След исполина

— Да, и убивают наших солдат, — раздался низкий металлический голос Боларда.

Тайс всхлипнула.

Орин галопом несся сквозь кустарник и заросли, едва не слетел с лошади, пробираясь через переплетения корней, пускал лошадь по зловонным лужам. Приблизившись к концу колонны, он придержал поводья — дорогу преграждала толпа солдат. Конан, который скакал след в след за Орином, чтобы не врезаться в него, осадил свою лошадь так резко, что чуть не вылетел из седла.

— Что это? — выкрикнул он, обнажая меч. На этот вопрос было нетрудно ответить — прямо перед ними шел бой. Человек двести всадников сражались с каким-то темным войском, явно превосходящим по численности. Часть солдат Орина спешились или были выбиты из седел. Некоторые настолько испугались, что сходили с безопасных участков и проваливались в трясину; они бесцельно размахивали мечами, кричали, пытались выбраться, но от этого их засасывало еще глубже.

Но войско, с которым сражались солдаты… Орин почувствовал в гдрле холодный ком.

Они сражались с мертвыми наемниками, поднявшимися из болот — исковерканными, раздувшимися мертвецами, чьи клинки бьци черны от застывшей грязи, а лица изъедены гнилью. Они шли странной, неверной поступью и держали мечи негнущимися руками. Шаткой походкой они выступали из глубокой тени и клочковатого тумана — неумолимая, бездушная нежить, которая набрасывалась на воинов Орина со слепой и немой злобой. Лошади ржали от страха; люди спрыгивали на ненадежные участки, вздымали щиты и мечи, сражались с мертвой плотью и тут же гибли. Отдельным группам удавалось уничтожить безжалостных мертвецов, оттесняя их к трясине, где те проваливались в болотную жижу.

— К бою! — крикнул Орин трубачу.

И сам ринулся вперед. За ним последовали его воины — перепуганные, озадаченные, встревоженные, — они развернули лошадей и осторожно рассыпались по смертоносным топям.

Мертвецы шагали по грязи, методично размахивая мечами, точно косами, — и это несмотря на то, что от врагов их отделяло значительное расстояние. Вокруг не смолкали дикие крики и вой.

Конан проскакал немного вперед, чуть не увяз в болоте, повернул назад и тут же сразил одного мертвеца. Его лошадь вдруг споткнулся, и Конана вышвырнуло из седла — он упал на мягкую землю, но к счастью, не угодил в трясину. Лошадь понеслась прочь и вскоре скрылась в темной дымке. Воздев меч, Конан поднялся на ноги.

Прямо на него шел один из мертвецов, и Конан отразил удар, пораженный его невидящим взглядом и той слепой яростью, с которой тот кинулся на него. Конан легко ушел в сторону и избежал грубого выпада, взмахнул своим мечом и снес мертвецу голову. Наемник рухнул в тину и больше не шевелился.

Но остальным воинам, казалось, везло меньше; их удары не могли повредить ожившим мертвецам. На глазах у Конана один из солдат точно так же отрубил мертвецу голову — голова отлетела в сторону и шлепнулась в лужу, но труп продолжал идти, орудуя клинком… Вскрикнув от страха, воин отпрыгнул в сторону, со всех сил толкнул покойника и сбил его с ног; тот свалился в трясину, и его начало засасывать, и все же он продолжал размахивать мечом столь неистово, что грязь превращалась в пену.

За спиной Конана раздались крики. Он повернулся и увидел, что на помощь пришли воины из головной части колонны — некоторые ехали на лошадях, другие пробирались пешком. Однако и орда покойников не стояла на месте.

Орин с яростью набросился на мертвецов, все еще восседая на лошади, которая так перепугалась, что была почти неуправляема. Его окружила целая толпа. Орин отрубал руки, ноги, головы, протыкал тела. Лишенные конечностей и голов, трупы падали на землю и корчились, извиваясь, точно черви, и по-прежнему пытаясь убивать. Лошадь Орина была вся в крови — она получила не меньше дюжины ран.

