Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н. э.
Шрифт:
Знакомство черняховского населения с сосудами из цветных металлов подтверждают не только сами вещи, но и подражания им в глине. Черняховские гончары в ряде случаев явно воспроизводили формы металлических мисок и кувшинов. Блестящая поверхность таких сосудов с серым или черным отливом должна была напоминать металлическую. О подражании свидетельствуют такие детали, как глиняные кольца, вдетые в ушки лепесовских сакральных мисок-ваз (Тиханова М.А., 1960, с. 94, 95, рис. 40, 1, 2), или прикрепление ручек сосудов к фигурному горизонтальному краю так же, как это делалось в металле (Сымонович Э.А., 1964б, с. 324, рис. 25, 1, 4). С полным основанием сравнивает В.В. Кропоткин глиняный кувшин из Чистиловского могильника (погребение 3) с серебряными кувщинами провинциальноримской работы (Кропоткин В.В., 1973, с. 240, 241, рис. 2, 7). Находки самих металлических сосудов на черняховских памятниках крайне редки. В этом отношении выделяется погребение в Рудке с бронзовым котлом и миской (табл. LXXXII, 32) (Кропоткин В.В., 1970б. Рис. 55, 5, 6; Кухаренко Ю.В., 1980, табл. II). В Чернищах на Житомирщине при случайных обстоятельствах был обнаружен примитивный бронзовый котел, содержавший клад римских
К черняховскому населению попадали не только металлические импортные сосуды. Примечательна находка миниатюрной бронзовой скульптуры коня из с. Кринички, датированной началом или серединой III в. н. э. (Сымонович Э.А., 1958, с. 23–25, рис. 1). Фигурку-подвеску в виде льва из Черепинского поселения В.В. Кропоткин вслед за В.Д. Бараном считает римским привозным изделием (Баран В.Д., 1956, с. 136, 137; Кропоткин В.В., 1970б, с. 130, рис. 40, 4). Вполне вероятна связь бронзового изображения руки из Мышкова, фаллических подвесок и других случайных находок из западных областей Украины с черняховской культурой (Кропоткин В.В., 1970б, с. 257, рис. 80, 5; Smiszko М., 1936, s. 130).
Достоянием черняховского общества явились три наиболее важных производственных достижения: плуг с железным наральником, ротационные жернова и гончарный круг. Они показывают существенный прогресс в развитии хозяйства местных племен, приведший к повышению производительности земледелия и к выделению некоторых ремесел, прежде всего гончарного, в специализированную отрасль производства. Отмечается совершенствование приемов и технических навыков в обработке металлов, кости, камня. Успехи земледелия, скотоводства, появление ремесел создали материальную базу для расцвета экономики черняховской культуры. Выделение гончарного ремесла, распространение дорогих импортных изделий и монет свидетельствуют о развитии местного обмена и внешней торговли. Предметом экспорта из Причерноморья, по мнению Б.А. Рыбакова, был прежде всего хлеб (Рыбаков Б.А., 1948б, с. 42, 43).
Исследованию экономического и социального развития черняховских и соседних с ними племен посвящен ряд работ, авторы которых пришли к выводу, что общество в первой половине I тысячелетия н. э. стояло на грани появления классов и принадлежало к этапу военной демократии (Брайчевський М.Ю., 1964; Wielowiejski J., 1960; Godlowski К., 1960). Имеются основания говорить о социальном расслоении, происходившем в среде черняховского общества. На материалах могильников уже были отмечены захоронения вождей и жрецов, вооруженных дружинников, гончаров-ремесленников, возможно, кузнеца с кладом серпов и кос (Герета И.П., 1978, с. 310, 311, рис. на с. 311). В то же время имеются погребения беднейшего населения, почти лишенные всякого инвентаря.
Черняховские материалы и прежде всего богатая и разнообразная орнаментация на посуде, имевшая безусловно сложную семантику, дают ценные сведения для реконструкции языческого мировоззрения населения. Б.А. Рыбаков, изучив знаки на трехручных вазах-чашах, найденных на жертвеннике, помещенном в центре специального сооружения-святилища на поселении Лепесовка, и сопоставив их с изображением на кувшинах, происходящих из могильников Малаешты и Ромашки, пришел к выводу, что эти сосуды несомненно служили ритуальным целям (рис. 6). Лепесовская чаша, изображения на которой разделены на 12 секций с неповторяющимися рисунками, отражающими специфику сельскохозяйственных работ и промыслов каждого из 12 месяцев в году, использовалась, вероятно, для священной воды при новогодних обрядах и гаданиях. Изображения на кувшине из Ромашек, расположенные двумя горизонтальными поясами, образуют определенную систему и представляют собой календарь, в котором отмечены дни языческих праздников, связанных с аграрной магией, фазы развития хлебов и наиболее благоприятные для их развития периоды дождей и солнечных дней. Календарь отражает довольно высокий уровень агротехнических знаний того времени и подтверждает деление года на 12 месяцев по 30 дней в каждом из них (Рыбаков Б.А., 1962, с. 66–82).
