Славянин. Десятник особой сотни
Шрифт:
В сторону границы, на рысях шел большой отряд легкой конницы, ведомый крепким, дюжим боярином, в дорогом доспехе. Следуя плотным строем, прикрываясь с обеих сторон щитами, воины вглядывались в лесную зелень.
Может быть судьба распорядится, прикроет глаза, и всадники вдруг ослепнув, так бы и прошли мимо засады курян, не приметив ее, а может и нет, только Лиходеев не стал ждать ее шуток. В нужное время подал команду:
–Стрелами!
В черниговцев полетели стрелы, вонзаясь в щиты, лошадей и людей. Деваться некуда. Когда понял, что противник вот-вот оклемается, рыкнул, подбадривая всех:
–В седла! Гайда за мной!
–Гик! Гик! Гик! – микроскопическая лава засадников выскочила к дороге,
–В клинки их, сукиных детей
Предсмертные крики раненых, падение с лошадей убитых, конское ржание, все смешалось. На дороге происходила рукопашная свалка. Куряне словно взбесились, волками набросились на добычу, даже в предсмертный час, лишившись оружия, зубами грызли врагов. Ор, гвалт, стоны и крик на маленьком пятачке дороги. Это была просто бойня! Горазд потеряв щит использовал вместо него тело мертвого черниговского воина, рубился мечом. Рубил. Рубил направо и налево врагов, лезущих к нему в попытке достать. Боярский отряд истаял на глазах. Всю дорогу усеяли трупы людей и лошадей…
Средина осени в сей год на границе Курского княжества выдалась засушливой, а днями, так и вовсе, жаркой. Трава и листья на деревьях за рекой, из насыщенно-зеленого цвета, успели превратиться в пеструю, поменяв окрас на осенние краски. В месте, где обмелевший Сейм, неспешно несущий свои воды в Десну, на броде оголил песчаную косу, а берега по обеим сторонам реки, покато спускались к воде, образуя песчаные пляжи, караульный со стены погоста углядел всадников, тащившихся цепочкой каравана. Два десятка навьюченных лошадей вели семеро озброенных воев. Ни телег, ни возов не наблюдалось.
–Тихомир! – наблюдатель окликнул кого-то внутри огороды. – Покличь десятника, кажись к нам гости… Та, не! На купецкий караван похоже… Кличь, кажу!… Сам знаю!
Когда-то, это место ничем не отличалось от зарослей над берегами реки. Тридцать лет назад, еще в расцвет правления прежнего князя, на пути через брод, в сотне метров от берега, выросла крепостица из толстых бревен с башнями по углам, с укрытыми под крышу галереями, и бойницами на стенах. Раз в два месяца в ней менялся гарнизон, числом в сотню воинов. Раньше Лиходееву, по делам службы, доводилось бывать в ней. Помнил, что внутри крепости, в ее центральной части, стояли бревенчатые постройки казарм, конюшни и лабаз, образовав каре, оборудованное дубовыми воротами. Крыши строений крепости покрыты черепицей, дабы уменьшить вероятность пожаров от горящих стрел врага. Под добротными домами вырыты погреба для еды и питья. Стойла в конюшнях рассчитаны на содержание двух десятков лошадей дежурной смены. Остальные кони всегда находились на выпасе в табуне, в двух верстах от самой крепости. Пограничный наряд нес службу вдоль берега реки, наблюдая с высоких круч за водной гладью и пологими берегами. Конные разъезды и зимой и летом, в любую погоду, на десяток верст от крепости тропили дорогу или использовали зимник по реке.
Перейдя брод, караван поднялся на кручу. Старший, спрыгнул с лошади на утоптанную землю перед закрытыми воротами. Ничуть не сомневаясь в правильности своих действий, кулаком потарабанил по шершавым дубовым доскам притвора.
–Эй, там! Открывай скорей, раненые у меня!
Калитка скрипнув, отворилась, выпуская на свет божий дружинников, одетых в броню. Бородатый десятник, повышая голос, попытался наехать на прибывших.
–Чего раскричался, купчина? Здесь тебе не город и не весь, погост поставленный для нужд воинских. В селище езжай!… – поперхнулся, увидев раненых, лица бойцов и груз. – Откуда, это вы так…
–Ворота отпирай! – выпалил возмущенный Лис. – Боярина клич! Перед тобой десяток особой сотни.
