной раз удивляется, кто тут кому ребенок.

– Что ж, – отрешенно подытоживает Ильяна, когда рассказ довольно быстро подходит к логическому концу. – Получается, никакая опасность нам не грозит.

– О нет, – в очередной раз загадочно улыбается Вэл, – я тебе говорю: все кругом нее безынициативны и безопасны. Но вот она…

– Я с ней общалась – безвольный робот, порабощенная ватница. Верит в партию, верит в благо собственной смерти. Даже не понимает, зачем это все придумано и откуда взялись такие правила. Была здесь, в нашем логове, и не удосужилась ничего расспросить. Только плакала и ныла.

Ильяна знает, что Вэл сейчас скажет. У него на все один ответ.

– Вот когда ты малая была – тогда…