Рис. 6. Сосуды-календари IV в. н. э.
Слева — кувшин из Ромашков; справа — сводная схема календарей из Ромашков и Лепесовки.
Рассмотрев погребальные обычаи, Э.А. Сымонович пришел к выводу, что погребения с северной ориентировкой разрушались специально из страха перед мертвыми и для их обезвреживания. Этот обычай, по его мнению, был вызван изменением идеологических представлений населения, что привело к появлению новой ориентировки погребенных — головой к западу. Исследователь предположил, что появление погребений, ориентированных к западу и лишенных инвентаря, было связано с принятием христианства некоторыми племенами, находившимися под влиянием провинциальноримских центров, хотя прямых данных для доказательства распространения христианства у черняховских племен нет (Сымонович Э.А., 1963в, с. 49–60).
На некоторых черняховских поселениях открыты каменные изваяния-идолы. Около с. Иванковцы Хмельницкой обл. найдены три изваяния. Одно из них представляло собой четырехгранный столб, на трех сторонах которого грубо высечены человеческие лица. Другое изваяние, также в виде четырехгранного уплощенного столба, было снабжено грубо сделанной головой с бородой и усами, двумя руками, сложенными на груди и держащими меч. Небольшие раскопки в Иванковцах не выявили определенных сооружений, связанных с изваяниями, и не доказали принадлежность идолов к собственно черняховскому слою — помимо находок черняховской керамики, на поселении встречалась посуда второй половины I тысячелетия н. э. и времени Киевской Руси (Брайчевский М.Ю., Довженок В.И., 1967, с. 238–262). Каменное изваяние из с. Ставчаны представляло собой фигуру бородатого мужчины в коническом головном уборе, держащую в руках рог для питья. На тыльной стороне изваяния выбито изображение коня (Винокур И.С., 1967б, с. 136–143). Имеются сведения о многих находках антропоморфных идолов, сделанных из местного песчаника и обнаруженных в Поднестровье. Но места их обнаружения до сих пор
не обследованы в должной мере, и нет достаточных оснований для связи их именно с племенами черняховской культуры.Вопросы о том, с какими конкретными историческими событиями связано возникновение черняховской культуры, чем объясняются ее монолитность и единообразие на гигантской территории, какие племена входили в состав носителей черняховской культуры, какова была ее роль в сложении раннесредневековых славянских культур, пока не имеют достаточно ясного и однозначного ответа. Практически все возможные варианты решения этих вопросов в общей форме были предложены еще на начальном этапе изучения черняховской культуры, однако они и сейчас остаются лишь гипотезами, почти в равной степени подкрепленными научной аргументацией. Сложность и неоднородность этноструктуры населения, оставившего черняховскую культуру, сейчас серьезно не оспариваются никем. Разногласия касаются в основном вопроса о том, каким племенам принадлежала доминирующая роль в процессе сложения черняховской культуры. Не исключается и возможность ее формирования в гетерогенной среде.
До последнего времени ученые различных направлений применяли практически одни и те же методы исследования и схемы доказательств. На начальной ступени проводилось выделение тех или иных этнических элементов в метакомплекс черняховской культуры, затем следовал вы Код о ее этнической принадлежности, что и служило основой для привязки к определенным историческим событиям, известным по письменным источникам. Однако вопросы сложения и этнической принадлежности черняховской культуры много сложнее, чем выяснение происхождения ее отдельных признаков. Поэтому сама правомерность подобного подхода во многих случаях вызывает сомнение. Кроме того, отсутствие строгой периодизации, а также точного определения хронологических границ черняховской культуры, опирающихся на надежные абсолютные даты, исключало возможность зафиксировать время появления, период развития и момент исчезновения того или иного признака. В целом картина складывалась чересчур упрощенная и статичная. Несовершенство методики приводило к тому, что ни одна из гипотез не могла быть исчерпывающе доказана или полностью опровергнута. Дискуссия зашла в тупик, и это вызвало необходимость переосмысления уже известных фактов, поисков новых путей исследования. В последние годы наметилось несколько перспективных направлений, сфокусированных на разных сторонах многогранной проблемы исторической интерпретации черняховской культуры и базирующихся на определенном круге материалов и приемах работы с источниками. По-прежнему основное внимание уделяется вопросам происхождения черняховской культуры, выявлению ее истоков, а также ее позднейшим судьбам и связям с раннесредневековым миром. Но при этом исследования последних лет основаны на гораздо большем количестве материалов, которые беспрерывно пополняются, и это в ряде случаев коренным образом меняет старые устоявшиеся положения. Более строгие критерии и требования, применяемые при сопоставлении культур для выявления генетических связей между ними, предполагают не сравнение отдельных разрозненных признаков культур, а их комплексов в целом. И самое главное, в современных работах выдвигается требование по возможности установить наиболее точные датировки, которые должны выделить достоверно синхронные комплексы или хронологически последовательные, что делает правомерным их сравнение.
