Славься! Коронация «попаданца»

— Честно говоря, не очень… Вы считаете, что никакого покушения не предвидится, а Александр просто желает с кем-то встретиться?

— Да. Мне кажется, этот затейник опять что-то задумал.

— Вы понимаете, в его положении это не так просто. — Бровь королевы поднялась, желая пояснений. — Вы провели официальный ритуал произведения в достоинство рыцаря Подвязки. То есть формально он стал вашим вассалом. Кроме того, мы приняли его в масонскую ложу, тем самым встроив в довольно развитую общеевропейскую систему. Он теперь часть ее.

— Вы же сами не так давно говорили, что он такой человек, что ему на формальные моменты плевать.

— И не отказываюсь от своих слов. Но зачем он все это сделал? Он ведь преследовал какую-то цель, согласившись на столь невыгодную для него интеграцию. Фактически мы не сможем на него давить, но в случае выступления с какой-либо проказой против нас он очень сильно может потерять в престиже. А мне кажется, «общественное лицо» для него весьма важно. Много важнее ваших с ним отношений.

— Иными словами, вы рекомендуете за ним не следить?

— Отнюдь. Просто не делать преждевременных выводов. Я не исключаю того, что на него действительно готовят покушение. Ведь он пережил их великое множество. Так сказать — профессионал в этом деле.

— Хорошо. В ваших доводах есть много разумного. Давайте так и поступим. Следите за Александром, но не предпринимайте никаких резких движений. Посмотрим, что и как он будет делать.

* * *

Спустя две недели. Москва.

— Ваше Императорское Величество, — не унимался Виктор Вильгельмович. — Зачем был нужен этот экспромт? Мы ведь серьезно перепугались.

— Мне нужно было навестить оппозицию в Ирландии, и вы это отлично знаете.

— Можно было найти другие способы. Ведь этот взрыв…

— Он был подстроен мною же. Если быть до конца честным, то я просто не стал пресекать попытки одного «французского патриота». Напротив, я ему даже помог. Ведь если бы этого взрыва не получилось, то обстоятельства могли скомпрометировать меня Ведь сейчас Ее Королевское Величество понятия не имеет, как именно я выезжал из Великобритании, и убежден, что ее это мало волнует, ибо все руководство Туманного Альбиона всерьез обеспокоено этим наглым покушением. Это такой удар по престижу! — улыбнулся Александр.

— Честно говоря, я не понимаю, зачем вообще вся эта авантюра, — покачал головой фон Валь.

— Да тут нет ничего сложного — я пытаюсь убедить руководящие круги Великобритании в том, что пока являюсь если не их союзником, то не противником точно. Я принял награду из рук королевы Виктории, став рыцарем ордена Подвязки, и формально стал ее личным вассалом. Конечно, фактически это ни на что не влияет, но этот посыл однозначно указывает на то, что я ищу поводов для сближения и диалога.

— А зачем вы вступили в масонскую ложу? Зачем вам эта возня?

— То же самое. Вся элита Великобритании состоит в этой организации, поэтому, вступая туда я формально отношу себя к ее элите. То есть маркирую себя как «своего». Конечно, все это мало о чем говорит, и вряд ли все это будут принимать всерьез, однако подобные шаги дезориентируют противника. Снижают его бдительность.

— У нас хорошая разведка и контрразведка, мы можем уже на равных играть с англичанами в этом плане. Зачем разводить подобное представление перед тем, кого мы можем легко переиграть?

— Виктор. — Александр улыбнулся. — Во всем этом деле есть несколько нюансов. Во-первых, наша внутренняя оппозиция. Вы думаете, что после событий осени-зимы 1867 года она исчезла? И люди, которые были убежденными сторонниками наших оппонентов по внутриполитической игре, изменили свое мнение, радостно приняв и меня, и предлагаемую программу модернизации государства и общества? Было бы наивно считать это таковым. Осенью 1867 года я своими жесткими, решительными действиями просто предотвратил гражданскую войну, которая бы расколола общество. Но внутренние враги и им сочувствующие у нас остались. Я не уверен, что это известно в Лондоне, но поймите меня правильно, недооценивать противника нельзя. Тем более такого. Если они начнут копать под этих слегка напуганных и выжидающих людей, ситуация в государстве очень сильно дестабилизируется.

