След лисицы

Поглядывая на старика, варила кашу, уже не сердясь на Дженну и ее приказы, и первую миску подала отцу Нарана. Не выдержала, полюбопытствовала:

– Кто тебе очаг зажигает, почтенный? Кто помогает в шатре?

– Наран раньше помогал, – пожал плечами мужчина. – Он и готовил. Ох! Ты ведь не думаешь, что я настолько немощен, что не смогу себе похлебки сварить?

– Я думаю, Нурхан-гуай, что тебе не до похлебки, – сдвинула черные брови Листян. – У тебя других забот хватает. И вот что – приходи к нам теперь на обед. Ты – побратим моего отца, стало быть – дядька мне и Баяру, дед нашим детям. Так правильно будет. Не отказывайся, обижусь.

И руки в бока уперла, сверкая вишневыми своими глазами.

Старый воин невольно ей залюбовался: красивая кобылка, своенравная и резвая. Сына он понимал прекрасно. Только таких вот – непокорных и строптивых, и любят до самой смерти. Но девочка ещё не созрела для любви. Такие как она – словно вино. Молодые – пьянят быстро. А чуть старше – дарят радость и счастье, согревая холодными ночами. А ведь не дождётся она Нарана, пожалуй. Придумает себе проблем, выпорхнет из его рук. Не удержать. Не любит? Тем лучше для Нарана. У него не будет слабостей. Станет его сын крепким и острым, как стальной клинок. А без любви, в конце концов, прожить можно. Нурхан-гуай это точно знал.

3. Великий Хан

Чудно устроен этот мир. То, чего хочется до безумия, до умопомрачения – в руки не даётся. А то, о чем и не мечтаешь, само плывет.

Нарану всего двадцать одна зима. А он уже – правая рука хана и тысячник. Впору собой гордиться, но он воспринимал новое своё назначение безо всякой радости. Остальные тысячники были гораздо старше, и на сына Нурхан-гуая подглядывали с явным пренебрежением. Хотя и знали, что воин он отличный, а ещё – бесконечно предан хану, который за два года своего правления настолько успешен был в военных делах, что в степи его именовали теперь «Великим Ханом».

Баяр-ах слыл колдуном и заговоренным. Возможно даже – бессмертным. Все уже знали про то, как он умер однажды от яда, но потом вернулся с небес и встал во главе своего народа. Не иначе, как в нем дух предка его Асахата, или вовсе – само безжалостное Солнце в его жилы влило свой жар. Он не проиграл ещё ни одного сражения. Ни разу не был ранен в бою. Сильный, спокойный, рассудительный. Да ещё жена – колдунья сильная со светлыми глазами, стрелявшая из лука не хуже мужчин. Женщина-воин. Такую укротить может не каждый. Если жена такова – то каков муж?

А Наран прекрасно знал, что друг его и командир – всего лишь человек. Много лет они были вместе – с тех самых пор, когда Баяр взял рыжего мальчишку в свои ученики. И Наран видел многое, чего не видели другие: и усталость своего хана, и, порой, боль и тоску, и растерянность, и сомнения. И как мог старался друга поддержать. Не все понимал, не со всем соглашался – но готов был за своего хана умереть в бою, закрыв от стрелы или меча.

Войско кохтское передвигалось быстро, но не стремительно. Коней было в четыре раза больше, чем воинов, так придумал Баяр. Дважды в день останавливались, меняли лошадей. Берегли силы и в то же время не медлили, чтобы не дать противнику подготовиться.

– Баяр-ах, зачем сейчас? – подъехал к другу Наран. – У моров – города за каменными стенами. Как мы будем их брать? И луки тяжелые. Укроются за стенами своими, стрелять будут.

– У моров ещё снег лежит в лесах, – спокойно отвечал Баяр. – Припасы после долгой зимы заканчиваются. Деревни мы возьмём легко, там пополним запасы пищи, а города… осадим. Встанем войском рядом. Никого не выпустим и не впустим. Подкоп под стену ночью делать будем. Если моры нам навстречу выйдут, то хорошо. В бою против конницы нашей не выстоят. А не выйдут – ещё лучше. У нас терпения хватит их заморить голодом.