Этническая ситуация в Юго-Восточной Европе накануне возникновения черняховской культуры была крайне сложной. Значительную территорию — от Поднепровья до Дуная — занимали сарматы. Археологические объекты, оставленные сарматским населением, весьма многочисленны и разнообразны. К ним принадлежат отдельные впускные погребения в курганах, курганные и грунтовые могильники (Усть-Каменка, Дзинилор, Маяки), своеобразный некрополь Калантаево в Среднем Поднепровье. Эти памятники не представляют собой единой монолитной группы, они принадлежали разным племенам, продвигавшимся несколькими миграционными потоками с востока на запад (Махно Е.В., 1960б; Щукин М.Б., 1976а; 1979б; Дзиговський О.М., 1980). На северочерноморском побережье сохранились небольшие островки позднескифского населения. Вдоль нижнего Днепра тянулась цепочка так называемых малых городищ, здесь же располагались три больших грунтовых некрополя: Николаевка, Золотая Балка, Красный Маяк (б. Бизюков монастырь). Известны позднескифские поселения и могильник в Нижнем Поднестровье — Холмское, Волчья Балка, Молога II (Гудкова А.В., Фокеев М.М., 1982; Фокеев М.М., 1982; Паламарчук С.В., 1982).
В первые века нашей эры происходит активное продвижение пшеворских и вельбарских племен в районы Верхнего Поднестровья и Волыни. На этой территории в период, непосредственно предшествовавший образованию черняховской культуры, складывается очень пестрая и во многом далеко еще не ясная картина. Прежде всего следует подчеркнуть, что весьма далек от исчерпывающего разрешения вопрос об этнической принадлежности пшеворской культуры. Большинство исследователей в последних работах подчеркивает многокомпонентность, неоднородность этой культуры, связанную, по-видимому, со сложностью ее происхождения и этнического состава. К. Годловский выдвинул тезис о различных германских племенах, создавших эту культуру (Godlowski К., 1985). В.В. Седов выделяет в ареале пшеворской культуры два региона — восточный и западный, в которых преобладали славянские или германские племена (Седов В.В., 1979, с. 60–70). И.П. Русанова выделяет различные компоненты — славянский, кельтский и германский, расположенные чересполосно на территории пшеворской культуры (Русанова И.П., 1988). В Верхнем Поднестровье и западном Побужье, т. е. на территории, где пшеворские памятники непосредственно соприкасались с черняховскими и предшествовали последним по времени, распространены пшеворские захоронения с оружием, которые можно связывать с германскими воинскими отрядами. Но здесь же, по данным Д.Н. Козака, известно множество поселений, среди населения которых, судя по особенностям керамического материала и деталям домостроительства, существенное место могли занимать славяне (Козак Д.Н., 1984а). Вельбарские племена, скорее всего в своей основе германские, постепенно продвигались вдоль Вислы на Волынь и на своем пути, по-видимому, впитали в себя часть пшеворского населения и поэтому также не были однородны в этническом отношении. Ситуация осложнялась присутствием на территории Верхнего Поднестровья еще одной культурной группы — липицкой, памятники которой располагались в значительной мере чересполосно с пшеворскими. Липицкая культура представляет собой, по мнению большинства исследователей, «северное ответвление большого дако-гетского… массива» (Этнокультурная карта…, 1985, с. 40). По современным данным, основная масса липицких поселений и могильников прекращает существование уже в начале II в. н. э. Вероятно, к этому времени немногочисленное дакийское население было в значительной мере ассимилировано или вытеснено пшеворскими племенами. Однако липицкие элементы сохраняются в культуре этого региона и позднее. Об этом свидетельствуют, в частности, материалы поселения Ремезовцы, верхняя дата которого — конец II — начало III в. н. э.