–Так это, боярина…
–Поживей, уважаемый! – поторопил Лиходеев.
–Открыть ворота! –
скомандовал десятник.Жизненный путь любого профессионального военного, во все времена пишется потом и кровью, своей и чужой. Так было, так есть и так будет! Кто боится крови, опять-таки, своей и чужой, тому нечего делать в рядах воинского сословия. Однако, Варна! Нелегкий путь проделал Лиходеев у берегов спокойного Сейма, еще не вспыхнул пожар войны, а десяток понес первые потери. От ран умер Лютой. В сшибке с черниговским разъездом погибли Сбыня и Илья, который и воином-то не был, а в атаку пошел, чтоб лишь поддержать своих. Весь без исключения личный состав десятка был ранен, лишь выучка, да бронь, помогли выжить.
Загоняя лошадей, в Курск и Льгов уже скакали гонцы, с вестью о черниговском нашествии на княжество. Уже боярин Олесь, поставил на уши весь погост, готовился со своей дружиной лечь костьми на приграничной полосе. Уже зализывая раны, бойцы десятка особой сотни, помянув погибших, расположились на короткий отдых, а Зоран, уединившись, отвернувшись к стене, тихо подвывал, оплакивая братьев. Егор, переживая за случившийся поиск, лежал на лавке, невидящим взглядом уставившись в низкий потолок. Перед глазами застыли Лютой, серьезный и грустный одновременно, и Сбыня, щурившийся плутовской улыбкой. Непонятно откуда до ушей донесся голос, почудилось, как Сбыня произнес:
«Не переживай, командир! Все будет хорошо. Тебе сейчас труднее чем нам, скоро начнется война, и не ясно кто в ней возьмет верх. Ты там за братом присмотри. Простоват он, не выживет сам по себе».
–Добро, присмотрю. – Прошептали губы.
Сбыня прощально махнул рукой и картинка сменилась. Илья появился перед глазами, почему-то такой, каким он увидел его первый раз. Одухотворенное, доброе лицо чернеца, чужого для Руси, и родного десятку, предстало в лучах заходящего солнца.
«Не грусти, Егор!» – улыбнулся монах.
Парни, вы как смогли-то?
«Твой Лука посодействовал, но это только единожды. Скоро уйдем!».
Как часто бывает, человек находит себе собеседника. Много раз, Илья беседуя с ним, заводил разговор на темы веры, народных святынь, людского невежества и тьмы. Лиходеев со скинутыми годами, приобрел еще и чувство юмора, которого ранее в его характере было мало. Когда чернец очередной раз затевал разговор, подбрасывал тему, Лиходеев из юношеской вредности и охоты подшутить над еще не старым церковником, подхватывал разговор. В ходе дискуссии приводил десятки доводов, примеров, и строк из святого писания, а доведя мысли до логического конца, заставив согласиться с собой, поворачивал все свои рассуждения на сто восемьдесят градусов. Снова приводил доводы в пользу новой точки зрения.
–Отрок, ты еретик! – кричал, бывало на Лиходеева монах. – Нечистый вкладывает в твою голову мысли, а в рот слова!
–Чернец, так ты же сам только что со мной соглашался!
–Да, соглашался! – вынужден был сказать Илья.
–Так, что изменилось? Теперь ты согласен с первой трактовкой или со второй?
–Тьфу на тебя, антихристово семя! – горячился грек. – Согласен с первой. Ну и со второй тоже согласен.
–Так они в корне противоположны!
–Ты меня окончательно запутал.
–Да ты же напрочь забыл строки мудрости Божией! «Есть и пить без шума великого, при старых молчать, премудрых слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь; не свиреповать словом, не хулить в беседе, не много смеяться, стыдиться старших, с непутевыми женщинами не беседовать и избегать их, глаза держа книзу, а душу ввысь, не уклоняться учить увлекающихся властью, ни во что ставить всеобщий почет. Если кто из вас может другим принести пользу, от бога на воздаяние пусть надеется и вечных благ насладится. Своими словесами всю суть поправ!»
Конец ознакомительного фрагмента.