– Да я не об этом, – досадливо поморщился Наран. – Ты мне ещё про посевную расскажи. Что весной в поход идём, и у моров сеять некому будет, а значит – следующей весной можно просто прийти и взять с них дань без боя. Все это я знаю и сам. Ты мне скажи, почему ты так рвёшься в бой? У тебя сын маленький и жена беременная. В прошлом году мы немало потеряли народу в битвах с иштырцами. Нам бы лет пять подождать, отдохнуть, силы подкопить…

– Наран, а чем я людей кормить буду? – устало спросил Баяр. – Женщин столько, детей… на всех еды не хватает. А золота у нас не так уж много.

– Торговать? – вскинул рыжие брови Наран.

– Чем? Солью? Мясом? И с кем? С угурами? С ними нужно держаться осторожно, они чуть почувствуют слабину, нападут первыми. Никак нельзя с ними сейчас воевать. Их сильно больше.

– Да они сейчас и не пойдут, – хмыкнул тысячник. – Посевная же, ты сам знаешь. Сначала они запасут зерна и риса на несколько лет вперёд…

– Да. Ты же видел, что осенью они такие цены назвали… словно это не у нас, а у них засуха была.

– Я понял. Завоевать моров, наложить на них дань… Но что ты будешь делать, если окажется, что они сильнее?

– Я отправлял прошлым летом разведчиков в Лисгород и Волковский Посад. В Лисгород нам идти рано, только по краю их деревни пощиплем. А в Волковском Посаде стены деревянные. Сожжем, возьмем. И усобицы у них: князь прежний умер, наследников не оставив, а нынешние дерутся за власть так рьяно, что беспорядки постоянные. Одно слово – не волки, а шакалы. А еще есть у меня одно соображение насчет твоего ученика…

Наран кивнул понимающе. Баяр и в самом деле все рассчитал. Не зря его уже называют Великим.

Отъехал, разыскивая взглядом Ольга. После смерти Охтыра Наран очень переживал – привязался к мальчишке. Воины, которые выполняли приказ Карына, были казнены. Отец Охтыра лично задушил их шелковым шнуром. Кохтэ не проливают кровь своих соплеменников, это запрещено – разве только в ритуальном бою или схватке за власть. И уж тем более – не убивают своих детей. Поэтому тех воинов не пощадили.

Наран взял в ученики Ольга, пленника бывшего, который своими поступками доказал, что ему можно верить. Смышленый оказался мальчишка, смелый, быстрый и послушный. И, главное, совсем не похожий на Охтыра. Скорее уж, на Дженну: такие же серо-голубые глаза, светлые вихры и веснушки на остром носу.

И Баяр, и Наран были уверены, что мальчишка – мор, причем непростого рода. Обычно иштырцы не брали в плен мальчиков и уж, тем более, не усыновляли их. Скорее всего, похищали его не просто так, а с какой-то целью, но выяснить этого Баяр не смог – каган иштырцев был убит в бою, а больше никто ничего не знал или не пожелал сообщить. А теперь и некому. У Баяра были к иштырцем свои счеты, и все их крупные поселения прошлым летом были вырезаны под корень.

Но то, что не поведали ему иштырцы, отлично разузнали шпионы. И про князя «волчьего» тоже. И про то, как у него жену украли с сыном, и про то, что жену потом нашли – изуродованную и убитую. Опознали по одежде да по серебряной «волчьей голове» на пряжке плаща – знаке княжеском. Ребёнка вроде бы тоже нашли убитым, одежда на нем была знакомая, волосики светлые, да только князь заявил, что не его это сын. Дескать, сердце подсказывает, и ещё знака нет особого, по которому князь сына всегда узнает. Дружина решила, что князь свихнулся с горя, его под белы рученьки взяла и потом в тереме заперла. А править его дядька стал, после чего в Волчьем Посаде и начались явные проблемы.