В конце концов барон отпустил бедное животное, спрыгнув на землю, и тут же лицом к лицу столкнулся с тремя мертвецами. Он сделал шаг в сторону, обезглавил одного, второго пронзил мечом в спину. Третий же сделал выпад и едва не рассек Орину горло, но тот увернулся, проткнул грудь мертвеца, вытащил меч и снова рубанул им. Однако покойника это не остановило.

Орин отпрыгнул, ухватил меч обеими руками, а затем, мощно размахнувшись, отрубил мертвяку руку у самого основания. Рука отлетела на землю и забарахталась, все еще жаждая крови, а покойник продолжал идти на Орина, пытаясь ухватить его уцелевшей рукой. Орин отрубил и эту конечность, затем ноги, и наконец мертвец рухнул в грязь и вскоре утонул в трясине.

Войско Орина несло большие потери. Со всех сторон из тумана слышался лязг мечей, всплеск тел, падающих в болотную жижу, крики раненых и умирающих людей. Орин увидел, как от рук мертвяков погибли двое его солдат, видел, как их товарищи отрубали ходячим трупам руки, ноги и головы — а те, лишенные конечностей, продолжали отбиваться — одним окровавленным телом извиваясь в грязи.

Какой-то воин дико закричал — обезрученный мертвец вцепился зубами ему в ногу. Парень яростно прошелся мечом по его шее, но челюсти все еще крепко держали его. Солдат выронил меч и, шатаясь, завертелся на месте, пытаясь оторвать голову мертвеца, в какой-то момент оступился и с криком начал погружаться в трясину.

Орин видел, как трое мертвецов напали на одного из его солдат. Того охватил дикая ярость; он с ревом кинулся на мертвяков и тут же искрошил двоих на куски. Третий поднял оружие, но тут за его спиной прошла темная тень, и меч выпал из его руки. Еще удар — и голова мертвяка полетела прямо в болотную жижу.

Труп зашатался, и Орин увидел Боларда, клинок и шлем которого были заляпаны отвратительной сизой кровью. Затем коринфиец повернулся и прикончил еще одного зомби, а Орин бросился на двух других.

Конан ни на миг не переставал махать мечом; его доспехи, кожа и волосы были заляпаны кровью и болотной грязью. Он без устали вздымал и опускал клинок, одним взмахом убивая одного, а то двух мертвяков. Сейчас ему отнюдь не требовалось отменное владение мечом. Покойники словно вообще были лишены зрения; по всей вероятности, они ориентировались исключительно на слух.

Киммериец обнаружил также, что для них смертельным оказывается простое касание его меча — если же мертвяки дрались с другими воинами, они проявляли нечеловеческую жизнестойкость. Не отличаясь мастерством, они просто нападали, делали простые выпады, и рубили напропалую. Эта бездумная жестокость многих лишала присутствия духа — ведь люди привыкли сражаться с противником, который не только нападает, но и защищается.

Орин быстро понял, как следует сражаться с ожившими трупами — нужно просто увернуться, а затем пообрубать им руки. Если удавалось, он старался обезглавить их — это лишало мертвяков оставшихся органов чувств (если они вообще, конечно, у них были) — а затем сбивал с ног и сваливал в заросли или в топь. Другие воины тоже быстро осознали, как вести бой; и все же многих погубили клинки наемников или жадная пасть трясины. Краем глаза Орин увидел, как один молодой воин с криком барахтался в луже вместе с обезглавленным трупом, пытаясь влезть на него, как на бревно. Но у него ничего не вышло — мертвое тело начало погружаться, и парень провалился вместе с ним…

Орин вступил в драку с очередным мертвецом, и тут за его спиной раздались звуки ударов. Барон пытался уворачиваться, но мертвяк неуклюже наносил удары налево и направо, не давая маневрировать.

Затем послышался чей-то голос:

— Добей его, мой господин — а я возьму этого!

Это был Иллес. Орин взревел и бросился вперед, одним ударом выбивая из рук зомби меч, другим отрубая твари голову. Затем резко развернулся и бросился на помощь своему юному другу. Орин отрубил ходячему трупу руку, которой тот держал оружие, а Иллес добил его. Они кивнули друг другу, а затем бросились на новых врагов.