— И как они это сделают? Организуют вооруженное восстание, как в Польше?

— Безусловно. Несколько таких восстаний, которые мы, конечно, разобьем. Но… потом они могут перейти к совершенно иной тактике. Например, помогая нашим внутренним врагам продвигаться по служебной и должностной лестнице, закидывая их в руководство государством. Вы ведь читали отчет Путятина о том, что в среде военных офицеров, формально присягнувших мне и прошедших курс переподготовки, бродит недовольство. Им не нравятся новые порядки. Хотя открыто они против них не выступают. Тот же Михаил Драгомиров. Он на всех публичных собраниях придерживается моей линии, однако на него поступал уже не один донос, дескать, за глаза и в приватных беседах Михаил Иванович поговаривает о том, что я разваливаю армию.

— Вы верите доносам? — улыбнулся фон Валь. — Насколько мне известно, у Михаила Ивановича безупречная репутация.

— Именно по этой причине он пока остается в обойме офицеров Русской Императорской армии. Я не уверен в нем. И не только в нем. У него самого ума не хватит на полноценный заговор, однако если доносы верны и Драгомиров скрытый враг моих начинаний, то он легко примкнет к заговорщикам.

— Мне кажется, вы сгущаете краски, — слегка покачал головой Виктор Вильгельмович.

— Отнюдь. Наше государство до моего воцарения было долгие столетия весьма неоднородной субстанцией, и два-три года мало что могли изменить. Вы думаете, зачем я вообще рвусь к военным победам? Думаете, я не понимаю, какие это авантюры? Но нужно закрепить в головах людей, что все эти успехи связаны со мной и моими начинаниями. Просвещать и давить. Потому как убери сейчас давление, и все снова начнет разваливаться, как груда трухи. Я ведь стремлюсь к тому, чтобы государство было единым организмом, а не набором относительно независимых формаций. А чтобы склеить несколько досок, им не только клей нужен, но и некоторое время выдержки в сжатом состоянии. Чуть раньше убери пресс, и ничего не получится. Кроме того, люди не привыкли к новым порядкам и считают их чудными. Они ведь переворачивают старые феодальные порядки с ног на голову. Даже Церковь и та притихла и ждет возрождения патриаршества. Да, дорогой Виктор Вильгельмович, церковные иерархи жаждут получить определенную свободу и финансовую самостоятельность.

— Я слышал, что священники весьма нелестно отзывались о вашем новом проекте наградной системы Российской империи.

— Вы о том заявлении этого странного бывшего архиепископа Минского и Бобруйского Михаила, в котором он назвал пятилучевую звезду нечестивым знаком, недостойным православной награды?

— Да. Правда, признаюсь, не в курсе, чем вся эта истории завершилась. Просто не следил, ибо дел было много.

— Ничем хорошим… для архиепископа, — улыбнулся Император. — Он был расстрижен из сана, после чего осужден на пожизненные исправительные работы с полной конфискацией имущества всей его семьи.

— Ого! — искренне удивился фон Валь. — Мне кажется, вы немного переусердствовали. Так серьезно наказывать за политические высказывания…

— Там дело не в политическом высказывании, а в полной некомпетентности крупного иерарха, совершенно не разбирающегося в собственно церковной символике. Но это полбеды. Своей глупостью он подрывал доверие к власти, за что по совокупности и поплатился. Мне архиепископы, слабые головой, не нужны. Ему наказание, остальным урок.

— Странно. А что, пятилучевая звезда действительно православный символ?